— Выкормыш?
— Ага. Он читает все, что ты публикуешь в своем «Преступлении и наказании» и бормочет при этом: выкормили бумагомарателя на свою голову.
Никита жизнерадостно рассмеялся.
— Так чем вы богаты?
Никита согнал улыбку, с некоторым огорчением произнес:
— Топчемся на месте. Киллеры выскочили из ресторана, завалились в тачку, которая их ожидала, и умотали. Охранники похоронщиков запомнили номер, но толку — чуть. Тачку быстро нашли, её бросили в одном из дворов. На соседней Хорошевке есть дом 50 с просторным двором, забитым машинами. Тачку аккуратно поставили в ряд с другими и тут же, видно, пересели на чистенькую. А та, которую бросили, числится в угоне. Все — след оборвался…
— Киллеры работали в масках?
— Нет. Они были в куртках, и капюшоны надвинули на лица, закрыли их. Официант и другие свидетели запомнили лишь куртки и то, что они были среднего роста.
— Не густо, — разочарованно протянул Алексей. — А что Благасов, тот, что уцелел?
— Несет чушь, якобы он обостренно чувствует опасность. Такой, понимаешь, нервно настроенный на источники угрозы… Увидел, как эти двое входят в ресторан, и тут же залез под столик. Это его спасло.
— Но ведь они могли полоснуть очередью и под стол?
— Да. Очередь была. Она прошла рядом с Благасовым, лишь одна пуля его слегка укусила.
Рассказывая, Никита не лишал себя удовольствия испробовать закуски, которые были действительно хороши — Карина постаралась.
— Мотивы прослеживаются? — спросил Алексей.
— Только один: устраняли конкурентов. В городе два десятка похоронных фирм и между ними идет жестокая грызня за покойников.
— Гадость какая, — брезгливо поморщился Костров.
— Жизнь и смерть неотделимы. — Никита сказал это равнодушно. Расследуя самые разные «дела», он давно уже перестал чему-либо удивляться. Тем более, что последние годы стали преподносить такие невероятные по жестокости и хитроумные по исполнению преступления, которых раньше и в помине не было.
— Как нам кажется, — стал объяснять Никита. — Кто-то пытался срезать всю верхушку «Харона». Если бы погибли все трое её владельцев, остались бы только женщины — две дочери и жены Благасова и Брагина. На них можно было бы нажать, запугать и за копейки купить не только «Харон», но и родственные ему другие мелкие фирмы и акционерные общества — по изготовлению ритуальных принадлежностей, надгробий и так далее.
— Это много стоит?
— Точно не знаю, так как для оценки не было причины, остался жив один из владельцев, но мы предполагаем, что многие миллионы.
— Он, Благасов, наследник?
— Законный и единственный…
Слова Ольги о том, что женщинам погибших владельцев «Харона» выплачиваются лишь проценты, подтверждались.
— Ты хорошо вник в это дело? — спросил Алексей.
— Уж куда лучше, — меланхолично ответил Никита. — Там и вникать, собственно, не во что: пришли, убили и ушли…
— Давай посмотрим на ситуацию с неожиданной стороны… Если сейчас погибнет Благасов, кому достанутся «Харон» и его «окрестности»?
Никита с любопытством посмотрел на Алексея.
— Странный вопросик… Если у Благасова не составлено иное завещание, то вот она — наследница: его супруга, Виолетта Петровна. А девушки и жена Брагина будут по-прежнему получать маленькие проценты. Если им будут их платить. Впрочем… Нет…
— Что?
Никита убежденно сказал.
— Жена Благасова не способна на такую сложную комбинацию. Я её, естественно, приглашал на допрос. И первое, что она сделала, это задрала симпатичные такие коленочки выше юбки… А уходя, десять раз повторила, что хотела бы, чтобы я продолжил её допрос в более приятной обстановке. Мол, она готова дать любые показания… И прочее, и прочее… Кажется, она помешана на сексе.
Четверо парней за близким столиком уже веселились вовсю. Они шумно обменивались впечатлениями по поводу каждого, кто попадал в поле их зрения: «Во, видишь, какой голубь сидит — с платочком на шейке…», «А бляди здесь тощие, недокормленные»… Девочки, ожидающие клиентов, тихо, несуетливо перемещались за дальние столики. Хилые кинематографисты делали вид, что не слышат оскорбительных реплик.
Карина принесла шашлыки, и Алексей спросил: «Кто такие?»
— Не знаю. У нас они первый раз. Господи, надеялась хоть сегодняшний вечер обойдется без скандалов и битья посуды.
Никита подождал, пока она ушла, и продолжил:
— И рад бы тебе помочь информацией, но мы застряли на мертвой точке. Только прошу не цитировать меня, я признал этот факт не для печати, а для тебя лично. Советую покружить вокруг нового коммерческого кладбища, которое они хотели открыть. По нашим сведениям все документы уже подписаны — через два дня после отстрела, и на одного Благасова. Чтобы такое сделать, нужны большие деньги крупному, решающему чиновнику и ещё другим, более мелким. Мы это знаем, но доказать ничего не сможем.
— Почему?
— Внешне все законно. Взятка, как тебе известно, доказывается лишь тогда, когда есть желание одной стороны уличить другую. А здесь — из рук в руки по взаимному доброму согласию. И ещё под прикрытием бурного обсуждения в Гордуме, что городу нужно новое кладбище. И оно, действительно, требуется.
— Типичный висяк, — констатировал уныло Алексей.
— Он, родной, — согласился Никита.
— Благасова прощупали?
— Естественно. Вне подозрений. Работала эта тройка компаньонов слаженно, дружно, без раздоров и разборок.
Алексей очень надеялся, что Никита даст хоть какую-то зацепку, но вот — ничего. Он с сожалением сказал:
— Вот и попробуй напиши что-то интересное. Фактов — ноль, придется нажимать на эмоции — стрельба, кровь, почтенные господа, помогавшие безвременно усопшим пройти последний путь и сами ушедшие по нему не по своей воле…
— Вы, журналисты, умеете вышибить слезу, — съязвил Никита, приканчивая шашлык.
Алексей не стал разубеждать приятеля, что старается совсем не для любимого еженедельника «Преступление и наказание».
Вдруг он воскликнул:
— Вот уж сюрприз! Явление девы Ольги народу…
У входа в зал стояла Ольга. Она была ослепительно хороша: в длинном вечернем платье с глубоким декольте, тщательно «оформленной» прической, с маленькой сумочкой в руке. Ольга обвела взглядом зал, увидела Алексея и направилась к их столику — свободно и несуетливо.
— Знакомая? — догадливо спросил Никита.
— Более чем… — не стал таиться Алексей.
— Понятно.
Из-за столика, где веселилась лихая братва, выскочил парень и схватил Ольгу за руку:
— Ух, какая стервочка! — завопил он на весь ресторан. — Причаливай к нам, бля буду!
— Вот и долгожданное битье посуды назрело, — пробормотал Никита, поднимаясь из-за столика.
— Ты сиди, — сказал ему Алексей. — Девушка моя… Ты при должности, а я человек свободный.
Испуганная Ольга упиралась: «Отпусти, скотина». Потом отвесила парню слабенькую пощечину.
— Царапается, кошечка! — пришел в восторг парень. — Не вывернешься, блядюшечка!
Алексей в три быстрых шага оказался возле распаленного пьяного парня и вырывающейся от него Ольги.
— Отпусти её, — негромко сказал парню.
— Гля-бля! — заржал парень. — Житуха надоела?
Похоже без любимого и простым «народом» и интеллигентами словечка из него не выскакивало ни одной фразы.
Алексей ткнул его двумя растопыренными пальцами левой руки в шею, а правой быстро откинул борт пиджака, открывая «макарку» в наплечной кобуре. Парень навзничь упал на пол и захрипел, задергался без воздуха. К ним, опрокидывая стулья, ломился ещё один из веселой компании.
— Замочим всех! — предупредил негромко Алексей, бросив ладонь на рукоятку пистолета.
Никита у своего столика развернулся к застывшим в изумлении остальным парням, тоже сунув руку за борт пиджака. Парни оказались у него под прицелом.
— Замочим! — повторил Алексей. И негромко сказал Ольге:
— Иди за наш столик, мы Тут побазарим по-свойски. Ольга без сил опустилась на стул. В общем, она держалась хорошо, но в глазах у неё плескался страх.
— Живете без понятий? — грозно спросил Алексей того, что прибежал на помощь незадачливому ловеласу.
— Извини, браток, ошибка вышла, — пробормотал парень, казавшийся у четверки старшим, в авторитете.
— Я-то извиню, но честь моя — нет! — злобно прошипел Алексей, умело впадая в легкую истерику.
— Давай разбежимся, — чуть ли не заискивающе предложил «старший».
— Так не пойдет! — Алексей окончательно вошел в роль. — Полштуки баксов девочке на духи — за оскорбление.
— Лады, братан, — ошеломленный парень под бдительным взглядом Алексея достал из кармана пятьсот баксов.
— И без закидонов! — предупредил Алексей. — Вроде того, что будем ждать на выходе…
— Не малолетки, — «старший», наконец, стал обретать достоинство. — Признаем, тебя и твою «щелку» оскорбили — мы компенсировали. Все по понятиям…
Алексею надо было доиграть до конца, он повернулся к Ольге и грозно спросил:
— А ты чего пришвандерилась сюда?
— Я… я, — забормотала Ольга.
— То-то! Только раздор между мужиками вносишь…
Ему было жаль испуганную девушку, у которой страх в глазах сменился слезами, но он помнил, что ещё надо убраться отсюда.
Кореша поверженного братка подняли его с пола, усадили на стул, влили в него стопку водки, и тот стал оживать, замотал головой.
Алексей вернулся за столик. Они с Никитой хмуро выпили, всячески демонстрируя негодование и неудовольствие. Притихший ресторан оживился, зашуршал на разные голоса — до пальбы не дошло, уже хорошо. Братки примолкли, налегли на выпивку и закуску, тихо обмениваясь неслышными Алексею фразами.
Уходить сразу было нельзя, это не вписалось бы в образ созданного Алексеем крутого. Минут через пятнадцать сообразительная Карина без напоминания принесла кофе и счет.
— Уходите через парадный подъезд Дома, — тихо сказала она Алексею. — Я предупредила, вам откроют и выпустят.
Они рассчитались и ушли, не оглядываясь по сторонам: первым шел между столиками Никита, за ним Ольга, замыкал шествие Алексей. Он знал, что братки выскочат вслед за ними и замотаются, забегают у служебного входа в Союз кинематографистов, через который посетители проходили в ресторан.