2. Группа пациентов занимается спортом в палате для хронических больных. Брюки одного из пациентов-мужчин спадают до щиколоток (обнажая казённые трусы). Помощник (громко): «Эй, подтяни штаны, хорошо? (пауза) Ну!» Пациент не реагирует, смотрит рассеянно. Другой пациент поворачивается и ударяет тыльной стороной ладони по плечу пациента в трусах (резко восклицая): «Чёрт возьми, подтяни штаны!» Неконтактный пациент быстро натягивает штаны и застёгивает их.
3. Сцена происходит после ужина. Отцу нужно съездить куда-то забрать мать. Дочь, которой четыре года, вдруг решила проявить характер.
Отец (мягко): Давай, милая, допивай молоко.
Дочь (решительно): Нет!!!
Отец: Ну пей же, дорогая.
Дочь (с усмешкой): Нет!
Отец (объясняя): Послушай, милая, молоко полезно для тебя. Ты должна пить молоко.
Дочь: Нет, я не хочу!
Отец (громче): Я хочу, чтобы ты выпила это молоко. (пытаясь обосновать свою просьбу) Как же ты вырастешь большой и сильной, как мама?
Дочь: Я не хочу быть похожей на маму!
Отец (стиснув зубы, напряженным голосом): А ну пей это чёртово молоко!
Дочь (категорично): Нет!
Отец (спокойно): Я досчитаю до трёх и, если ты не начнёшь пить, шлёпну тебя по руке.
Дочь: Нет!
Отец (говорит сам себе): Ну и чёрт с ним… Пора ехать… Оно того не стоит… Ну уж нет! Даже если мне придётся сидеть здесь до утра, этот ребёнок выпьет молоко… Но родители могут травмировать психику маленьких детей, сделать их безнадёжными и не поддающимися исправлению. (затем вслух в ответ на её плач и его третий шлепок по руке) Разберёшься с этим у психотерапевта, когда тебе будет двадцать один год, малышка!
Раз, два, три. – Нет! – Шлепок.
Раз, два, три. – Нет! – Шлепок.
Отец (опять обращается к себе): Я думал, ты хочешь быть хорошим отцом… Твой отец совершил множество ошибок, и теперь ты их повторяешь.
В семи из десяти случаев после этого он назовёт себя грубияном, садистом и скажет, что слишком давит, принуждает, не принимает во внимание желание ребёнка, его самостоятельность и т. д. Дочь тем временем плачет, отец вытирает ей лицо, продолжает считать и даёт ей молоко. Наконец, задыхаясь и всхлипывая, она выпивает молоко. Когда они едут в машине, дочь всхлипывает на заднем сиденье: «Папа, если я выпью молоко, меня не будут шлёпать».
Отец (останавливает машину, тянется назад и обнимает её): Вот и всё, ты выучила урок, дорогая.
4. Восемнадцатилетний функционально неграмотный юноша отличался крайней агрессивностью: наносил другим людям уколы карандашами, бросал телевизор в беременную женщину. На первом провокативном интервью:
Пациент: Я тебе сейчас зубы в грёбаную глотку засуну!
Психотерапевт (глядя на пациента): Да? И что, по-твоему, я буду делать, пока ты «засовываешь мои зубы в мою грёбаную глотку»?
Пациент (угрюмо): Укусите меня.
Психотерапевт (кивает и улыбается): Ты всё правильно понял, кусака! (С. 4)
5. Ивар Ловасс решил применить принципы обучения к ребёнку-аутисту, которого семь из одиннадцати лет его жизни приходилось привязывать к кровати, чтобы он не кусал себя и не бился головой о мебель. Вооружившись лишь электрошокером для скота (эвфемистически названным фарадическим стимулятором)[7], который не повреждает ткани, но причиняет сильную боль, он позволил ребёнку вести себя свободно. Ребёнок огляделся и начал кусать себя. Ловасс сказал: «Нет, Билли!» и ударил его током. Ребёнок был в недоумении – ни внимания, ни ласки. Он снова начал кусать себя и тут же получил удар током. Через минуту и ещё два круга «укус – удар» его поведение было изменено навсегда (по крайней мере, в присутствии Ловасса; после этого можно было продолжить генерализацию поведения).
6. Девятилетний ребёнок в течение нескольких лет какал на ковёр в гостиной, когда сердился на родителей. Его водили в детские консультации и к частным психотерапевтам. На занятиях по игровой терапии он делал кукол и лепил из глины – безрезультатно. Подруга матери предложила ткнуть его носом в кучу. В следующий раз, когда поведение повторилось, отчаявшаяся мать сделала то, что ей посоветовали. Измазанный ребёнок хватал воздух ртом с изумлённым видом. (Это было не по сценарию – что это за лечение?) Больше выходки с фекалиями на ковре в гостиной не повторялись.
7. На терапию пришла многодетная семья. В доме царил постоянный хаос, и мать семейства злилась, чувствовала себя виноватой и на грани истерики. Её попросили привести один конкретный пример того, как дети могли бы ей помогать. Она решила, что ей будет значительно легче, если дети будут сами складывать свою одежду после стирки.
Психотерапевт: Я научу вас быть радостным садистом.
Мать: Как это?
Психотерапевт: То есть причинять боль другим и получать от этого удовольствие.
На глазах у всех детей с большим юмором и убедительностью психотерапевт объяснил ей принцип поговорки «Кто не работает, тот не ест»: он убедил её не давать детям еду, пока они не уберут одежду. Десять детей были лишены еды всего пять раз за два дня, и все дети после этого с радостью помогали по дому.
Таким образом, в клинической практике, как и в жизни, необходимо проводить различие между кратковременной жестокостью и долговременной добротой, с одной стороны, и кратковременной добротой и долговременным вредом – с другой. В области воспитания детей (где период полураспада научной истины оценивается в десять лет) сильно распространён миф о том, что наказание, отрицательное подкрепление или раздражение по отношению к другому человеку, поведение которого воспитатель якобы формирует, будут иметь безоговорочно отрицательный эффект.
Социализация детей в любой культуре неизменно осуществляется с помощью любви, нежности, постоянного пресечения шалостей, насилия, наказания, лишения пищи, принудительной социальной изоляции и подобных методов «дрессировки» (см.: Azrin and Holz, 1966; Aronfreed, 1971, для дальнейшего углублённого изучения эффективных методов наказания). По нашему мнению (см.: Ludwig and Farrelly, 1967), наказания будут применяться всегда, вопрос в том, будут ли они эффективными и явными или неэффективными и оправдывающимися. Садисты встречаются везде, в том числе и в профессиях, связанных с охраной психического здоровья, но необходимо проводить различие между садизмом и получением удовольствия от выплёскивания давнего оправданного гнева на клиента или пациента и наслаждением от изменившегося просоциального поведения. Если любви недостаточно, то и наказание не поможет; оба этих подхода вместе могут быть удивительно эффективны в изменении поведения.
Самые важные сообщения передаются невербально
Существует народная мудрость, гласящая, что важно не то, что сказано, а то, как сказано. Психотерапевты, занимающиеся групповой терапией, заинтересованные в том, чтобы выяснить непосредственные переживания и реальные чувства клиентов, обращают внимание на язык тела их клиентов.
Выражение лица, интонация и тембр голоса, темп и паузы в потоке речи, зрительный контакт, жесты, постукивание ногами и т. д. давно используются опытными психотерапевтами для декодирования коммуникации и лучшего понимания клиента. Не только невербальный язык клиента имеет значение, но и психотерапевт, практикующий провокативную терапию, которая построена на парадоксах и порой жёстких словах, зависит от собственных невербальных сообщений и должен уметь мастерски сочетать вербальную и невербальную коммуникацию. Мы часто говорим студентам, что важнейшим компонентом провокативной терапии является умение улыбаться глазами и с юмором посылать инконгруэнтные сигналы.
Две главные гипотезы
В дополнение к вышеперечисленным допущениям существуют ещё две центральные гипотезы провокативной терапии. Они сформулированы как гипотезы, которые могут быть доказаны или опровергнуты каждым новым клиентом и научными методами.
Первая гипотеза связана с отношением клиента к самому себе, его я-концепцией: спровоцированный психотерапевтом (с юмором, проницательностью и в рамках внутренней системы взглядов клиента), клиент будет двигаться в направлении, противоположном тому определению, которое психотерапевт дал его личности.
Вторая гипотеза сосредоточена на явном поведении клиента: если психотерапевт провокационно (с юмором и проницательностью) побуждает клиента продолжать саморазрушающее девиантное поведение, то клиент будет склонен к обратному поведению, более приближенному к общественной норме.
Существует несколько вариантов этих гипотез: если психотерапевт оправдывает клиента, то клиент будет стремиться не оправдывать себя и брать на себя бо́льшую ответственность за своё поведение, свои ценности и установки; если психотерапевт предлагает достаточно бессмысленные рационализации патологического поведения клиента, то клиент будет стремиться выискивать объяснения на простом очевидном уровне и использовать научные принципы мышления, особенно принцип парсимонии и принцип бритвы Оккама. Подтверждение этих гипотез можно легко заметить в клинических примерах, приведённых в этой книге.
В различных теориях выдвигается множество предположений о механизмах взаимного влияния «если» и «то», однако здесь не будет предпринята попытка предложить объяснительный механизм для утверждений «если…, то…»
Роль провокативного терапевта
Любой человек может разгневаться – это легко, но разгневаться на нужного человека, в нужной степени, в нужное время, с нужной целью и правильным образом – это нелегко.
Провокативная терапия – это процедура, основанная на широком спектре методов, использующая множество техник и предоставляющая психотерапевту выбор среди широкого набора реакций. Это обстоятельство само по себе несёт опасности и даёт преимущества, которые будут рассмотрены в других контекстах. В этой главе мы начнём с более обобщённых описаний и обоснований различных аспектов роли провокативного терапевта. По мере обсуждения техники и примеры будут становиться всё более конкретными и пригодными для использования в реальной практике. Весьма существенные и важные аспекты, касающиеся использования языка и юмора в работе провокативного психотерапевта, здесь будут в значительной степени опущены и подробно рассмотрены в отдельных главах.