Психотерапевт (зная, что у 5 из 8 участниц группы есть внебрачные дети) встаёт, поднимает плачущую пациентку на ноги, обхватывает левой рукой её за плечи, берет обе её руки в правую, чтобы усилить драматизм, и произносит: «Я защищу тебя, дитя моё, от жестокости холодного, равнодушного мира». Задыхающимся, срывающимся голосом, громко сглатывая, он быстро моргает, чтобы на глазах выступили слёзы, и продолжает: «Никто не знает, каково живётся матери-одиночке. Это… это… раны, которые так глубоки, они никогда по-настоящему не заживают. Они погребены и гноятся в сердце бедной матери. (Пациентка поднимает глаза на психотерапевта, сопит и кладёт голову ему на левое плечо. Он гладит её волосы левой рукой, продолжая надуманный, пафосный монолог.) Эти раны могут оставаться там, сочась гноем психических проблем, в течение многих лет (некоторые члены группы хмыкают), пока… пока она не превратится в (психотерапевт вытирает слёзы с глаз) разбитую, отчаявшуюся, страдающую от чувства вины несчастную развалину…» В этот момент участницы группы разражаются громким смехом, некоторые восклицают: «Боже, какой актёр!» Другие выглядят раздражёнными и говорят пациентке: «Да пойми ты, Фрида, ещё четверо из нас были в той же лодке, что и ты». Одна из участниц группы в раздражении, но с ухмылкой на лице говорит: «Вот именно, так что завязывай с этим дерьмом, Фрида». После этого пациентка быстро перестала играть роль «самой несчастной» в группе.
Приведённый ниже пример иллюстрирует повторяющийся феномен групповой провокативной терапии: психотерапевт провоцирует других участников группы на провокативное взаимодействие, в данном случае – на противодействие непоколебимому отрицанию.
Пациентка с параноидной шизофренией (пациентка № 1), недавно поступившая в больницу, неоднократно (буквально двадцать раз за сессию) спрашивала: «Можно я пойду домой? Пожалуйста, отпустите меня домой. Почему я не могу пойти домой?» Она постоянно перебивала других участниц, не слушала ни их, ни психотерапевта, которые пытались помочь ей проанализировать поведение, приведшее к её госпитализации.
Пациентка № 2 (умственно отсталая женщина): Она здесь из-за чего-то, но не признается.
Другие участницы группы пытаются ей помочь, но она неизменно демонстрирует одно и то же отношение: «Меня здесь не должно быть».
Пациентка №1: Не решайте за меня. (обращаясь к психотерапевту, повторяет) Можно я пойду домой?
В этот момент (прошло три четверти сессии) психотерапевт сравнивает поведение пациентки № 1 с китайской пыткой каплей воды. Он подробно объясняет группе, в чём заключается пытка, и начинает говорить «кап» всякий раз, как пациентка № 1 задаёт свой вопрос. Он как бы говорит: «Если вы не собираетесь серьёзно заниматься своими проблемами, то я не собираюсь серьёзно заниматься вашими проблемами».
(Другие участницы группы начинают повторять слово «кап» за психотерапевтом.)
Пациентка №1 (замешкалась, пытается перефразировать): Я думаю, что теперь я здорова… Могу я пойти домой?
Психотерапевт (смеётся, некоторые участницы качают головой в недоумении, все хором): Кап!
(Пациентка № 3 говорит, что пациентка № 1 ещё недостаточно стабильна для выписки из больницы.)
Пациентка №1 (в ответ на слова пациентки № 3, настойчиво): Я стабильно хочу вернуться домой.
Пациентка №4 (смеётся): Какая настойчивая!
Пациентка №2 (перебивая): Я с этим не согласна. У неё нет сил. Она больна. Она не готова ехать домой.
Психотерапевт (певучим голосом, устало, обращаясь к пациентке № 1): Энни, как ты думаешь, если ты будешь продолжать, и продолжать, и продолжать, и продолжать, то персонал измотается и в конце концов скажет: «Ну всё, чёрт возьми, мы сдаёмся, иди домой»?
Пациентка №1 (улыбается): Ну, я не знаю, я могла бы попробовать. Может, сработает.
(Участницы группы и психотерапевт смеются, вынуждая пациентку № 1 смеяться вместе с ними.) (С. 59)
На следующий день на общем собрании в отделении Энни опять задаёт свой монотонный вопрос. Несколько участниц группы, которые накануне были на сессии, тут же хором отвечают: «Кап!» и смеются. Остальные присутствующие смотрят с недоумением, и участницы группы со смехом объясняют сравнение поведения Энни с китайской пыткой водой. Тогда они все вместе начинают отвечать на вопросы Энни словом «кап». В течение дня она перестаёт задавать свой вопрос и начинает слушать и отвечать в здравой, адекватной манере как во время групповых сессий, так и в палате.
В дополнение к примерам выше, иллюстрирующим использование провокативной терапии в группе, читатель может обратиться к главе «Юмор и провокативная терапия», где приведены другие примеры групповой работы.
Семейная провокативная терапия
Возросший интерес к семейной психотерапии имеет исторические, клинические и утилитарные причины. Хотя семейный провокативный психотерапевт не согласен с гипертрофией семейной терапии в современной психотерапии (некоторые психотерапевты отказываются видеть клиента без его семьи), но он признаёт, что семейная психотерапия имеет ряд преимуществ. Среди них можно выделить следующие:
1. Клиенты в гораздо меньшей степени могут контролировать подачу информации; члены семьи во время сессий с готовностью и энтузиазмом стучат друг на друга.
2. Члены семьи после слов провокативного психотерапевта о том, что они не такие уязвимые, склонны в ходе терапии немедленно вступать в конфронтацию друг с другом, используя конкретные примеры поведения друг против друга. Они владеют информацией о длительных временных промежутках из жизни друг друга и охотно вычленяют из этой информации подходящие примеры.
3. Члены семьи знают эмоциональный лексикон других членов семьи и могут быстро декодировать их сообщения, основываясь на многолетнем опыте совместной жизни.
4. Кровь всё же гуще воды, и провокативный психотерапевт может использовать прочные связи между членами одной семьи для стимулирования изменений.
Обращаясь к теме семейной терапии, мы не ставим перед собой задачу написать трактат о разнообразных внутрисемейных взаимосвязях, существующих сегодня в американском обществе, и не будем подробно обсуждать модели семьи, сформировавшиеся в нашей культуре. Однако мы хотим высказать некоторые соображения относительно семейной терапии, поскольку практикующие психотерапевты, при необходимости использующие в своей практике эту модель, независимо от того, осознают они или нет, полагаются на некие аксиомы или руководствуются некими устоявшимися положениями относительно брака и семьи, что имеет значительное влияние на их клиентов.
Было замечено, что беда людей состоит не в том, что они так невежественны, а в том, что многие их знания являются своей полной противоположностью. Ле Мастерс (1970) перечислил ряд заблуждений о родителях и детях, в которые свято верят многие наши сограждане, в том числе и практикующие психотерапевты.
Вот некоторые из этих заблуждений:
1. Воспитывать детей весело.
2. Дети будут хорошими, если у них хорошие родители.
3. Современные дети очень ценят преимущества, которые дают им родители.
4. Не бывает плохих детей, бывают плохие родители.
5. Современная наука о поведении полезна для родителей.
6. Любовь – достаточное условие хорошего воспитания.
7. В исследованиях отцов отпрашивать не обязательно.
В рамках семейной провокативной психотерапии эти заблуждения, как и другие культурные, профессиональные и личные заблуждения (С. 50. Стадии провокативной терапии), часто высмеиваются и представляются в смешном виде.
По нашему опыту, в рамках семейной провокативной психотерапии постоянно всплывают несколько повторяющихся сюжетов, которые мы здесь рассмотрим.
Первый из них можно сформулировать так: «Кто здесь главный?» Часто родители теряют контроль над ситуацией в семье, и задача семейного провокативного психотерапевта заключается в том, чтобы вернуть родителей в водительское кресло. Осуществление власти в любой группе в определенной степени произвольно (это касается как выбора критериев, по которым обладающий властью выносит суждения, так и применения этих критериев к реальным ситуациям и т. д.). Семейный провокативный психотерапевт пытается донести эту идею до родителей, обучая их терапевтической жестокости и радостному садизму и призывая их (особенно тех, кто считает необходимым рационально обосновывать каждое решение, касающееся детей) руководствоваться собственными прихотями. Он высмеивает «ужасы» непоследовательного поведения, указывая на то, что сами специалисты в области поведенческих наук и детского развития не придерживаются единой концепции о необходимости стабильности и постоянства. Он также напоминает, что эти науки с похвальной готовностью разбивают свои каменные теоретические скрижали и каждые пятнадцать лет высекают новые. Родителям в рамках семейной провокативной психотерапии прямо или косвенно предлагают вернуть контроль над детьми и установить в семье правила, любые правила. Практически всегда они с удовольствием берутся за дело и решают давно назревшие семейные проблемы (см. пример № 7 «Не работаешь – не ешь», раздел «Демонстрация психотерапевтом ненависти и проявление радостного садизма по отношению к клиенту может принести заметную пользу», глава «Допущения и гипотезы»). Когда решение одной семейной проблемы с помощью психотерапевта внедряется в жизнь, родители вскоре справляются и с другими проблемами, касающимися родительского контроля.
Второй повторяющийся сюжет, разыгрываемый детьми в ходе провокативной семейной терапии, можно сформулировать так: «Мои родители существуют для того, чтобы удовлетворять все мои потребности». Семейный провокативный психотерапевт объясняет, что ребёнок имеет право ожидать от своих родителей (в обмен на определённое поведение с его стороны). Семейный провокативный психотерапевт не просит ребёнка простить своих родителей, а высмеивает не