В то же время, хотя большинство психотерапевтов не применяют провокативную терапию – в её строгом понимании – для работы с клиентами и пациентами, тем не менее я получаю огромное количество отзывов от сотен специалистов, которые на протяжении многих лет говорят мне, что мой способ ведения терапии изменил их подход к клиентам и помог им в ряде случаев: «Я больше не считаю своих пациентов и клиентов слабыми и уязвимыми, и знаете, они реагируют на мой жёсткий юмор». Кто-то сказал мне: «Теперь я могу смеяться и шутить с пациентами, чего я не осмеливался делать до того, как познакомился с вашим методом».
Другие рассказали, что, услышав о провокативной терапии, они однажды попробовали «изобразить Фрэнка Фаррелли» на сессиях и с тех пор не верят в беспомощность и безнадёжность их клиентов. Они считают, что клиенты вполне способны справляться со своей работой, отношениями и жизнью, и порой наблюдают поразительные изменения в клиентах, спровоцированные переменой собственных ожиданий. Кто-то говорил мне, что теперь может гораздо быстрее перейти к обсуждению актуальных проблем клиентов, расширить их контингент и не боится пополнить собственный поведенческий репертуар. Они стали гораздо более открытыми и честными с клиентами и начали использовать в работе мнения о клиентах, высказанные окружающими (сотрудниками, членами семьи и другими клиентами), а также собственные реакции. Некоторые вместо страха или тревоги по поводу своих реакций контрпереноса стали воспринимать эти реакции как имеющие место быть и разумные и не стесняются рассказывать клиентам о том, что думают и чувствуют о них. Кому-то провокативная терапия дала реальную надежду, которую они, в свою очередь, могут подарить клиентам. Они верят, что если клиенты собственными руками превратили свою жизнь в хаос, то именно они смогут обуздать его (изменив поведение).
10. Вопрос: Чем провокативная терапия отличается от клиент-центрированной психотерапии?
10. Ответ: Время не позволяет нам провести здесь обширный сравнительный анализ этих двух методов, но вкратце я бы сказал, что провокативный психотерапевт согласен с клиент-центрированным психотерапевтом в том, что «я»-концепция имеет исключительную важность, а эмпатия является необходимым компонентом терапевтического процесса. Однако провокативный психотерапевт считает, что клиенту важно понимать смысл сообщений других людей. Он также согласен с тем, что, несмотря на конфронтацию, сарказм и высмеивание идиотских идей клиента, от психотерапевта всё же требуется определенная теплота. Бруно Беттельгейм[19] казал: «Одной любви недостаточно», но теплота, позитивное отношение, положительная оценка потенциала клиента и осознание его ценности представляются необходимыми ингредиентами терапевтических отношений. Провокативная терапия также согласна с клиент-центрированным методом в том, что использование клиентом собственных чувств в качестве опоры для формирования поведения в отношениях является признаком взросления клиента, что «локус оценки» в большей степени находится в клиенте и что, обретая уверенность, он становится более психически здоровым.
11. Вопрос: Присутствуют ли в провокативной терапии некоторые элементы рационально-эмотивной терапии?
11. Ответ: Да, в некотором смысле я в долгу перед Альбертом Эллисом[20] Провокативная терапия, по мнению некоторых людей, является своего рода зеркальным отражением рационально-эмотивной терапии. Провокативный психотерапевт часто делает из мухи слона, доводит до абсурда двенадцать иррациональных идей Эллиса, чтобы заставить клиента отвергнуть их, и яростно отстаивает обоснованность стереотипов, пытаясь научить клиента лучше распознавать и дифференцировать их. Это перекликается с некоторыми идеями Джорджа Келли[21] а также стадиями психотерапевтического процесса Карла Роджерса. Сперва клиент жёстко придерживается определённых личностных конструктов, как если бы они являлись фактами. Затем он дифференцирует их и уже рассматривает не как объективные факты, а как более условные формулировки и логические абстракции своего опыта.
Провокативный психотерапевт пытается выдать эти жёсткие личностные конструкты за неоспоримые факты: «Какие ещё вам нужны доказательства?», «Ну, это же все знают», «Только атеисты-извращенцы не согласятся с тем, что вы сейчас сказали» и т. д. И делает он это до смешного догматично, как будто он Иегова, высекающий каменные скрижали. Всё для того, чтобы клиент посмеялся над своей чрезмерной закостенелостью и оцепенелостью и различал и дифференцировал собственные жёстко закреплённые личностные конструкты. Он также пытается заставить клиента воспринимать их либо как «факты», вбитые ему в голову как пропагандистские клише, либо как чрезмерные обобщения, основанные на ограниченном опыте, либо как необоснованные предположения. Но рационально-эмотивная терапия слишком серьёзная для меня, и мне кажется, что гораздо проще заставить пациента или клиента отказаться от его жёстких, безумных идей, высмеяв их, чем логически и аргументированно возражать ему.
12. Вопрос: Разве провокативная терапия не похожа на метод парадоксальных интенций Виктора Франкла и модель Джея Хейли?
12. Ответ: Нет. Я никогда не находился под влиянием их идей, хотя сейчас мы замечаем некоторое сходство. Провокативная терапия имеет некоторые похожие элементы, но в целом она гораздо шире. Прошло более двух лет после первой провокативной сессии, и с тех пор коллеги обратили моё внимание на некоторые сходства.
В то же время, если это поможет вам лучше понять провокативную терапию, позвольте мне высказать несколько соображений относительно некоторых сходств между Хейли, Франклом и провокативной терапией. Идея Хейли, что психотерапия – это суровое испытание, помещённое в доброжелательный контекст, частично описывает провокативную терапию в широком смысле. Франкл – один из немногих психотерапевтов, использующих юмор и парадоксальную интенцию, хотя и иначе, чем в провокативной терапии.
Мы согласны с тем, что нельзя не вступать в коммуникацию в той или иной степени, поскольку в рамках провокативной терапии акцент делается на невербальной коммуникации и противоречивых определениях. Психотерапия рассматривается в обеих системах как ситуация взаимного влияния, когда обе стороны пытаются воздействовать друг на друга (или провоцировать друг друга). В этом случае контроль, метаконтроль и их техники часто играют решающую роль.
Опять же, в обеих системах симптомы рассматриваются как нечто основанное на отношениях между людьми. Они дают пользующимся ими преимущество в контроле над отношениями. С незапамятных времён человек боролся за контроль над окружающей средой – сначала для того, чтобы выжить, а затем чтобы повысить качество своей жизни. Точно так же каждый человек борется за контроль над своими социальными отношениями, из которых он должен черпать психические ресурсы. В этой связи психопатология рассматривается как экстремальные действия, направленные на установление контроля над непредсказуемыми межличностными отношениями.
Мы также отвергаем концепцию, согласно которой симптомы считаются исключительно защитой от интрапсихических импульсов или идей. Мы не согласны с современным поиском «золотого руна»: шизококков или биохимических отклонений, которые объясняют всю симптоматику.
Точно так же из соображений полезности мы не считаем, что только факторы ситуационного влияния объясняют многие симптомы. То есть они не являются причиной значительной части разнообразий в поведении человека; в определенных контекстах они могут быть полезными для предсказывания и контроля поведения (т. е. они истинные с научной точки зрения). Это означает, что в реальности изменения, происходящие в процессе психотерапии, имеют в качестве агента изменений только систему межличностных отношений, а социальные и межличностные последствия являются важнейшими мотиваторами и наградой изменений.
Слова «брать верх», «уступать» и «паритет» являются полезными и простыми для описания отношений. Пациенты и клиенты, как правило, стремятся взять верх или уступить и проявляют чрезмерную потребность в контроле (т. е. в отношениях они придерживаются комплиментарных и непрямых способов взаимодействия). Задача психотерапевта – противостоять подобным манёврам и сделать их бесполезными.
13. Вопрос: Как найти учреждение, которое согласится, чтобы в его стенах использовали этот вид терапии?
13. Ответ: Устройтесь в место, подобное Государственной психиатрической больнице Мендоты. То есть такое место, которое готово на эксперименты, в котором проводится много исследований и ведётся обучение. Ваш вопрос явно подразумевает, что большинство больниц и организаций не решаются на эксперименты, и, к сожалению, я должен согласиться с этим, если учитывать мой опыт и опыт моих коллег по всей стране. Но, возможно, это преувеличение. После моего выступления с докладом о провокативной терапии мне не раз говорили: «Вы могли бы работать в нашей организации по защите детей», «Вы могли бы работать в тюрьме», или: «Вы могли бы работать с членами уличных банд в Нью-Йорке», или: «Вы могли бы работать в нашей сельской психиатрической клинике» и т. д. и т. п. Так что, возможно, всё больше и больше учреждений приветствуют эксперименты и инновации в работе с клиентами и пациентами при условии, что их благополучие стоит на первом месте.
14. Вопрос: Очевидно, что вы с большой теплотой и искренней заботой относитесь к клиентам и пациентам. Как вы доносите это до них?
14. Ответ: Я невербально демонстрирую своё позитивное отношение, которое раньше я выражал словами, в которые они не верили. Теперь я обзываю их по-всякому, и что они отвечают? «Нет, я знаю, что нравлюсь вам…» или «Мне всё равно, что вы говорите, я знаю, что мы, пациенты, вам действительно нравимся». Теперь они интуитивно понимают, что нравятся мне; они уверены в моей симпатии к ним, несмотря на мои слова, а порой и смех. Я не умею сохранять нейтральное выражение лица.