– А вы кто будете? – продолжал любопытствовать тот же господин.
– Я студент Московского университета Шальнов.
– И что же вы делаете здесь, на стройке?
– Как видите, – улыбнулся студент, – рассказываю. Дело в том, что слухи о строительстве «по-американски» широко разошлись по Москве, и на площадку зачастили сперва инженеры и подрядчики, а потом журналисты и просто интересующиеся. – Тут он слегка поклонился собравшимся. – Ну и, чтобы не отвлекать мастеров и вообще руководство стройки от работы, господин Скамов предложил мне и нескольким моим товарищам выступить в роли, так сказать, экскурсоводов.
– А к чему все эти заборы?
– Стройка, как вы видите, ведется новыми интенсивными методами, и нахождение на ней неподготовленных людей может быть попросту опасно. Если же вы желаете что-то посмотреть поближе, пожалуйста, я готов сопроводить от трех до пяти человек. Кстати, господа, вот бесплатный буклет «Инженерный квартал», где описаны цели жилищного общества, что и как строится, наши перспективы и так далее. В конце указаны условия приема, а также адреса председателя, секретаря и казначея. Прошу.
Шальнов начал раздавать маленькие книжечки в несколько листов, а господа, толпясь и толкаясь, разбирать их и рассовывать по карманам. Митьке понравилось, как ловко студент отвечал на вопросы, без подобострастия, как у приказчиков, и без спеси, как у полицейских или начальников. Городской, образованный, вот бы и ему так научиться… Малец поглазел еще немного и пошел вокруг домика. Окна, выходящие на Марьину рощу, были по теплой погоде распахнуты и из них был слышен разговор внутри.
– А что, Михаил Дмитриевич, не жалеете, что потратились на бараки и столовую?
– Нисколько. Вы же знаете, какая дичь, грязь и антисанитария творится на стройках, прямо как тадж… гм… также следствие – болезни и срыв сроков. А мы строим «квартал будущего», нам надо делать все на отлично. Кстати, вот Александр Вениаминович, наш буклет, я там специально все прописал.
– Это который вы раздаете?
– Именно. Поначалу тут просто беда была – в день несколько десятков визитеров, один ухитрился в котлован сверзиться, другого чуть ломовик не зашиб, пришлось принимать меры. Был у меня знакомец в Нью-Йорке, занимался рекламой и public relations, вот он в больших фирмах всегда ставил отдел, который общался с журналистами и публикой, писал хвалебные статьи и все такое.
– И как, польза есть?
– Эффект просто поразительный, никто ведь ничего подобного раньше не делал! Все кинулись по нашим следам. Ну, понятное дело, первыми юристы – они ведь писали все документы для нас, так что им и надо было всего лишь поменять название и фамилии. Но кроме них сейчас в процессе создания общества врачей, архитекторов, путейцев…
– Прямо трейд-юнионы, Михаил Дмитриевич! – услышал Митяй смешок говорившего. Часть слов он не очень понимал, но слушать было страшно интересно, и он почти прилип к окну.
В комнатке, на стенах которой были развешаны странные большие листы бумаги со стрелочками, кружками и квадратиками и даже нарисован цельный дом, разговаривали двое – седой господин в дорогом костюме со сверкающей булавкой галстука и господин помоложе в странной зеленоватой куртке с большими карманами и косоворотке под ней.
– Н-да, меня пару раз приглашали на собрания, я старался объяснить, что вовсе необязательно делать общества по профессиональному признаку. Вы же знаете, я затеял инженерное не от хорошей жизни – новый человек в Москве, знал только коллег.
– Ну да, ну да. А каковы перспективы?
– Я думаю, к концу года получат дозволения пять-шесть кооперативов, подобных нашему. А кое-кто уже предлагает на квартирах не останавливаться и построить «город-сад» на Ходынском поле.
– Это по типу английских домиков на одну-две семьи в окружении деревьев?
– Именно. Но я не уверен, что Ходынку отдадут под такое дело, строить ведь придется буквально «на костях».
Митька так заслушался, что совершенно пропустил угрозу со спины и вздрогнул, когда его за плечо схватил пацан постарше.
– Ты чо тут шаришься?
– Не твое дело, – Митька дернул плечом и сбросил руку.
– Дерзкий, да? – заносчиво осведомился мальчишка. – А ну, вали отсюда!
– А что, твоя земля, что ли? – Митьке доводилось драться в деревне застрельщиком в стеношном бою, так что трусом он не был и отступать не собирался.
– А моя! – с каждым словом пацаны сходились все ближе, уже толкаясь и хватая друг друга за грудки.
– А вот нет!
– А вот да! – мальчишка ткнул его в челюсть кулаком, в котором был зажат ворот митяевой рубахи.
Н-на! Митька врезал с правой, надеясь отправить обидчика на землю, но тот был старше и тяжелее. Пацаны сцепились, некоторое время возились, пытаясь обхватить противника или наоборот ускользнуть из захвата, награждая друг друга короткими тычками, но не удержались на ногах и покатились по земле, выбивая из нее клубы пыли и колошматя куда придется…
– А ну прекратить! – внезапно раздалось над головами, но расцепиться было никак невозможно ровно до того момента, как их вздернули вверх за шкирки и растащили в стороны дюжий сторож и тот самый господин в зеленой куртке.
– Кто такие?
– Это, господин инженер, десятника Жохова сын, Гавря, – приподняв того, объяснил сторож, – а другого не знаю, может, из местных, лазают тут…
– Хм. Ты чей будешь, вьюнош? – спросил названный инженером у Митьки, не переставая держать его за шиворот. Митька угрюмо сопел. – Ничей? Хорошо, сейчас велю всыпать тебе и выгнать и больше сюда не пускать.
От такой угрозы у Митьки захолонуло сердце – как же он без артели? куда? пропадет же! Пришлось признаваться.
– Калужские мы…
– Новая артель, что ли?
– Ага…
– И с кем ты?
– С дядькой, Василием Жуковым.
– Жуков? Калужский? Тебя, часом, не Георгием кличут?
– Не, я Сомов, Митяй…
– Так, любезный, – обратился инженер к сторожу, – Гаврилу передать отцу, пусть его сам накажет за нарушение правил, а Василия Жукова сыщи и представь в контору, мы там будем.
В домике инженер провел Митяя через сени, где сидели несколько нарядчиков со счетами и студент Шальнов с бумагами, завел в свою комнатку и поместил на стул у двери.
– Жди, покамест твой дядька объявится.
Инженер отошел к столу, где его дожидался седой господин, а Митька огляделся и снова разинул рот. Внутри было еще интереснее, чем снаружи, на тех стенах, что не видны были с улицы, висели большие листы, на которых дом был нарисован в разных цветах и как бы разрезанный пополам, в нем можно было разглядеть комнаты на разных уровнях, лестницы и вообще все, что должно быть внутри. Но еще интереснее был так же разрезанный дом, как настоящий, только маленький, из дерева, на небольшом столике. У него были слюдяные окошки, крашеные крыша и стены и даже крошечные резные человечки внутри. Митяй просто прилип взглядом к эдакому чуду и не заметил, как ушел седой.
– Что, нравится? – спросил из-за своего стола инженер.
– Ага, – признался мальчишка, – красота-то какая!
– Да, брат, чудесное это дело – строить! Вот не было ничего, кроме досок и кирпичей, и вдруг раз! и стоит дом, в нем тепло и уютно, люди живут…
Митяй только кивнул, продолжая зачарованно рассматривать дом.
– Господин Скамов, к вам каменщик Жуков, – в приоткрытую дверь сообщил один из учетчиков. Следом вошел дядька, сжимая в руках картуз и кланяясь инженеру.
– Твой? – строго спросил тот, указывая на Митяя.
– Ага, племяш, сестры сын, сирота…
– Правила распорядка в артели получили?
– Получили, господин инженер, у старшого нашего, у Демьяна.
– Выучи и вот этому, – Скамов указал на Митяя, – накрепко объясни, что у нас тут никаких драк.
– Слушаюсь, господин инженер, – дядька взял Митяя за ухо и увел за собой, заставляя кланяться и кланяясь сам, пока не вышли в двери.
Жизнь на стройке Митяю понравилась. Как и все мальчишки, он бегал мастерам за квасом, мыл артельную посуду, стерег комнаты, домовничал и исполнял другие работы, когда скажут. И даже задружился с Гаврей после того, как они вдвоем добыли обрезки свинцовой оболочки зарытого в канаву кабеля и наделали литых бабок. Несколько раз дядька показывал ему, как положено вести кладку, по воскресеньям они ходили в Духовскую церковь через дорогу, а в конце мая выбрались аж на Страстную площадь. Там были построены разукрашенные навесы и собрались тысячи людей вокруг памятника напротив ворот монастыря. Важные господа по очереди клали к памятнику цветы и говорили речи, но Митяю было куда как интереснее смотреть на главный павильон, где сидел сам генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович и его жена великая княгиня Елизавета Федоровна, а вокруг стояли военные в орденах, лентах и шитых золотом мундирах.
– А кому это памятник, мил человек? – обратился дядька к москвичу видом попроще. – Не царь и не генерал какой…
– Понаехали тут, – сморщил нос мастеровой, – это же Пушкин, сто лет ему нынче!
– А кто таков?
– Великий русский поэт, понимать надо!
– Дык мы с понятием, а чем славен-то?
– Стихи писал да книжки разные.
– И за это памятник? Чудны дела твои, Господи…
– Эх, деревня…
А Митьке стало страсть как интересно, что же это за стихи такие, за которые ставят памятники. Впрочем, он довольно скоро это узнал – в Марьиной роще местные любители давали представление с названием «Русалка» про то, как мельничья дочь Наташа любила князя, а он женился на другой, так Наташа с горя утопилась, а мельник сошел с ума. Мужики со стройки и Митька с ними ходили смотреть и даже плакали, когда все кончилось. Какие-то господа подошли и спросили, знают ли они, чья это пьеса.
– Чего?
– Кто написал представление? – Вопрос этот поставил калужских в тупик.
– Ну, кто представлял, того…
Господа хмыкнули и удалились, на ходу один выговаривал второму «Вот видите, народ совершенно необразован, они даже не понимают разницы между автором и актером!»