Тот старательно осваивал премудрости «господской» еды с ее вилками, ножичками, подставками для яиц и чашками-блюдцами, и получалось это у него неплохо, по крайней мере за время наших завтраков он еще ничего не расколотил и даже ни разу не уронил приборы. Так что мы спокойно доели-допили, я выдал Митьке папку с бумагами и чертежами и отправил на стройку с указаниями.
Варвара в халате-капоте сидела в гостиной у окна с видом «Я крайне недовольна» и даже не повернулась, когда я вошел. Казалось, даже кружева и ленты подрагивают от возмущения.
– Не понимаю, зачем ты возишься с этим мальчишкой… – ее поджатые губы было видно даже со спины.
– Ты мне или кому-то в окне напротив?.. – я уже понял, что без скандала не обойдется, и решил слегка форсировать события.
Реакция Варвары проследовала незамедлительно.
– Ты невыносим! – с трагическим вздохом заявила она.
– Сегодня ночью ты была несколько иного мнения.
Варвара встала, вышла на середину комнаты и, прицелившись в меня пальчиком, резко бросила:
– Зачем ты пускаешь его сюда?
– Парень сообразительный, учится с увлечением, из него будет толк.
– Ты будешь водить сюда всех крестьянских детей, кто поумнее? – она кинула неприязненный взгляд на дверь.
– Нет, только Митяя, – я собирался замолчать и дать Варваре выговориться, но какой-то черт внутри меня толкнул добавить, выделив первое слово: – Пока только Митяя.
Естественно, Варвара взвилась.
– Ну, знаешь! Выбирай: или я, или этот несносный мальчишка!
Выдержав паузу, я спокойно ответил:
– Варя, ты же прекрасно знаешь, что я выберу работу, а Митяй – это часть работы.
Результат был несколько предсказуем.
Будь у нее что-нибудь в руках, это полетело бы мне в голову, а так она просто развернулась и скрылась в спальне, откуда вышла уже минут через десять полностью одетая.
У меня хватило благоразумия не выражать удивления тем, что она умеет так быстро собираться, обычно на это требовалось не меньше получаса.
– Я уезжаю.
Ну что тут скажешь… чертова объективная реальность, данная нам в ощущениях. И деваться пока некуда, придется терпеть, авось перебесится.
Молча помог Варваре надеть жакет, крикнул из окна вниз дворнику, чтобы он поймал извозчика, подал шляпку с зонтиком и довел до пролетки, а сам принял у кстати подоспевшего письмоносца телеграммы, вынул из ящика вечернюю и утреннюю почту и отправился работать в кабинет.
Письменные столы, из солидного дуба, покрытого резьбой, обстоятельные, отражающие общественный вес владельца, обязательно имели громадный размер и тяжеленные ящики. И почему-то рабочую поверхность обтягивали сукном, вещь выходила добротная и лет через сто будет стоить немереных денег, вот только мне для работы неудобная. Потому столяр-краснодеревщик сотворил по моим эскизам стол полегче, из того же дуба, но без резьбы, с нормальными ящиками и тремя хитрыми тайниками – под планшет, зарядку и смартфон. Четвертый же тайник найти было проще, но он и служил для отвода глаз.
Почты сегодня был просто ворох.
Сверху оказались телеграмма от неугомонного Собко из Новониколаевска о том, что путеукладчик будет готов к зиме, и пара писем по работе, а также пришедшая кружным путем эпистола из Шушенского с просьбой провести предварительные переговоры с «экономистами» насчет газеты.
Писал и герр Шварценеггер из Женевы, такой псевдоним я предложил Чернову. А что, насколько я помню, это что-то вроде «черного пахаря», Виктору в самый раз. Дело создания Аграрно-социалистической лиги шло полным ходом, в процесс вписался сам Лавров, крупнейший из ныне живущих теоретиков и лидеров народничества, участвует и Феликс Волховский, тоже величина немалая. Идею «однородного социалистического союза» они вполне приняли, разве что по-прежнему упрямо держались за террор. Ладно, до 1904 года время есть, будем работать, но все упирается в успех наших «буров» – деньгами и добрым словом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом.
В регулярном отчете Эйнштейна меня удивило, с какой скоростью поперли деньги из Золингена, куда влет ушли лицензии на маникюрные наборы, еще в детстве я любил играться таким маминым из ГДР, так что описать комплектацию и отдельные инструменты труда не составило. А вот гадские фаберы и кохиноры никак не раскошеливались – так и не запилили пока нормальную авторучку.
И даже не денег жаль, а того, что приходилось писать пером, для чего на столе имелась подставка под ручки-держатели и запас стальных перышек в специальном ящичке, а также бронзовый письменный прибор на две чернильницы и папье-маше. А так бы ррраз авторучкой… А еще лучше тык-тык-тык по клавиатуре и на принтер, а то пока накарябаешь от руки, пока внесешь правки, пока перепишешь, бррр… Даже печатной машинкой не заменишь, уж больно они громоздки нынче и неудобны.
Еще одно письмо на немецком пришло от Кульмана, Франц с энтузиазмом описывал успех чертежного стола, приглашал при случае заехать и осторожно интересовался, нет ли у меня других полезных идей, желательно бесплатных.
Меж газет затесалась брошенная в ящик еще вчера телеграмма Красина. Он и Савинков регулярно слали мне вести о делах в Кимберли, где вся группа работала на шахтах или стройках, в этот раз Леонид с гордостью сообщил, что помимо отношений с местным руководством он имел долгую беседу с самим Сесилем Родсом, которому в ходе инспекции алмазных копей была представлена группа «русских инженеров и студентов горного института». А Родс – это величина, премьер-министр Капской колонии, алмазный монополист, основатель и владелец корпорации Де Бирс, дожившей до моего XXI века, человек, в честь которого была названа не улица, не город, а целых две страны – Северная и Южная Родезии! Ну и расист, куда уж деваться, и британский империалист в чистом виде. Также телеграмма сообщала о двух «визитах к бабушке», то есть дважды удалось побывать в хранилище, что сильно продвинуло разработку плана помощи несчастной старушке. Я набросал ободряющий ответ с напоминанием, что бабушка вот-вот приедет месяца на три, так что с помощью лучше не тянуть.
Прислал полстранички и Рюмкин о работе артели, где нарисовалась проблема: некоторые мужики решили кинуть «доброго барина», раз уж он возмещает до сам-шесть, уйти на промыслы и забить на сельхозработы, но их быстро привели в меридиан с помощью актива и долговых расписок. Но в целом все шло неплохо, вплоть до того, что кузякинский лавочник стал кидать намеки, как бы посотрудничать, типа поставить маслобойку на паях. Ну, будут деньги, мы не только маслобойку поставим.
Венчало эту кучу письмо от есаула Болдырева с предложением повидаться, он приедет в Москву в середине сентября по случаю Всероссийского шахматного турнира. Строительный сезон как раз затихнет, будет время и посмотреть на матчи, и поговорить.
В общем, дела идут, контора пишет, бухгалтер деньги выдает.
Чем-то озабоченный Зубатов почти всю нашу регулярную встречу витал где-то далеко, порой отвечая невпопад.
– Сергей Васильевич, вас что-то сильно занимает, не поделитесь?
– А? Да… да, занимает… Но это служебные вопросы… Господи, о чем я, вы же и так все знаете наперед! В наших рабочих обществах появилась неблагонамеренная литература.
– Ну, удивительно, если бы социалисты не использовали такую возможность подобраться к рабочим.
– Да, но мы отмечаем новые веяния: это не заумные статьи теоретиков, а внятные практические рекомендации. Более того, эти рекомендации по преимуществу в рамках действующих Уложений! Коллеги из тех, кто оканчивал юридические факультеты, утверждают, что их писали профессиональные законоведы. Вам случайно не доводилось слышать о таком? – взгляд Зубатова из рассеянного быстро стал внимательным.
Вопрос был ожидаемым, и я ответил, не дрогнув:
– Нет, я больше за другое беспокоюсь. К топору призывы есть?
Шеф охранки кивнул.
– Были две брошюрки, но они как раз «в старом стиле».
– Увы, тогда я пас.
Очень хотелось надеяться, что Сергей ничего по моим глазам прочесть не смог. А вот Исаю Андронову надо срочно дать по шапке, а то он больно увлекся количеством и за лето создал в зубатовских «профсоюзах» одиннадцать ячеек, а надо обращать внимание на безопасность и качество. Лучше меньше, да лучше, как будет говорить Ленин.
– А про подпольные типографии знаете?
– Тоже нет. Сергей Васильевич, я же весь в делах, у меня стройка, и артель под Можайском, и путеукладчик в Новониколаевске, и наши патенты в Цюрихе! Если что по нашему уговору узнаю, вам первому, но все охватить я не в силах.
Но для себя отметил, что и Муравскому надо шею намылить, а то при задании создать одну типографию на Макарьевской ярмарке, он создал две, вторую в самом городе, где обалдевшие от такого счастья нижегородские товарищи кинулись печатать нелегальщину. Время пока есть, посему надо не лезть на рожон и не в тюрьмы идти с гордо поднятой головой, а тихо, спокойно и без фанатизма нарабатывать структуру и опыт…
– И, смею вас заверить, при распространении вашего начинания на всю страну смертоубийственную активность можно будет очень сильно снизить. Правда, при одном условии.
– Каком же?
– При отказе от прямого управления вашими обществами. Делать это должны сами рабочие, иначе рано или поздно такие общества будут считаться «полицейскими».
– Это опасная ересь, без контроля со стороны власти они скатятся к революционному социализму.
– Ну так контролировать можно по-разному, внедрять людей, которые вам преданы или зависимы от вас, проводить через них свою политику, создавать нужное мнение. У нас это называлось «агентура влияния».
К сентябрю Митяй успешно сдал вступительные и теперь был самым настоящим реалистом – я справил ему форму и все необходимое и снял комнату с пансионом, потому как Варвара не угомонится, а расходиться с ней мне пока было лень. Решился и вопрос с опекой – дядьку его, Василия Жукова, оставил работать в Москве, но Митяев паспорт у него забрал.