Услышав шум, в кабинет вбежала ожидавшая своей очереди клиентка. При виде уважаемого профессора, лежащего на полу в неестественной позе и без сознания, она всплеснула руками. И сделала это так женственно, так беззащитно, что у Власова вдруг упало забрало, как часто случалось с его Юленькой. Он трахнул ее прямо здесь, на рабочем столе Дрозда. То ли шок, то ли инстинкт самосохранения, то ли давнее отсутствие мужчины в ее жизни позволили этому случиться. И, стыдно признаться, в жизни клиентки это было сильнейшим сексуальным переживанием. Честно говоря, именно в тот момент она впервые поняла, что такое оргазм.
Он ушел, большой и мощный.
Потом он долго ей снился. А запах его дорогих духов весь тот день всюду преследовал ее. Она не мылась три дня, стараясь как можно дольше не расставаться с этими новыми ощущениями. Откровенно говоря, так она и не поняла, было ли все произошедшее одним из тех диких, шокирующих методов терапии профессора Дрозда, о которых ходили слухи; или же все это стечение обстоятельств, странная ситуация, из которой ей удалось выскочить незамеченной. Ибо она узнавала: профессор жив-здоров. А в ее собственной жизни стали происходить ощутимые перемены.
Сначала она стала получать комплименты, а спустя полтора месяца встретила парня, которому подарила парфюм с «запахом Власова». Ей потребовалось три недели, чтобы его найти. Она перенюхала буквально все, что продавалось в Энске. И уже было отчаялась, как вдруг один продавец-консультант спросил, на какой бюджет она рассчитывает. И услышав решительное «на любой!», хитро улыбнулся и открыл ключиком шкаф. Там хранилась не представленная на витрине лимитированная коллекция для постоянных ВИП-клиентов. Поднеся к носу пробник, она чуть не потеряла сознание от пробежавшей по ее телу дрожи. При виде такой реакции продавец-консультант смутился, тоже понюхал и констатировал про себя: «Неплохо. Но на любителя». Вслух же изрек:
– Восхитительно, не правда ли?
Она молча кивнула в ответ.
– Беру.
На кассе выяснилось, что пятьдесят миллилитров стоят как три ее зарплаты, но она не дрогнула. Денег не хватило. Она позвонила боссу и объяснила, что для нее это вопрос жизни и смерти, она все отработает! Победное шествие домой с прижатым к сердцу ароматом обернулось минус пятью килограммами – на сушках и дошираке. Однако все это не имело никакого значения. В ее жизни появилась тайна, делавшая ее особенной, сексуально раскрепощенной, когда во время очередного свидания она брызгала своего парня «волшебными духами». Глаза ее тут же загорались, на губах появлялась пленительная улыбка. И парень ее все больше терял от нее голову.
С того визита к психотерапевту в сознании Власова память о жене расщепилась. Теперь это были две разные личности: Юлия Власова – его жена, увлеченная дизайном, верная и любящая. И Джу – похотливая сучка, которой только и надо, что вертеть задницей перед мужиками, представляющих свой член в ее руках вместо микрофона. И как знать, насколько далеко она могла зайти, когда он был на работе? Возникавшая порой мысль развесить в доме скрытые камеры его пугала. Пойти на такое – все равно что расписаться в шизофрении или, того хуже, что ты – полупедик, как все эти, что в телике, которых хлебом не корми, только наставь на них камеру. Но ведь он-то – нормальный мужик. Нет, никаких камер! Его дом – его крепость. Примерно такие он вел сам с собой беседы, и поэтому камер в его доме никогда не было. Впрочем, может, еще и потому, что порой сам он заскакивал домой с какой-нибудь залетной птичкой, пока жена была на родительском собрании в школе у Прохора или на маникюре.
– Я понимаю если бы там было написано «Юлия Власова», но там написана «Джу». Зачем это посреди нашего двора? – ласково, но настойчиво и непременно сразу после секса заводила разговор о ненавистном булыжнике Ульяна.
Она уже переделала весь дом. И, наконец, перестала себя чувствовать здесь чужой. Дом стал ее. Но только не этот булыжник в самом центре двора. Он был виден отовсюду: из окон кухни, гостиной и даже из спальни… Ульяна «спотыкалась» о него всякий раз, когда встречала и провожала гостей, доставшихся ей по наследству, сначала к ней настороженных, но постепенно теплеющих после застолий, на которые она не скупилась, желая во всем переплюнуть предшественницу.
– С Джу было веселее, но с Ульяной – вкуснее, – сравнивали они.
У Гульнары был отличный слух, она все слышала и передавала Ульяне за солидные, надо заметить, чаевые. Гульнара любила и жалела ушедшую хозяйку, но понимала, что без женщины в этом доме случится катастрофа. Хозяин пил, Прохор замкнулся. Гульнара боялась оставаться наедине с пьяным хозяином, но и оставлять Прохора с ним тоже опасалась. Совсем измучилась с такой работой и все чаще думала об увольнении. И вот Аллах, наконец, услышал ее молитвы: в доме появилась Ульяна. Гульнара сразу пошла к ней в сообщницы, к тому же она оказалась более щедрой хозяйкой. Словом, жизнь стала налаживаться. Сначала…
– Не могу, – отвечал Власов. Он помнил, как в одинокие ночи, мучаясь от накатывающей тихой тоски, сидел с этим камнем, просил у него прощения, с ним чокался, болтал и засыпал «голова к голове». Джу стала его сексуальной фантазией. Теперь она была только его, во всех своих проявлениях. Он представлял ее в коротком обтягивающем платье поющей на сцене, а себя – за столиком в первом ряду. Он чувствовал желание сидевших за его спиной мужичков и ликовал, зная, что после песни он пойдет к ней в гримерку, и она будет его, только его. Эта дикая смесь из страха ее потерять и желания обладать вызывала в его теле сильнейшее возбуждение. Именно Джу он только что оттрахал в гримерке, а не Ульяну, которая теперь просит его разрешения убрать во дворе булыжник с ее именем. Без этого камня дом перестанет быть его домом.
Однако что-то перемкнуло в голове Власова, когда Ульяна сообщила ему, что беременна. Увидев малыша на УЗИ, он прослезился, чем удивил сам себя. И устроил Ульяне сюрприз – как когда-то ему Юля. Он вывел жену во двор, закрыв ей руками глаза.
– Готова?
– Да! – ответила заинтригованная Ульяна.
Власов убрал руки, и она обомлела: наряду с гравировками имен его, Прохора и Джу появились еще две. На одной ее имя, а на другой – малыш, точнее, тельце малыша, каким Власов увидел его на УЗИ. Это тронуло ее, она расплакалась от счастья и почувствовала, как отлегло от сердца. Счет стал 2:1 в ее пользу. Сияние звезды под ненавистным именем «Джу» вдруг померкла, а Ульяны и малыша – засветилось яркими лучами. Так казалось еще и потому, что гравировка была совсем свежей. Вечеринка, которую она закатила по поводу новых звезд во дворе, была посвящена только им двоим. О Джу словно все и забыли. Ульяна одержала блестящую победу.
Глава 13Экспромт
Как подкошенная, Ульяна упала на пол и принялась хватать воздух ртом. Звуки ушли на задний план, перед глазами кружились фотографии, на которых Джулия смеялась, кричала и пела голосом Эдит Пиаф:
– Non! Rien de rien… Non! Je ne regrette rien… Ni le bien qu’on m’a fait. Ni le mal tout ça m’est bien égal!
Она знала перевод этой песни, этой проклятой песни, которая звучала в ее голове всякий раз, когда с ней случались эти приступы удушья. «Нет! Ни о чем… Нет! Я ни о чем не сожалею… Ни о хорошем, что у меня было. Ни о плохом. Мне все безразлично!»
Откуда ни возьмись, над ней склонился Вольский. От него несло перегаром, но глаза были трезвыми и встревоженными.
– Не можешь вдохнуть? – громко спросил он. Вся красная, она неистово закивала, открывая рот, как выброшенная на берег рыба, в глазах ее медленно угасал огонек.
– Тогда… выдыхай! – решительно скомандовал он. Отвел руку в сторону и что есть силы ударил ее по спине между лопаток. Ульяна с шумом выдохнула, словно изрыгнув душивший ее ком. Стала дышать жадно и часто. Потом подняла на него глаза, чуть кивнула в знак благодарности. Вольский махнул рукой в ответ: не стоит. Оба сели на пол и, опершись о стену, попытались прийти в себя.
– Это что за методика такая? – спросит его потом потрясенный Савелий.
– Методика называется «экспромт», – усмехнувшись, ответит ему Вольский.
– Ого! – присвистнет бывший однокашник по психфаку.
– Честно говоря, я тогда серьезно труханул… Я ожидал яркой эмоциональной реакции на эти фотки, но чтобы психосоматической, да такой сильной… Не-а…
– Дела, – Савелий будет впечатлен. – Такого у меня еще не было.
– Я действовал по наитию. Она так убедительно задыхалась, что казалось, еще пара секунд, и все. Как понимаешь, в такие моменты не до методик и теоретических умозаключений, подсознание само выдает решение. И если ты с ним на «ты», то просто делаешь, что чувствуешь.
– Согласен, – ответит Савелий.
А пока Ульяна и Вольский смотрели на развешанные Гульнарой фотографии на стенах гостиной. Наконец Ульяна спросила:
– Твоих рук дело?
Вольский усмехнулся. Похоже, его щедрая клиентка наконец вышагнула из панциря строгой заказчицы, отбросила роль в игре под названием «Работодатель – Исполнитель» и перешла на «ты». Он мысленно этому порадовался.
«Оживает», – подумал он и кивнул в ответ.
– Мне помогли, – улыбнулся Вольский.
– Это я уже поняла. Зачем? – Ульяна смотрела на него с искренним недоумением. Он отметил про себя закономерность вопроса и, описав рукой место только что свершившегося действия, ответил:
– Вот за этим!
Ульяна Власова удивленно подняла брови. Потом начала смеяться.
Она смеялась все громче и громче. Сползла на пол и, схватившись руками за живот, принялась брыкать ногами, изнемогая от хохота. В дверь заглянула перепуганная Гульнара – она уже винила себя за то, что послушалась этого дурацкого доктора. Последние полчаса подглядывала в щель и не знала, что делать. Куда бежать? Кому звонить? В полицию, скорую, психушку? При виде ее Вольский приложил указательный палец к губам и зашипел:
– Чш-ш-ш!