– Да какой тут секрет, дело ясное! Прошке вот-вот 18 стукнет, и по завещанию отца ему отойдет весь его бизнес. Ульянюрьевне только и останется, что их коттедж, а обе квартиры и даже эта машина – все ему, «камикадзе», как его народ называет, – простодушно отрапортовал водитель. Вольский почувствовал, что заводится.
– И ты считаешь нормальным вот так сливать инфу про свою работодательницу? Не боишься, смотрю, работу потерять? Да?
Он прямо и с вызовом смотрел в глаза испуганному водиле.
– Ну, вы же это… психиатр… вам можно, врачебная тайна, все такое… Нет? Я помочь хотел. Так сказать… – засуетился тот.
Вольский был почти сбит с толку: реально дебил или придуривается? Или прокусить меня хочет, что знаю, а чего нет? «Водитель отделался легким испугом», – вспомнил он слова Соболенко… и усмехнулся: его внутренний «провокатор» разглядел ниточку от спрятанного клубочка.
Вольский сидел сзади, как принято в такси. На его взгляд и ощущение – это самое комфортное распределение энергополей, когда ты едешь в качестве пассажира. Он подался вперед и придвинулся очень близко к уху водилы.
– Я вот все думаю: охранник ранен, а ты цел. Вероятно, кто-то был в курсе покушения, не так ли? – тихо, с напором, спросил он. Совсем другим взглядом через зеркало заднего вида одарил его водитель. «Нет, не дурак! – понял Сергей. – Это умный, сильный товарищ, о котором по одному такому взгляду точно можно сказать: ”он в игре”».
– Кто-то, возможно, и был, но точно не я. А жив потому, что целились не в меня. Охранник… на то он и бодигард, работа у него такая – от пуль защищать, – спокойно ответил водитель. От простодушного простака не осталось и следа. Вольский откинулся назад.
– Ну и зачем был этот маскарад? – спросил он. Водитель усмехнулся.
– Хотел понять, на чьей ты стороне, – уже совсем без масок и условностей ответил он.
– И на чьей же? – Вольскому самому стало любопытно. Водитель молча преодолел сложный перекресток и ответил:
– На ее.
Вольского это развеселило. Он снова придвинулся к нему ближе.
– Не угадал.
Водитель быстро скользнул по нему взглядом. Он был явно взволнован.
– Тогда на чьей?
Он нажал на газ, машина быстро стала набирать скорость, и только тут Вольский заметил, что они зачем-то едут по объездной дороге. Все это выглядело как откровенная угроза или просто желание напугать. Сергей неожиданно расхохотался. Он почему-то чувствовал себя совершенно неуязвимым, все происходящее казалось ему каким-то ребячеством.
– Скажу, если объяснишь: кто ты? И что за игру ведешь? – спокойно ответил Сергей. Водитель какое-то время соображал, потом стал сбавлять скорость и остановился у обочины на самом выезде из Энска. Включил аварийку.
– Я за Власова, старшего. Если б не Ульяна, он был бы жив. И Прохор не сходил бы с ума, – тихо начал он.
– Да тебе-то что за дело? Кто он тебе? – удивился Вольский.
– До того как познакомиться с Ульяной, он… встречался с моей младшей сестрой, – признался водитель. В его голосе явственно слышалась боль. Вольский перестал ерничать: речь зашла о глубоких личных мотивах, а это всегда серьезно.
– Встретив Ульяну, он бросил ее, и она… короче, плохо ей было. А когда Власов умер, совсем с катушек съехала. Короче, третий год как она монашка. В монастыре.
Оба понимающе посмотрели друг на друга.
– Насчет перестрелки. Меня предупредили. Не знаю кто. Сказали, никто не погибнет, только напугают. Потребовали, чтоб я ехал конкретным маршрутом, иначе…
– Обидят сестру? – догадался Вольский.
– Вроде того, – кивнул водитель и продолжил. – В полицию не сообщал и не буду. В городе много желающих ей смерти. Но много и тех, кто ее полюбил. Она реально вытащила бизнес шефа, земля ему пухом.
– Почему ты от нее не уйдешь? Почему работаешь на нее? – спросил Сергей.
Водила молчал.
– Ждешь подходящего случая для мести? То есть, если бы Власов не бросил твою сестру, а, предположим, женился на ней. А потом все равно умер. И твоя сестра, будучи вдовой, ушла бы в монастырь. Так было бы лучше?
Тот продолжал молчать, насупившись. Грудь поднималась от частого дыхания, водила сильно нервничал.
– Я об этом так не думал. Но думаю, с сестренкой он был бы еще жив! Из-за Ульяны он так бухал!
– А с твоей сестрой стал бы агнцем божьим? Пел бы псалмы и не ругался матом?
Водила резко встрепенулся. Хотел схватить Вольского за грудки, но тот вовремя отшатнулся.
– Что изменит твоя месть? Даже если, предположим, Ульяна погибнет. Что с того? Прохор совсем осиротеет, хотя и поймет это не сразу. Потянет ли кто-то бизнес, как сумела она, большой вопрос. Но главное – на твоей сестре это вообще никак не отразится! Что касается меня, то я на стороне моего клиента – семьи Власовых. Для меня Ульяна и Прохор не по разные стороны баррикад, а по одну. Просто они, как нормальные живые люди, запутались в ситуации и друг в друге. Моя задача эти путы ослабить или снять, но тут многое будет зависеть от них самих.
Водитель жадно ловил каждое его слово.
– А «стырил» ты меня, – Сергей окинул взглядом загородный пейзаж за окном, – потому что тебя разрывает внутренний конфликт. Ты любишь Ульяну, точнее, тебе кажется, что любишь. Ты борешься с этим чувством, потому и уйти не можешь. Охваченный желаньем мести, ты изучил Ульяну вдоль и поперек. И сам не заметил, как пропитался ею. Она наполнила смыслом твою пустую жизнь. Убить ее все равно что себя самого. Ведь без нее будет снова пусто… Покушение обострило это чувство. Тебя гложет, что, по сути, подставил ее под пули, так как сестренку ты тоже любишь и к тому же с детства приучен ее защищать. Но от одной только мысли, что Ульяна могла тогда погибнуть, ты готов разбить свою башку об стену, и можешь высадить меня прямо здесь, если я не прав!
Водитель резко открыл дверь. Обошел машину сзади. Закурил. Мужчин наше общество с детства воспитывает в запрете на проявление своих эмоций и чувств. Ему нужно было время, чтобы прийти в себя.
Вольский вздохнул и устало откинулся назад. «Если так и дальше пойдет, я ”отрепетирую” весь город. И, похоже, только так и тогда смогу от него откупиться и свалить, наконец, домой!» – подумал он.
Тоже вышел из машины, потянулся. Вдохнул свежий запах детства. И, отойдя на пару метров, решил без лишних церемоний, по-простому отлить, чего не позволял себе уже давно, всегда стараясь дотянуть до заправки. Потому что искренне считал, что «отливалы» у дороги – это тормоза цивилизации, которые до сих пор существуют где-то в хмуром средневековье, когда человечество еще не видело границ между «хочу» и «могу». Да, я хочу помочиться, но могу ли я позволить себе сделать это прямо здесь и сейчас? Но оглянитесь: кругом мосты и дороги, сделанные вашими же руками. Зачем же гадить там, где расчищаешь?
От этих ни на что не претендующих размышлений его отвлек какой-то шум. Вольский оглянулся. «И да покарают меня боги Олимпа!» – подумал он, так как водила последовал его примеру.
Затем они молча сели в машину.
– Как тебя зовут? – спросил Вольский.
– Саня, – ответил водитель и тут же поправился: «Александр».
– Сначала я ее ненавидел, потому что видел, как страдает сестра, – продолжил он начатый разговор. – Потом стал заодно ненавидеть и Власова, и Прохора. Первый ей изменял направо и налево, а второй гадил по любому поводу. Она же терпела и старалась все это превратить в семью. Но окончательно она сразила меня после его смерти. Настолько она раскрылась, расцвела в этой своей каждодневной битве. Я слышал, что говорят за ее спиной, и радовался, и ликовал, когда она их всех делала, как стоячих! Такая умница, как она… одна на белом свете. Я и в подметки ей не гожусь. Счастлив просто видеть ее. Я не знаю, как ей помочь. Боюсь, а что, если они решат повторить, и уже не так… мягко? И я решил, что больше никогда не подставлю ее. Как бы меня ни шантажировали. Веришь мне? – спросил Саня, глянув на Сергея через зеркало.
Тот кивнул в ответ.
Оставшуюся часть пути ехали молча. Припарковавшись около ресторана, водитель оглянулся.
– Спасибо, что выслушал и понял. Боюсь, во всем Энске ни у кого это не получилось бы лучше, – он усмехнулся. – А мне прям полегчало. Теперь я твой должник!
Вольский улыбнулся. Саня протянул ему визитку, на ней были написаны только имя и номер телефона.
– Я в твоем распоряжении, в любое время дня и ночи.
Вольский оценил предложение и убрал визитку в карман.
Только войдя в зал, Сергей понял, что оказался в том самом ресторане, где они бухали с Соболем и где по вечерам поет Мила. Сплюнув и чертыхнувшись, он сдался проклятой судьбе, которая настигла его в Энске, и махнул рукой официанту, ибо желудок уже матерился не по-детски.
Глава 14Оля
Оля сидела на своей кровати и смотрела прямо перед собой застывшим взглядом. Всю ночь она не могла сомкнуть глаз. Сергей на звонки не отвечал, сам не перезванивал, а потом и вовсе оказался «вне зоны действия сети». До свадьбы оставалась неделя. Еще день-два, и настанет критический момент – потом оповещать гостей об отмене будет слишком поздно.
Олина мама, примчавшаяся с утра пораньше и уже минут двадцать ходившая по комнате, размахивала руками, что-то эмоционально говорила, округляла глаза, качала головой. Оля ее не слышала, полностью сосредоточившись на себе, своих внутренних ощущениях. Впервые в жизни ей не хотелось никого слышать, кроме себя. В отношениях с любимым Вольским, которого ее родители приняли скрепя сердце и только ради нее, единственной и любимой дочери, явно творилось что-то мутное и необъяснимое. Разумеется, родители тут же воспользовались этим поводом и принялись отговаривать дочь от свадьбы. Даже несмотря на все связанные с этим финансовые и репутационные потери, ведь потом предстояло объясняться… целых 333 раза.
Они, точнее – мама (папа дальновидно молчал или придерживался нейтральной позиции, хотя в обоих случаях чувствовалось, что он поддерживает свою жену) выставляла Сергея не в самом лучшем свете. Она припомнила все когда-то им допущенные промахи, которые, как теперь стало ясно, все это время маниакально собирала в отдельную папочку в своей памяти, чтобы однажды, в подходящий момент выпустить их все, как из ящика Пандоры, и стереть Сергея из жизни дочери.