Тогда придется искать по другим фондам. Про котлы может знать котлонадзор. Может иметься упоминание про пожар цистерны дизельного топлива в фонде пожарной команды, из чего удастся понять, что электростанция была дизельной. Или в народном суде про иск к дизелисту Васе Тютькину о признании отцовства. Вот мне знакомый историк рассказывал, что он наткнулся на фонд военно-химического завода, который в открытом пользовании обычно не лежит. Он ужасно обрадовался и стал собирать материалы для статьи. Нашел материалы про то, что там два газа производили. А вот про третий, отравляющий газ наткнулся случайно – бывший работник жалуется на несправедливое отношение к нему и просит о помощи. И добавляет, что на заводе с самого основания и участвовал в становлении производства всех трех газов. Ну не будет же он своему начальнику завода рассказывать про то, что совершенно не изготовлялось!
Интересно все это. И девушка интересная. И работу свою, видно, любит – рассказывает, а сама аж раскраснелась от воодушевления. Рассмотреть бы ее повнимательнее, не в этом темном помещении.
– А как же вы тут в такой темноте работаете?
– А работаем с документами только при дневном свете. Электричества тут нет, а керосинки возле бумаг – пожар может быть. Поэтому как темно стало – мы вот в это помещение переходим. Тут по пожарной безопасности разрешается лампу зажигать.
– А сколько вас тут работает?
– Трое. Я, Вера Филипповна, наша начальница, и Аня. Но сегодня я одна. Вера Филипповна на приеме у городского начальства, Аня заболела.
Все это интересно, но надо и о деле напомнить.
– Есть фонд Красношахтинской электростанции. Вот опись, там восемь дел. Поглядите, какие вас интересуют. А по остальным местам – надо искать в других фондах.
– Вот эти, третье и четвертое дело, о ремонте и передаче станции речному пароходству. И посмотрите, пожалуйста, есть ли что-нибудь в делах разных надзоров за техническим состоянием. Вы знаете, как такие конторы могут называться?
– Да, я же в областном архиве работала, и образование у меня специальное есть! А дела будут завтра. Извините, они лежат в самом дальнем углу, и там очень темно. Утром я смогу их поднять. Если вы подойдете утром…
– Увы, Татьяна Ивановна, утром никак. Разве что ближе к вечеру.
– Хорошо, я эти дела сюда возьму, а вы их просмотрите.
А вот за это ей спасибо. Сережка мне рассказывал, что архивисты над бумагами трясутся и даже не всем дают под соусом плохого состояния бумаги. А тут еще к керосинке близко будет. Еще директорша ей втык сделает. Но ничего, я ее от втыка избавлю.
Временно конфискую у Михалыча из соседней комнаты аккумуляторный фонарь и сюда приволоку. И пожар не случится. А может, она с ним сможет и какое-то дело дополнительно поднять.
Ладно, пора откланиваться. У меня еще одно дело имеется. Да и на станцию позвонить не мешает – не случилось ли чего, пока я тут беседую. А вот завтра можно будет напроситься в провожатые. Ежели девушка свободна.
– Татьяна Ивановна, огромное вам спасибо! Надеюсь, что вы не оставите наши электрические проблемы и дальше без вашего внимания. Я постараюсь завтра подойти после обеда. Вы до какого часу работаете?
– До пяти.
– Постараюсь подойти, чтоб пролить свет на тайны здешней истории. Извините, а вы после работы не заняты?
– Вроде бы нет.
– Тогда льщу себя надеждой, что смогу пообщаться с вами не только о деле, но и неформально! До встречи!
– До свидания!
При выходе во тьме я стукнулся коленом о какую-то гадость, но удалось сдержаться и при девушке не выругаться. Помахал ей на прощанье и пошел.
Вечером я Михалыча уговорил дать мне его личный аккумуляторный фонарь для общественной надобности. В Углегорске со всякими аккумуляторами было очень тяжело. Потребность в них была гигантская, а было их не так много. Плюс за время, когда здесь люди отсутствовали, они без ухода портились. Производить их в условиях разрухи город не мог, поэтому накладывал лапу на все доступное для военной техники и других надобностей. Например, команды Горсвета за тварями охотились с переносными аккумуляторными фонарями. Лампа крепилась под стволом, а батарея носилась в сумке за спиной. Частники обходились, как могли. Кто-то раздобывал еще годный аккумулятор при мародерке, кто-то пользовался для запуска разными альтернативными способами – вручную машину заводил или ставил пневмозапуск от баллона со сжатым воздухом.
Поэтому Михалыча давило земноводное давать в чужие руки такую ценную вещь. Но я применил все возможное красноречие и еще один аргумент. Михалыч сдался и вручил мне фонарь с напутствием, чтобы никому другому не давал и берег как собственный. Затем обратился к последнему аргументу. Что значит «обратился к последнему аргументу»? Ну, пиво стал пить, которое я ему принес в качестве этого самого аргумента.
Потом позвонил директору домой, рассказал, что узнал, и что там еще копать и копать, и про проблемы с освещением в архиве. Павел Романович подумал и сказал, чтобы я шел в архив с утра и занимался там, сколько нужно. В случае неотложной нужды он пошлет машину. А как закончу, чтобы перезвонил диспетчеру, а тот уже сманеврирует транспортом или попросит соседей подвезти. Тут нужно сказать, что Павел Романович не очень любил бывать на работе после обеда. У него находились разные дела в городе, с начальством и не только, поэтому на работу после обеда он прибывал только при великом форс-мажоре. Оттого и перевозку меня свалил на диспетчера. Вследствие этой привычки начальства у нас аварии чаще случались после обеда и вечером. Во-первых, по причине того, что ломается что-то именно тогда, когда в нем больше нужды. И во-вторых, рабочие тоже видели, что вечером некому их контролировать, и расслаблялись. А как говорила одна мать-одиночка: «Стоит один раз расслабиться – и потом всю жизнь есть чем заняться».
Настойки я в этот день не пил, потому после ужина пошел на второй этаж в свою бывшую комнату, где провел вечер в компании Василия и Славы, который сегодня был отлучен от своей пассии, ибо они переругались. Оттого Слава сидел играл на гитаре, проиграл мне партию в шахматы, а Васе в шашки и жаловался на коварство женской натуры. Мы с Васей ему поддакивали, ибо оба были разведенными. Правда, Вася перед провалом сюда успел счастливо жениться во второй раз, но надо же поддержать парня в его справедливых претензиях к некоторым женским закидонам.
Так и прошел этот вечер. Извините, пора заняться кормлением организма.
Глава 4Сокровища севера
Утром я с тетрадкой и фонарем переступил порог архива. Но Татьяны Ивановны не увидел.
Оказалось, то ли она перепутала, то ли намеренно не сказала, что сегодня не работает и что будет только их начальница Вера Филипповна. Это была дама лет сорока пяти, крашенная под блондинку и с незажженной папиросой во рту. Вы дам такого образца видели во множестве на должностях вроде коменданта общежития, мастера и прочих. В военных городках таких называют «мать-командирша». Она мне и разъяснила, что Татьяна Ивановна сегодня не работает, но я не должен терять надежды, ибо нужные материалы она и сама найдет.
Видя мой недоуменный взгляд, направленный на ее папиросу (дескать, а как же пожарная безопасность?), она сообщила, что по поводу пожара я тоже могу не беспокоиться, она папиросу не зажигает. Она так бросает курить, обманывая организм.
Да, про такой способ я тоже слышал. Я сказал, что на период поисков могу ее снабдить аккумуляторным фонарем.
Вера Филипповна громко заявила:
– Молодец, мальчишка!
И ушла в свои помещения с фонарем, оставив меня недоумевать по поводу такого обращения. Ну что ж, у «матерей-командирш» натура экспрессивная, они много чего выдать могут…
Искала она красношахтинские дела с полчаса, потом вынесла их мне. Я поблагодарил ее и попросил поискать еще материалы про электроснабжение северной части области и назвал источники, в которых что-то может попасться.
Вера Филипповна ответила:
– Ну я ныряю! – И отправилась в новое путешествие по архиву.
Я взял дела и сел за столик к окну. Дела пролистались довольно быстро, в Красношахтинске на электростанции были два паровых котла шотландского типа и два турбогенератора. Еще был резервный дизель-генератор. Давала она ток на центр города и затон, а также на всю красношахтинскую промышленность, то бишь ремонтно-механический завод, валеночную фабрику и пекарню. Про другие объекты упоминаний я не встретил. Но тут я вспомнил, что уже слышал про то, что наши предки писали бумаги не для нас, а для себя. Поэтому легко исследователю не бывает. А кто это сказал? Сережка или вчера Татьяна Ивановна? Или еще кто?
А тут мне вразброс пяток новых дел принесли. С ними я сидел до обеда, треть тетради исчеркал записями и схемами. Но все же попросил «мать-командиршу» на этом не останавливаться, а поискать еще. Я буду заходить. Она так умильно посмотрела на фонарь, но пришлось ее разочаровать – не моя вещь, не могу обещать приносить каждый раз. Придется еще пару раз разориться на пиво для Михалыча. Ладно, спасибо этому дому, пойдем к другому. Пора обедать и звонить диспетчеру. Так что сейчас я пойду на поиски места, где поесть, а потом двину в общежитие. Михалычу отдам фонарь да оттуда и позвоню. Чего не позвонить из архива?
Можно и из него, только из общежития проще выходить на наш коммутатор. А тут как начнешь, так будут тебя соединять то с Горбезопасностью, то с РОПП, то еще с кем, пока не взвоешь так, что тебя диспетчер и без трубки услышит.
Уходя, спросил:
– А когда Татьяна Ивановна работает?
– А ты к ней клинья, что ли, подбить решил? Сомневаюсь я, однако, что она на тебя глаз положит. Да и есть у нее кавалер. Вот если бы мне лет двадцать скинуть, я бы тебя захомутала, и пошел бы ты прямой дорогой в загс. Но на твое счастье захомутала я своего Чернова. Он вроде тебя тихоня был, пока я от него сюда не провалилась. Наверное, каждый день молитвы возносит, что некому теперь его скалкой за пьянство гонять.