Получив график движения теплохода, документ, прямо сказать, абсолютно лишний в этой истории и потому не вызвавший никаких подозрений у Сухарева, Стольников замер и усиленно старался не подать вида, что изумлен: по официальному графику 7 июля судно стояло на санобработке после морской прогулки для канадских туристов. Выходит, Сухарев не знал, что по документам симпозиума именно 7 июля состоялся круиз океанологов? Вопрос к капитану теплохода: как же он ухитрился катать ученых мира в каютах, окутанных парами хлорки и дуста?
Простая ошибка исключалась. Прежде чем подать документ на подпись, подчиненные Сухарева проверяли данные по своей документации — а в морском пароходстве находится большинство навигационных и финансовых документов любого судна, вплоть до журнала по учету каждого подъема якоря. Вот что значит чуть-чуть отойти от накатанных рельсов ревизии, запросить всего один дополнительный и вовсе не финансовый документ! «Но погоди, не спеши с выводами, — останавливал себя Павел. — Готовые схемы — враг творческого мышления».
Тем временем, пока печатали акт и визировали его в управлении туризма, Стольников принял радушное приглашение отобедать с заместителем начальника морского пароходства. Моряки — действительно очень гостеприимный народ, независимо от цели визита гостя. Когда покончили с ухой из стерлядки, в их комнату, располагавшуюся позади служебного кабинета Сухарева, вошел секретарь и вручил шефу акт с одной подписью. Игорь Игнатьевич тут же, не читая, расписался и распорядился, чтобы канцелярия заверила акт печатью. Ему нравилось демонстрировать полное доверие к подчиненным.
За обедом Стольников признался, что это город его студенческой юности, не с ревизией бы ехать сюда… Сухарев ответил комплиментом: ответственный работник министерства не по чину молод, но не по летам опытен, сразу чувствуется профессионал! Павел со своей стороны оценил, как приятно иметь дело с такой четкой организацией, как морской флот! Что ни говорите, Игорь Игнатьевич, а ваши люди точны и исполнительны, куда до них всем «сухопутным»! Но если бы «сухопутные» не допустили маленькой оплошности с актом, у него не было бы повода для столь приятного знакомства…
В завершение обеда Игорь Игнатьевич пригласил всю комиссию на морскую прогулку по заливу, в любой день и час, дал свой прямой телефон, записал координаты Стольникова и распорядился подать «товарищу проверяющему» автомобиль. Хотя до конца дня оставалось около трех часов, Павел решил возвратиться в гостиницу — надо было спокойно обдумать всю эту историю с круизом.
Войдя в номер, он умылся, переоделся в спортивный костюм и разложил документы на письменном столе. Вот копии платежных поручений о перечислении на счет управления 5600 рублей от двух организаций. Квитанция о перечислении этих средств на счет пароходства за аренду теплохода первого класса. И акт о том, что морская прогулка действительно состоялась 7 июля с 8.00 до 23.00. А вот график выхода этого судна, и, по графику, 7–9 июля теплоход стоял на санобработке, а следовательно, никаких ученых принять на борт не мог. Теперь Павла смущала та легкость, с какой он получил два противоречащих друг другу документа. В лучшем случае кто-то где-то не успел поставить отметку о переносе морской прогулки. Если так, то зря он замирал — простая бюрократическая ошибка, не вычитали бумагу. Однако любая ошибка, даже «глазная» опечатка в документах для комиссии означает большую персональную ответственность. Если же прогулка не состоялась, пароходству давно следовало возвратить сумму за аренду теплохода.
Но возникал вопрос: что могло понадобиться начфо Михайленко от капитана теплохода? Коль средства перечислены на счет пароходства, а рейс, вопреки программе симпозиума, не состоялся и деньги не были возвращены, то каким же образом удалось их реализовать? Лишь бы никто не спугнул капитана, и Стольников стал первым, кто встретит этот теплоход через неделю! Нужно взять выписку из судового журнала: где же все-таки находилось судно 7 июля? Какие продукты, товары загружались накануне на борт? И куда списал эти продукты шеф-повар ресторана? Вот бы заполучить от капитана документ о том, что такие-то продукты переданы по акту управлению! Но Михайленко, если он затеял аферу с перекачкой средств по смете симпозиума, не так прост и не «засветится» на том, что его подчиненные получали таинственные ящики с борта теплохода вместо фрахта этого теплохода. Наверняка тут ищи две-три подставных организации, через которые гипотетические ящики могли перекочевать на склад управления. Или не на склад…
Кто измерит невидимый пот вот такой мыслительной работы и сопоставит ее с лихорадочной, но необъятной по объему «бумажной» работой комиссии? И какая из них эффективнее? Однажды ревизорам привезли целый грузовик финансовых документов — к концу командировки каждая страница была проанализирована и пересчитана неоднократно. И все-таки Павел отдавал предпочтение мыслительной работе, хотя порой и более отталкивающей, — ведь чтобы правильно представить себе мотивы действий, технологию, методы преступников, нужно самому мысленно стать на их место…
На счету Стольникова было немало сложных ревизий, правда, дело с пароходством он имел впервые. То самое ивашневское чутье, которое подсказало Ивану, что акта о проведении круиза в деле нет не случайно, говорило теперь и Павлу, что морская прогулка отнюдь неспроста была заменена чем-то иным. Надо поднять подшивки газет: упоминалась ли хоть где-то эта прогулка? Видимо, стоит теперь показать капитану два взаимоисключающих документа морского пароходства, и тот вынужден будет в чем-то чистосердечно сознаться. Вот только не сработает ли при встрече с ним магия подписи его начальства — пароходства? Коль физиономия Михайленко в пушку, то он постарается опередить комиссию, предупредить капитана. Из кабинета того же Сухарева в любую минуту можно связаться с экипажем любого судна. Впрочем, бдительность Сухарева, по всей видимости, удалось успешно усыпить. Но Зябликова наверняка успела проинформировать своего шефа и о разговоре с Ивашневым о премиях, и о том, куда направился в его машине Стольников…
4
Через час напряженные размышления Стольникова прервало щелканье замка — это Ивашнев своим ключом открывал дверь. Вместе с ним вошел и Михайленко.
— Пашенька, ты уже тут? Что поделываешь? — ласково спросил Иван, увидев друга.
— Думаю. Кажется, Эйнштейн сказал своему молодому лаборанту: нельзя работать так много, когда же вы думаете?
— Пал Васильич, — обратился начфо, — день жаркий, женщины свое дело знают, а уж мы позволим себе пивка? Пиво — это лимонад для мужчин, нас не осудят. Замнач пароходства доложил мне, что товарищ Стольников отправился в гостиницу.
— Ну, я Сухареву, положим, об этом не докладывал.
— Да у него ж служба поставлена! — бодро говорил Михайленко. — Ребята, а давайте снимем пиджаки — на фиг! — и хоть часок побудем просто хорошими парнями, Ваней, Витей и Пашей.
— А что? И побудем! Разве мы не хорошие парни? Кто тут нехороший? — Иван обвел взглядом номер. — Как ты съездил, Пашенька?
— Обед прошел в теплой, дружественной обстановке, — равнодушно ответил Павел. — Бумажку я взял. Непонятно, почему товарищ Михайленко не мог взять ее год назад. За это нам предлагают морскую прогулку на адмиральском катере.
— Не отказывайтесь, ребята, — сказал Михайленко и уверенно, как у себя дома, снял пиджак и галстук, развернул принесенный большой пакет из коричневой хрусткой бумаги — там оказались две высокие латунно отливающие банки — и предложил отгадать, что в них. Ивашнев ответил, что в передаче «Что? Где? Когда?» они не участвуют. Тогда начфо взял в короткопалые руки консервный нож и ловко вскрыл жесть. В банке была первосортная копченая вобла.
— Для подводников так упаковывают, спецпаек, — небрежно обронил он. Открыв холодильник, укоризненно указал на ряд коробок финского пива «А»: — Что ж вы, хлопцы, пиво-то не пьете?
— Та хто его знает, чье, — прикидываясь простачком, ответил Иван. — Стоит — ну и пусть стоит, мы не покупали. Мы в буфете берем — хорошее пиво, рабоче-крестьянское.
— А вот это зря. Там же с наценкой, а пусть мне скажут ответственные работники министерства, можно в командировке прожить на законные суточные?
— Невозможно, Витя, — признал Иван. — Если честно. Но ведь на время командировки каждому сохраняется и зарплата…
— Иван Герасимович, мы пивом еще никого не покупали. Мы, братцы, работаем индивидуально: девушкам — пепси-колу, юношам — пивко. Если мои бойцы перепутают и вам поставят пепси — я вас очень прошу! — дайте знать. Наше управление славится индивидуальным подходом, — и Михайленко захохотал.
— Вот если ты еще чищеной рыбкой с товарищами поделишься, они тебе почти все простят. И цены тебе не будет!
В дверь постучали. Ивашнев вышел в прихожую. «Нет, молодой человек, — категорично, с нажимом говорил он, — вы ошиблись номером. Мы ничего не заказывали, и никаких ящиков никто нам не передавал!»
— Герасимович! — закричал тут Михайленко. — Это мой умелец, впусти его!
В номер вошел шофер начфо, в руках — тяжелый картонный ящик чешского пива. Поставив его, водитель пробормотал что-то шефу и боком двинулся к двери.
— В семнадцать ноль-ноль! — приказал ему Михайленко.
— Ребята, вы должны понять меня правильно! — другим голосом продолжал начфо. — Дело есть дело. Работайте, землю ройте, ищите, находите — мы будем только благодарны. У меня в прошлом году произошло почти полное обновление отдела, молодых девчонок набрал. Они простейшую проводку правильно оформить не могут — просто не умеют. Сам за всеми документами не уследишь, всего за ними не пересчитаешь. Одна сегодня приходит в слезах — это ваша Дарья Степановна два часа ей лекцию читала: девочка несколько раз приход с расходом перепутала.
— «Оказали большую практическую помощь в ходе ревизии», — шутливо вставил Ивашнев, это была фраза, непременно кочующая из акта в акт.
— Вот так вот, — глядя преимущественно на Павла, продолжал Михайленко. — Она приход с расходом путает, а мы требуем с нее знания всех инструкций — за ее-то оклад в месяц.