На сей раз против Юхана бился Одд Стрела, он был старше и опытней и надеялся на победу. Юхан же, зная об этом, взял себе в подмогу двух Хеддингов. Таким образом, на долю Хьялльмара пришлись Хервард, Хьевард, Рейфнир, Фафнир, Брами, Барри, Бьямар, Грани и Тинд.
Сперва погиб Грани – Хьялльмар снес ему голову. Но затем Брами и Барри, объединившись, набросились на Хьялльмара и нанесли ему раны в бок и в живот. Тут один из Хеддингов пал от руки Одда Стрелы, а Юхан внезапно накинулся на Хьялльмара и ударил его своим мечом. Хьялльмар был ранен и знал, что рана эта смертельна, – такой уж была сталь этого меча, – но у него еще оставалось время до мгновения смерти, и он успел убить Фафнира и Рейфнира. После этого он упал и умер.
А Одд Стрела, вне себя от гибели побратима, бросился бежать от Юхана. Братья погнались за ним, и Одд сразил Херварда и Хьеварда, а после – Бьямара, Барри и Брами.
Второй Хеддинг во время погони споткнулся, упал и расшиб себе голову о камень. Тинд и Юхан настигли Одда, и Тинд решил отвлечь его на себя. Одд разгадал его маневр и смертельно ранил, а затем повернулся к Юхану. Они ударили одновременно и оба упали.
В тишине слышно было, как кровь вытекает из ран и бежит по скалам, срываясь с утесов. Солнце спускалось в море, а Ингибьёрг сидела на скале и ждала.
В наступившей темноте она нарисовала горящие руны, и убитые ожили. Только Фафнир остался в змеином обличье и уполз куда-то в расселину.
Незримые эльфы доставили к костру горного козла, и началось пиршество.
Ингибьёрг сказала Юхану:
– Я дважды видела твой меч.
Юхан сказал:
– Хьялльмар или я – один из нас должен остаться в живых, чтобы взять тебя в жены.
Ингибьёрг сказала:
– Теперь это невозможно, ведь вы оба мертвы.
Юхан улыбнулся ей, а наутро битва возобновилась.
На сей раз решено было сражаться всем против всех, и прежде чем погибнуть Хьялльмар сразил восьмерых братьев Юхана, а Одд Стрела – остальных и Юхана, но был ранен мечом Юхана. Рана была небольшой, однако все знали, что исцеления от нее быть не может. Только к полуночи стихли стоны Одда Стрелы, умиравшего в страшных мучениях. Тогда Ингибьёрг встала со скалы и принялась чертить руны.
И пошло пиршество у костра. Бьямар и оба Хеддинга, обнимая Одда, припоминали, как ловко Одд обошел их защиту и как хитро сумел атаковать их.
– Все потому, что вы, Хеддинги, не только внешностью схожи, вы и действуете одинаково, – смеялся и Одд. – Нет ничего проще, чем угадать, как поступит один брат, – ведь другой поступит точно так же.
А Бьямар ерошил свои темные кудри и хлопал Одда по спине.
Хьялльмар же говорил Херварду:
– Никогда не попадался мне противник более достойный. Я рад, что в этот раз пал именно от твоей руки.
– Мне показалось, тебя сразил Фафнир, – возразил Хервард.
– Разве? – удивился Хьялльмар.
– Посмотри, на спине есть небольшая рана, но она прямо под сердцем.
Хьялльмар ощупал себе спину и покачал головой:
– Хитрец этот Фафнир. Куда он уполз?
– Он и раньше так делал, – успокоил его Хервард. – К утру он вернется. Он любит охотиться в одиночку.
А Тинд с его нежным лицом и злыми глазами жевал козлиное мясо и обдумывал завтрашний бой.
Ему хотелось непременно выпустить Одду кишки, и он даже ощупал живот Одда рукой. Одд знал, о чем думает Тинд, и подтолкнул его в бок.
– Попробуй, – сказал он. – Я буду ждать.
Наутро они снова сошлись в бою, и Тинд сам скоро пал, разбросав вокруг себя по скале свои внутренности.
А Ингибьёрг все так же сидела на скале и смотрела. Невидимые эльфы расчесывали ее волосы и приносили ей воду, потому что в середине дня становилось жарко.
В этот день все пали вскоре после полудня, так что Ингибьёрг не на что стало смотреть. Она спустилась со скалы и подошла к мертвому Юхану.
Долго стояла Ингибьёрг над его телом, а когда наступила ночь, начертила в воздухе одну-единственную руну. Юхан пошевелился на земле и сел. Раны его затянулись, хотя все тело болело и дыхание давалось с трудом.
– Ингибьёрг, королевская дочь, – тихо позвал Юхан, – ты здесь?
– Да, – сказала Ингибьёрг и взяла его за руку.
– Где мои братья? – спросил Юхан. – Где Хьялльмар и его побратим?
– Все они мертвы, – сказала Ингибьёрг.
– Почему сегодня ты воскресила только меня? – спросил Юхан.
Ингибьёрг не отвечала.
Тогда он понял, что задает не тот вопрос, но ни о чем больше спрашивать не стал и во всем подчинился Ингибьёрг.
Она помогла ему встать, и в лунном свете они увидели скалы, на которых повсюду лежали мертвые тела.
Тогда Юхан сказал:
– Похорони меня вместе с этим мечом, Ингибьёрг.
Ингибьёрг сказала:
– Хорошо.
Она повела его за собой, туда, где кричали чайки, и скоро они оказались в единственном месте острова, где росли деревья. Ингибьёрг остановилась и взяла лицо Юхана в ладони. Она поцеловала его губы и подбородок, и глаза, и лоб, а затем сняла платье и бросила на землю.
– У нас есть время до рассвета, – сказала она.
У короля Норвегии было пятеро сыновей; из них Одд Стрела был старшим, а младшего звали Хрольв, и он уродился увальнем, каких свет не видывал. Хоть мальчик и был высок ростом, он был также толстым и неуклюжим. Ни одна лошадь не могла удержать его на своей спине, и даже большие рыцарские кони шарахались, когда видели Хрольва с его огромными ножищами и пузом. По правде сказать, пузо у Хрольва не то чтобы торчало или как-то особенно выдавалось, но оно было обширным и таило в себе немалые возможности. По молодости лет Хрольв еще не использовал их все, но кони угадывали, какую немалую тяжесть заключают в себе кости, и череп, и пузо Хрольва, пусть даже пустое.
После гибели Одда наследником престола стал второй сын, Сэлинт. В год смерти Одда Хрольву исполнилось семь лет, но даже будь ему семнадцать и будь он единственным сыном – и то не видать ему королевского трона как своих ушей.
Королева Рикилат хотела отдать Хрольва в монастырь, чтобы его там научили грамоте и пристроили к делу, но Хрольв рвал пергаменты, ломал восковые дощечки, портил утварь и одежду, скамьи, предназначенные для истощенных постами задов, ломались под Хрольвом, полы скрипели так, что изгоняли из церкви вековых мышей и самого мышиного короля, а если он принимался петь, то дребезжали стекла и лопались сосуды.
В конце концов, Хрольва изгнали из монастыря, присовокупив, что он не создан для созерцательной жизни.
Учили Хрольва и воинскому искусству, но из всех орудий убийства подходили ему разве что булава и дубина. И поскольку был королевский сын огромен, уродлив, туп, не способен ни на лошади ездить, ни мечом владеть, ни грамотой, то прозвали его Хрольв Пешеход и постарались скорее от него отделаться.
Когда Хрольву исполнилось двадцать пять лет, отец, король Норвегии, призвал его к себе и сказал:
– Сын мой, ты не будешь ни королем, ни воином, ни монахом. Ни для какого ремесла ты не годен. Все, что тебе остается, – это жениться. Ступай теперь отсюда и найди себе добрую жену. Ничто другое тебя не спасет.
Хрольв поцеловал руку отцу, простился с матерью и братьями и пошел восвояси.
Таков был пятый сын королевы Рикилат, давней подруги Всеволода.
Теперь следует вернуться к Всеволоду и узнать – что случилось с ним после того, как все его сыновья погибли на том самом острове, где были зачаты и появились на свет.
Поздней осенью к лесной хижине, где жил Всеволод, пришла женщина. Было на ней просторное синее платье, некогда богатое, но теперь потрепанное, как если бы она побывала во многих переделках, но не имела возможности поменять одежду. Длинные волосы лежали на ее спине как плащ. Руки она держала сложенными под грудью, оберегая живот, в котором зрело дитя.
Всеволод сидел у себя в хижине и пил вино вместе с двумя карликами, которые потешали его разными историями из жизни людей. Шел дождь, поэтому Всеволоду вовсе не хотелось покидать кров, когда в дверь к нему постучали.
– Эй! – закричал Всеволод. – Я уже старик! Зачем ты ломишься в мою дверь, женщина?
– Встань, открой мне, – сказала женщина.
– Все на Севере знают, что Всеволод из Гардарики не может жениться, – заорал Всеволод. – Была у него возлюбленная на далеком пустынном острове, да он забыл о ней.
– Отвори дверь, Всеволод, иначе ты пожалеешь об этом, – сказала женщина.
– Чума на твою голову, надоеда! – сказал Всеволод. – Я отдал мое королевство младшему сыну, Юхану, а сам провожу время как мне захочется, в обществе этих двух любезных карликов.
Тут карлики хрипло расхохотались на все лады.
Тогда женщина сама толкнула дверь и вошла, и вместе с ней в хижину вошли сырость, и осень, и смерть, и предчувствие беды.
Карлики сразу перестали смеяться и спрятались в углу. Они боялись, что их выгонят, прежде чем начать разговор, и придется им идти под дождь, не узнав ничего интересного.
Но женщина даже не посмотрела на них. Она встала перед Всеволодом и уставилась на него.
– Ты похожа на Костбере, – сказал Всеволод. – Но она не может быть так молода и беременна.
– О, я не Костбере, – сказала женщина. – Я Ингибьёрг, и ты прав – я беременна. Хочешь увидеть мое дитя?
Она взяла руку Всеволода и приложила к своему животу. Всеволод закрыл глаза и тотчас перед ним предстала девушка, похожая на Юхана и на него самого, рослая и худая, с широко расставленными глазами на дерзком лице.
Всеволод отдернул руку.
– Чего ты хочешь, Ингибьёрг?
– Спроси иначе, – сказала она.
– Где Юхан?
– Все твои сыновья погибли на острове Самсей, – сказала Ингибьёрг. – Погибли и их противники – Хьялльмар и Одд Стрела. Никого не осталось, только это дитя. Но оно – девочка. Примешь ли ты ее?
– Это дочь Юхана, – сказал Всеволод. – Она станет королем Гардарики вместо своего отца, потому что весь наш род свелся к этому ребенку.