– Но ведь и людям вовсе не обязательно всем быть похожими друг на друга, не так ли? Мне вот вполне комфортно одной. Со своей работой я прекрасно справляюсь в одиночку, никому не мешаю, а значит, и проблем не создаю.
Почему же Хе Ын держалась ото всех в стороне и считала, что нет необходимости ни с кем сближаться? Почему утверждала, что ей никто не нужен и что она со всем может справиться самостоятельно? В наше время всё больше и больше людей говорит, что им удобнее быть одним, пусть даже не все они так яростно защищают свои границы, как Хе Ын. Они считают, что другие люди – это всего лишь другие люди, с ними не нужно особенно пересекаться, достаточно лишь держать разумную дистанцию, и довольно. Они выбирают независимость и свободу, ставя во главе угла собственные удовольствие и комфорт. С их слов, им не хочется тратить ресурс на беспокойство об окружающих, и они страшно боятся ситуаций, в которых могут оказаться зависимы от кого-либо. К тому же, одиночкам непонятна идея обмена свободы на брак и детей, а следовательно, они не видят и необходимости в этом. И, напротив, спрашивают окружающих:
– Мне и на себя-то не всегда хватает денег, так зачем ещё и жениться / выходить замуж – чтобы только сильнее начать уставать? Если появятся дети, это будет вообще конец всякой свободы. Так зачем? В конце концов люди – довольно эгоистичные существа. Они слетаются к тебе, словно мёдом намазано, когда им что-нибудь от тебя нужно, и делают вид, что вы друзья, а потом могут в любой момент уйти, как только необходимость в тебе пропадёт. Так к чему попадаться на эту удочку?
Такие люди не способны вынести, что их свобода делать, что они хотят, окажется кем-либо ограничена. Вместо этого они предпочитают жить с лёгкой душой и без лишнего груза на плечах. «В мире есть столько всего интересного, и вовсе не обязательно жить, толкаясь с кем-нибудь локтями», – считают они.
Никто не может указывать им, что делать. Все они – взрослые люди, и следует уважать их свободу и стиль жизни. Мне также нечего больше добавить о Хе Ын: я знаю, через что ей довелось пройти, и знаю, как долго ей потом было тяжело. То, что она возводила стену между собой и окружающими, как и то, что она никого не подпускала близко, – всё это были последствия отчаянного желания, чтобы ей больше никто и никогда не причинил боли.
Хе Ын хотела быть самостоятельной. Она стыдилась просить помощи – до такой степени, что не обращалась за ней, пока окончательно не заходила в тупик. Всю ночь, не смыкая глаз, девушка могла провести в поисках решения задачи и гордилась собой, когда это наконец удавалось. Наше общество, считающее самостоятельность добродетелью, поощряло Хе Ын. Если в подобной атмосфере, пропитанной стремлением к независимости, кто-либо вдруг начнёт полагаться на окружающих, то его, вероятнее всего, станут считать человеком незрелым и неполноценным. Вот почему люди в наше время стыдятся принимать помощь.
Но кое в чём Хе Ын ошибалась. Всё дело в том, что она не видела разницы между самостоятельностью и самоизоляцией. Самостоятельность – способность жить своей собственной жизнью; и на самом-то деле самостоятельность предполагает умение полагаться на других, когда это необходимо. В жизни всякого человека бывают моменты, когда ему не обойтись без других людей, и человек самостоятельный в этих случаях с достоинством просит о помощи. Кроме того, он и сам всегда готов протянуть руку тем, кто в этом нуждается. Всё потому, что самостоятельный человек точно знает: он в любом случае остаётся хозяином своей жизни, а помощь – просто способ пережить временные трудности.
Но человек, которому кажется, что попросить о помощи – значит чуть ли не отдать другому контроль над своей жизнью, разумеется, никого ни о чём просить не будет. Вот и выходит, что вместо самостоятельности у него получается самоизоляция. Ведь это именно самоизоляция: загонять себя в положение, в котором совершенно точно не справиться в одиночку.
Я верила словам Хе Ын о том, что она самостоятельна. Но меня беспокоило вот что: возводя вокруг себя стены от других людей, не заключает ли она тем самым себя в башню Одиночества? Если ей комфортно и хорошо там наедине с собой – это замечательно; но ведь в такой башне приходится всегда быть настороже, тревожась, как бы кто не прорвался внутрь. Защитные реакции Хе Ын были чрезмерными, и это заставляло людей рядом с ней испытывать беспокойство.
Наши эмоции очень заразны и имеют свойство быстро распространяться. Если начать выстраивать перед собой стену от окружающих, твердя: «Не трогайте меня. Мне никто не нужен», – то люди снаружи неизбежно почувствуют дискомфорт. Даже если поведение Хе Ын не причиняло окружающим никакого вреда, её эмоциональное состояние негативно влияло на атмосферу в команде. К тому же Хе Ын избегала контактов с людьми, боясь что ей сделают больно – но окружающие-то не знали этого и считали, что она отталкивает их безо всякого повода. Разумеется, им было неприятно. И если бы позже Хе Ын попросила кого-то из них о помощи, то ещё вопрос, насколько охотно ей протянули бы руку.
Есть одна история, которую я хотела бы рассказать тем, кто всегда говорит, что им комфортно быть одним. Британский психоаналитик Фейрбейрн утверждал, что самый главный человеческий инстинкт – преследование. Иными словами, стремление непременно создать связь с кем-нибудь – наша базовая потребность, её невозможно игнорировать. Человек хочет, чтобы ему было на кого опереться; хочет, чтобы о нём кто-то заботился; наконец, он хочет, чтобы ему было с кем поделиться чем бы то ни было. Всё хорошее, всё интересное, всё вкусное люди, как правило, стремятся разделить с другими.
Может статься, что мы, люди, – единственные животные, которые зовут свою маму, увидев интересный момент в фильме. Но однажды мне довелось прочувствовать, что это такое – нужда в других людях, в очень неожиданной ситуации.
Это случилось, когда я была в Испании в качестве участника научной конференции. Я люблю бродить одна, поэтому, одевшись поудобней, с удовольствием исходила все закоулки Барселоны. Было очень приятно идти, куда глаза глядят: ни о ком не заботясь, ни на что не отвлекаясь. «Так вот это как – путешествовать самой по себе!» – думала я.
Вечером я поднялась на сторожевую площадку какой-то крепости, чтобы полюбоваться закатом. И там, глядя, как садится солнце, я невольно воскликнула: «Ох, до чего же красиво, да?» – но мне никто не ответил. И верно: ведь я пришла туда одна. В это мгновение мне вдруг стало невыносимо одиноко. И именно тогда я остро ощутила, что человеку нужен человек. Чтобы, когда мы восклицаем: «Какая красота!» – кто-то отвечал: «Да, потрясающе!» – а когда приговариваем: «М-м-м, до чего вкусно!» – кто-то отзывался: «Да, пальчики оближешь!»
Всё, что мы испытали и почувствовали в одиночку, со временем стирается из памяти, а совместные переживания превращаются в воспоминания и становятся историей. Они сохраняются в пространстве между нами и вторым человеком, могут приобретать особенный смысл, расширяться, меняться. Подобный опыт становится уникальным, им обладают лишь два человека на свете, и они в любой момент могут к нему обратиться.
В одиночку – хорошо, вдвоём – получше, а втроём – совсем замечательно: иногда ведь может быть и такое. Если вы считаете, что вынуждены закрыть своё сердце на замок, потому что вас буквально окружают другие люди, и вы говорите при этом, что вам хорошо одному, то подумайте вот о чём. Так уж ли хорошо, если никто даже не знает о том, где вы сейчас? Хе Ын рассказывала, что однажды её младший коллега сказал ей:
– Хе Ын, мы хотим быть с вами ближе, потому что вы нам нравитесь.
Разумеется, она ответила, что благодарна за предложение, но ей комфортно быть одной. И тем не менее Хе Ын наверняка было приятно услышать, что она кому-то нравится. Я надеюсь, что этот коллега потом ещё проявлял инициативу в адрес девушки. Ведь если что и способно освободить запертое на все замки сердце, так это чья-то доброта.
Тем, кто винит себя за дурные чувства
О, люди, что всегда дружелюбны, ласковы и ни с кем никогда не ссорятся!
«У него удивительно приятный характер. Ни разу не видела, чтобы он хмурился». «Она просто ангел. Никогда не скажет мужу дурного слова».
Такие люди вызывают у окружающих удивление и уважение; но, если хорошенько присмотреться, можно увидеть, что у них есть кое-что общее. Когда таких людей охватывает ненависть, гнев, обида, ревность или зависть, то они стараются немедленно подавить в себе эти чувства.
Они считают, что испытывать негативные эмоции нельзя. Но вот только существует ли вообще в мире такая вещь, как «плохие чувства»? Любые чувства нормальны. Другой вопрос, что порой они становятся слишком сильными. Ощутив зависть в адрес друга, большинство людей застыдится и подумает: «Да что ж я за человек-то такой?» Однако, даже если мы завидуем кому-либо, это ещё не означает, что мы плохие. По крайней мере пока мы не перестаём контролировать себя настолько, что начинаем вредить окружающим.
Так что, если вы позавидовали другу, можно просто признать, что вы – человек, а человек легко поддаётся соблазнам. Зависть же можно сублимировать в здоровый азарт и двигаться вперёд, помогая друг другу. При таком подходе мы не только сможем контролировать свои чувства, но и сумеем с пониманием отнестись к негативным эмоциям окружающих.
Со злостью всё точно так же. Обычно люди боятся, что, разозлившись, они выйдут из себя и навредят кому-нибудь. Однако подавленный гнев может привести к болезни[13], буквально выжечь нас изнутри либо позже внезапно прорваться в совсем не подходящей для этого ситуации. И напротив, если мы осознаём, что злимся, то можем попытаться понять, что послужило поводом к этому чувству, и отыскать приемлемый способ выпустить свой гнев. Если вы оправданно злитесь на нечто несправедливое, то своей разумной реакцией вы можете защитить себя от подобного в дальнейшем или дать понять другому человеку, что вы сейчас в гневе, чтобы он мог вести себя с вами осмотрительнее. Так можно р