— Это шутка? — спросил Томас.
— В какой-то степени. Но в целом — правда Она продолжала идти вперед, потому что у нее не было времени остановиться. Женщина отказывалась это делать. Я не пытаюсь скормить тебе какой-нибудь новомодный бред о торжестве сознания над материей, Томас, но слышала, что в борьбе с раком очень важна позиция самого больного.
Найт кивнул, вздрогнув от последнего страшного слова.
— Тебя уже несколько лет не было в жизни Куми, — продолжат Дебора. — По крайней мере, в том, что касается повседневных забот, работы, обедов и сна. Если ты сейчас отправишься в Японию, это не будет нормально, а превратится в нечто серьезное.
— Даже так?..
— Я знаю, что сложная проблема действительно есть, но Куми нельзя думать об этом в таком ключе. Она должна сама со всем разобраться. Разве это не та Куми, которую ты знаешь?
Томас какое-то время колебался, потом сказал:
— Значит, ты полагаешь, что мне лучше не ездить.
— Я считаю, что Куми, вероятно, была искренней, когда сказала, что не хочет, чтобы ты был рядом с ней. Только не сейчас. Возможно, как-нибудь позже. Не принимай это на свой счет. Ты тут ни при чем.
Добравшись на автобусе до Стратфорда, Томас присоединился к сборищу шекспироведов, пьющих чай и курящих на ступенях института. Все, что угодно, лишь бы на чем-нибудь сосредоточиться. Он кивнул Тейлору Брэдли, но даже не попытался с ним заговорить. Как только участники конференции стали возвращаться в здание на одиннадцатичасовой семинар, Найт низко опустил голову и прошел внутрь, прежде чем его успели остановить.
Зал был полон, и Томас устроился в последнем ряду. Ему не было никакого дела до того, кто докладчик, и какова тема выступления. Он просто хотел занять свои мысли чем угодно, чтобы ни о чем не думать.
Как оказалось, выступала Джулия Макбрайд. Она сидела за столом в окружении своих учеников, Анджела справа, Чад слева. Секретарь, шотландка с суровым лицом и вызывающе непонятным акцентом, представила их, и молодые аспиранты, как могли, постарались скрыть свою гордость и ужас, когда перечислялись их скромные заслуги, в то время как Джулия, невозмутимо спокойная, потягивала воду из стакана. Тема семинара формулировалась так: «Новый подход к характеристике героев раннего периода Нового времени».
Томас не слушал, о чем шла речь. Время от времени его внимание привлекала какая-нибудь фраза, как правило цитата. Он понимал слова, но никак не мог уловить смысл сообщений. Доклад Чада был наименее профессиональным из трех, хотя и он оказался достаточно добротным. На примере близнецов Дромио из «Комедии ошибок» аспирант рассуждал о том, как в эпоху Возрождения или, как он предпочитал говорить, в ранний период Нового времени личность человека формировалась его одеждой. Все же Томаса не покидало ощущение, что Чад заново изобретает колесо, заменяя глубокие познания воинственным пылом. У Анджелы это явно был дебют. Она говорила о пуговицах. Об их производстве в ту эпоху, о различных стилях, о том, как с их помощью обозначались титул и вассальная зависимость. Они служили связующим звеном между общественным и личным. Томасу хотелось смеяться, но чем дольше говорила Анджела, тем важнее становилась тема. Когда она плавно перешла к обсуждению ключевых моментов, связанных с пуговицами в пьесах, и закончила произнесенными при смерти словами Лира: «Здесь отстегнуть прошу. Благодарю вас», он уже проникся убеждением в ее правоте. Это напомнило ему то, что он всегда любил в научных исследованиях, когда какой-нибудь незаметный пустячок становился осью, вокруг которой, казалось, вращался весь сюжет, преобразовывался во что-то новое и многозначительное. На какое-то мгновение доклад Анджелы сосредоточил внимание Томаса на истории, литературе и значении человеческого тела, а не на его болезнях.
Несомненно, главным действующим лицом была Макбрайд, однако выступать следом за Анджелой оказалось нелегко, и Джулия выглядела куда более взволнованной, чем когда-либо прежде на глазах у Найта. Доклад казался достаточно основательным и был тепло встречен, однако Макбрайд, похоже, чувствовала себя не в своей тарелке. Чад принял было на себя вопрос об одежде, заговорил о нарядах слуг в целом, она его раздраженно оборвала. Когда все наконец закончилось, Джулия потратила целую вечность, разбирая свои заметки, и Томас проникся уверенностью, что она просто старается избежать необходимости говорить с кем бы то ни было. Возможно, оно и к лучшему, поскольку Анджела получила возможность собрать вокруг себя толпу почитателей.
— Любопытный доклад, — услышал Найт за спиной женский голос.
Обернувшись, он увидел, что рядом с ним стоит Катрина Баркер.
«Пора спешно выкатывать новые свидетельства того, что я здесь чужой».
— Да, — выдавил Томас. — Кто мог предположить, что пуговицы дадут такой богатый материал?
Катрина Баркер начала было кивать, затем, распознав игру слов, рассмеялась.
— Замечательно, — погрозила она пальцем и поплыла через толпу подобно океанскому лайнеру.
Незаметно выскользнув из зала, Найт прошел по коридору и оказался на улице, прежде чем по-настоящему решил покинуть семинар. Колебание за входной дверью дорого ему стоило, потому что, когда он собрался вернуться обратно, дорогу ему перегородила миссис Ковингтон.
— Если вы намереваетесь присутствовать на семинаре, вам необходимо зарегистрироваться, — сказала она, выразительно растягивая слова, словно священник, читающий проповедь.
Томас молча развернулся и направился прочь, но тут кто-то последовал за ним. Это был Чад.
— Хороший доклад, — заметил Найт.
— Мог бы получиться и лучше, — пробормотал аспирант.
Он не смотрел на Томаса, поэтому у него на лице не было ни тени благодарности за комплимент.
— Не будете ждать приглашений от редакторов журналов передать им материал? — поинтересовался Томас.
— Точно, — сказал Чад. — Нет, я бегу выполнять поручения профессора Макбрайд, как и подобает моему статусу.
— Не сомневаюсь, она очень гордится вашей работой.
— Да? — Аспирант быстро бросил на него насмешливый взгляд. — Что вы можете в этом понимать?
— Знаешь, я сейчас не в настроении выслушивать снисходительные замечания такого ничтожного выскочки, как ты, — сказал Томас, надвигаясь на него. — Так что лучше прими мой комплимент и заткнись, хорошо?
Казалось, он отвесил Чаду пощечину. Мальчишка как-то весь сжался, стал моложе лет на десять и залился краской. Он открыл рот, но не нашел что сказать.
— Извини, — пробормотал Томас. — Просто я только что получил не очень хорошие известия и…
— Все в порядке, — заверил его Чад, опуская взгляд.
Мальчишеское унижение уже превращалось в привычную юношескую грубость.
— Я только хотел сказать, что Джулия, несомненно, тебя ценит, — пошел на попятную Томас.
— Да, когда ей нужен человек, чтобы сбегать купить карту флеш-памяти для ее компьютера, она меня ценит, — скорчил гримасу Чад. — Но когда речь заходит о том, чтобы ответить на вопросы о моей работе, это уже совершенно другая история.
— Уверен, она не стала бы приглашать тебя выступить с докладом, если бы не относилась с уважением к твоей работе.
— Да, она относится к ней с уважением, — пробормотал аспирант. — Быть может, даже с чересчур большим.
— Что это значит?
Снова вспыхнув, парень потупился как мальчишка, которому сделали замечание за разговоры в церкви.
— Ничего, — сказал он. — Забудьте об этом. Послушайте, мне сюда. До встречи.
С этими словами Чад чуть ли не бегом рванул в ближайший переулок. Томас не мог сказать, было ли все обусловлено лишь профессиональными заботами парня, на которые наложилась отповедь, выданная им, Томасом, но не сомневался в том, что Чад спасается бегством, кляня себя на чем свет стоит за то, что он, как ему казалось, непроизвольно выдал.
Глава 42
Когда Томас вернулся в гостиницу, хозяйка встретила его с оскорбленным видом и заявила:
— Какой-то констебль Робсон хочет, чтобы вы ему позвонили.
Поблагодарив ее, Томас не стал ничего объяснять. Хозяйка крутилась вокруг. Было видно, что ее так и подмывает сказать, мол, это уважаемое заведение, и если он собирается запятнать его бесчестьем, то пусть лучше сразу начинает собирать свои вещи…
— Можно сначала сделать один международный звонок? — спросил Томас.
Массивная женщина с седеющими волосами, собранными в пучок, и яркими темными глазами поинтересовалась:
— Куда?
Похоже, этот вопрос хозяйка задала, просто застигнутая врасплох. Томас не мог представить, какая может быть разница от того или иного его ответа. Однако напряженность несколько спала.
— В Японию, — ответил он.
Нельзя сказать, что хозяйка пошатнулась от этого ответа, однако у нее во взгляде явно что-то мелькнуло.
— Сожалею, но мы не имеем возможности выставлять постояльцам счет за международные разговоры, — вежливо сказала она.
— Это очень важно, — настаивал Томас. — Можете засечь время и прикинуть, сколько это будет стоить. Или я оплачу счет.
— У нас просто нет такой возможности, — заявила хозяйка таким тоном, будто он предложил ей что-то непристойное.
— Я заплачу вперед, — сказал Томас, выуживая из кармана однофунтовые монеты и рассыпая их на столике перед телефоном. — Если вам кажется, что этого недостаточно, выставьте мне счет. Неважно какой. Мне на самом деле все равно.
Посмотрев на деньги, хозяйка смерила Томаса взглядом в полумраке прихожей, и он понял, что ее очень интересуют чужие секреты.
— Ничего не имеете против того, чтобы воспользоваться этим аппаратом?
— Чудесно.
Хозяйка засекла время по часам. Отвернувшись, Томас набрал номер. К тому времени как Куми ответила, хозяйка уже скрылась на кухне.
Голос жены прозвучал устало, но, похоже, она была рада его звонку.
— Операция завтра, — сообщила Куми.
— Завтра?!
— Врачи не хотят ждать. Мало ли что. Прошло уже несколько дней с тех пор, как готовы результаты биопсии…