Вышколенный экипаж даже намеком не показал своего отношения к тому, что пассажирами является довольно странная пара — парень-блондин и девочка-китаянка… Хотя, судя по глазам, которые никуда не спрячешь (а стюардессы в солнцезащитных очках — это уже был бы перебор), в головах выстроилась простая логическая цепочка: "богатый сынок какой-то вип-персоны — Таиланд, мекка для извращенцев со всего света — только-только вошедшая в пору полового созревания скромная девочка-китаянка".
Через полчаса после взлета стюардессы (а потом, наверно, и пилоты, с которыми они поделились сомнениями), кажется, испытали классический разрыв шаблона: на огромном диване парень, голый по пояс (с каким любопытством они там взглядами все обмерили и мысленно общупали — это надо было видеть!), и девочка, использовавшая живот блондина в качестве подушки… работали с документами!
Вся поверхность дивана была завалена распечатками и справочниками (пользоваться своими планшетами, мобильными телефонами и любыми другими электронными устройствами, содержащими нашу личную информацию, на ЭТОМ борту мистер Ченг строжайше запретил). И непонятная парочка очень вдумчиво просматривала бумаги, перебрасываясь время от времени репликами на смеси китайско-корейско-испанского.
Кормили много и очень-очень сытно. Попытка попросить "чего-нибудь полегче" натолкнулась на стену непонимания: доступны оказались только две опции — сверхкалорийная жрачка в виде фастфудов или, второй вариант, сверх-выхолощенные салатики, состоящие из одной травы. Американцы, что с них взять — сверхдорогой салон суперсовременного бизнес-джета и полное отсутствие гибкости в вопросах питания. Пропащая нация.
Таиланд — Колумбия. Почти противоположные точки на земном шаре. По прямой (если не сквозь земную твердь, разумеется) — что-то около восемнадцати тысяч километров. Разумеется, ни один гражданский самолет на такие расстояния не летает. Ну, а уж бизнес-джет… Поэтому были три остановки-дозоправки.
Первая заправка, кстати, была в Шереметьево. Посмотрел я на родные заснеженные просторы с крупными весенними прогалинами из окна апартаментов для "ВИПов", послушал родную речь… и ничего не ёкнуло, ничего не ворохнулось. Космополит я, наверно.
Лондон я проспал, а в Нью-Йорке мне не дала поспать уже Йонг — пришло время уничтожать документы в шредерах, которых в салоне, кстати, было аж шесть штук! Видимо, распространение демократии — это не только выгодно, но и очень секретно и конфиденциально.
Кстати, стюардессы, действительно, перед каждым взлетом переобувались в удобные и миленькие туфельки-лодочки. А "на земле" вставали на свои шпильки. Что ж… практично и эффектно. Джеймс Бонд одобрил бы!
+++
— В который уже раз? — Своим обычным тихим и невыразительным голосом поинтересовалась Роберта.
— Э-э-э… кабинет сеньора Лавлеса очень сильно захламлен. — С честными глазками объяснила висящая на вытянутой руке Мэй Дзян… в шестой (или седьмой?) раз.
Она сейчас медленно поворачивалась вокруг своей оси — это Роберта разворачивала ее носом к добродушно усмехающемуся дону Диего, очень "вовремя" успевшему на очередную разборку горничных.
— Снова ночную уборку затеяла, маленькая сеньорита? Опять бумаги с синим логотипом из сейфа понадобились?
— Ага! — Кивнула Мэй и спохватилась. — То есть нет! То есть — да, ночная уборка! Вы очень проницательны, сеньор Лавлес! В вашем кабинете еще мыть и мыть! Нельзя так запускать свое рабочее место, сеньор Лавлес!
— Я уже не в первый раз думаю положить какие-нибудь бумажки в сейф и тиснуть на них тот самый синий логотип! — Доверительно сообщил дон Диего.
— Да! — Обрадовалась Мэй. — Только там еще должны быть подписи сеньора Джудоса и сеньора Валенсо. А так же печать муниципалитета провинции!
— М-да! — Дон Диего устало прикрыл глаза. — Ты меня просто вынуждаешь совершить тяжкое преступление — подделку документов, маленькая сеньорита!
— Я уверена, сеньор Лавлес! — Воодушевилась Мэй. — Что такой честный и прекрасный человек, как вы, с легкостью пойдет на преступление, чтобы спасти маленькую беззащитную девочку!
— Какое преступление, па? — Послышался новый голос от двери.
Все трое вздрогнули. Рука Роберты разжалась и Мэй чуть не упала, неожиданно приземлившись на пол.
В дверях стоял сын дона Диего — Гарсия Лавлес. Белобрысый курносый веснушчатый. Невысокий. Обычный сорванец-школьник. Он, конечно, был не так хорош, как породистый дон Диего, но вызывал у Мэй какое-то иррациональное умиление и желание заботиться и потакать, а еще — тискать и гладить… Возможно, дело было в том, что эта самая порода уже давала о себе знать — умные глазки, чарующая полуулыбка (наверняка, бессознательная попытка скопировать обезоруживающую улыбку отца), сдержанная и чуть нарочитая, но уже вполне красивая, жестикуляция и повадки.
— Дон Гарсия! — Мэй всплеснула ручками и бросилась к молодому хозяину. — Уже поздно! Почему вы не спите?! И почему вы босиком, дон Гарсия! Вы же простудитесь!
Она быстро оттерла краешком своей перчатки слюнку из уголка рта Гарсия и поправила воротничок ночной рубашки.
— Дон Гарсия! — Поддержала Роберта, поблескивая очками. — Нужно соблюдать режим! Для молодого растущего организма это очень важно! И правила гигиены — нельзя ходить по каменным полам босиком!
М-да… судя по всему, вкусы у них с этой очкастой, увы, одинаковые…
"Может, мне — молодого, а ей — старшего?" — Пришла в голову дурацкая мысль, которую Мэй пришлось выгонять, резко помотав головой. — "Нет-нет-нет! Что за глупости в голову лезут! Дон Диего! Только дон Диего!"
— Что случилось, Гарсия? — Спокойно спросил хозяин особняка.
— Плохой сон, па… — Поколебавшись, признался мальчик.
Каким бы плохим сон ни был, но сейчас он, скорее всего, как это и бывает со снами, уже стал забываться, а эмоциональная составляющая этого сна — блекнуть. И парень, видимо, уже и сам понимал, что повод бояться и пугаться — какой-то слабый. Несолидно.
— Кхм! — Прокашлялась Роберта. — Извините, дон Гарсия, но, с вашего позволения, я отведу вас в спальню. Там вы мне и расскажете о своем сне. Мы прочтем молитву и попросим Святую Марию послать нам хороший сон. Позвольте, я сопровожу вас в ваши апартаменты, дон Гарсия!
— Чашечку какао, дон Диего? — Не зевала Мэй. — С горячими тостами!
+++
Ненавижу джунгли!
Залил бы их напалмом или вырубил бы топором, невзирая на то, что это, якобы, "легкие планеты". Уж не знаю, насколько наш с Риткой (тогда еще Танькой) забег по джунглям два с половиной года назад был настоящим, но след в памяти остался — будь здоров! — я ненавижу джунгли!
Комары, кровососущие мокрецы, пиявки, ядовитые слизняки, ползучие гады. Влажный, как в сауне, воздух. Духота — оттуда же, из чертовой сауны. Непередаваемые "ароматы" от растений… из тех самых, которые приманивают для своего опыления навозных мух. Хлюпающая под резиновыми "поясными" сапогами болотная жижа. Хлюпанье внутри сапог — толстые неопреновые носки не справляются с потом, которому некуда испаряться… и не должны — не для того их надевают.
И — самое отвратительное — сплошные заросли вьющихся растений, оплетших все вокруг.
Точка высадки, в которую нас выкинули по тросу с вертолета (приземляться было некуда — в джунглях крайне редки места, которые можно даже с натяжкой назвать "поляной"), была за шестьдесят километров от лагеря Черных Орлов, который и станет нашей Целью. В этот лагерь через три дня должны будут доставить Гарсиа Лавлес.
Шестьдесят километров за три дня. Скажи такое какому-нибудь городскому — он долго будет недоумевать, какого черта два супермена — Йонг и Йоган — тащились к этому лагерю аж трое суток?!
Это — городской. А бывалый походник, возможно, пожмет плечами — всякое, дескать, в лесу бывает, но вы, ребята, все-таки тормоза.
И только тот, кто побывал в джунглях хотя бы раз, не увидит в этом ничего удивительного, еще и глаза большие сделает и головой покачает недоверчиво: "Двадцатка" в день?! Какие-то жиденькие джунгли вам попались!"
За спинами — тяжеленные рюкзаки — сорок кило у меня и семнадцать у Йонг. Нет, я знаю, что она — супердевочка — и, как молодая волчица, может закинуть на загривок свой рюкзак, меня, мой рюкзак, повесить на шею обе наши стреляющие "оглобли" и вот так же порхать по кочкам и корягам, как она это делает сейчас. Но — откуда-то вылезло неуместное "джентльменство", не позволяющее нагружать "хрупкую девочку" слишком тяжелым, на мой взгляд, рюкзаком.
Так что самые тяжелые вещи "ушли" в мой рюкзак под неодобрительным взглядом младшей сестры… приправленным, тем не менее, легчайшими искорками удовольствия.
+++
И это, как успокаивал нас инструктор, старший уорент-офицер четвертого класса Джавилевски на военно-воздушной базе США в Паланкеро (возможности и ресурсы Организации меня уже не удивляли… только огорчали и провоцировали мрачную безнадежную досаду), нам еще, оказывается, сильно повезло! "Во времена Вьетнама" рейнджерам (инструктор еще сильнее выпятил бочкообразную грудь и разгладил пышные рыжие усы… Йонг не упустила случая и сделала восторженно-восхищенное "Вау!" с прижатыми к щечкам ладошками, добившись полной полусферичности инструкторской груди) приходилось нести с собой палатки старого образца из брезента и по десять-пятнадцать пинт воды! Рюкзак получался — сто — сто пятьдесят фунтов на одного бойца!
— Вау!
Дело в том, что от заразы, что плавает в этих болотах, речках и озерах (инструктор что-то яростно и беззвучно прошептал в сторону: судя по выражению лица — ругался), не помогает даже специальная химия! Диарея, отравления — только так!
— … А по условиям боевой задачи мы не всегда могли выходить к населенным пунктам с колодцами и источниками сравнительно чистой воды!
— Вау!
Но "американская химическая промышленность, самая развитая и передовая в мире, все-таки справилась с поставленной задачей и нашла решение"! Инструктор показал нам маленькие черные приборы с длинной трубочкой, отдаленно похожие на фонарик "Жучок". Ну, те, которые с генератором — у "виртуального отца" такой был — "с советских времен", неработающий, но прикольно жужжащий… я, помнится, разобрал его, схлопотав от отца по шее. Джавил