Но почему, чёрт возьми, он так хотел увидеть мистера Ньюберри?
Я поспешно набросала несколько записок и отправила их, а затем мы пошли на Хан-эль-Халили[59]. Нефрет была в Каире только один раз, и всего три дня. Всё для неё было новым и захватывающим. С широко раскрытыми глазами, приоткрыв губы, она без устали вертела головой, озирая ювелирные изделия и шелка на прилавках. Естественно, я реагировала на это со своим обычным добродушием. Рамзес бродил по всему рынку, что уже вошло в привычку. Как и отец, он обзавёлся знакомыми повсюду, и я смирилась с тем, что его приветствуют карманники, нищие и продавцы поддельных древностей.
Нашей последней остановкой стал торговый дом «Пашаль и Компания» в Эзбекие[60], где я раздобыла ряд предметов домашнего обихода, забытых Эмерсоном. Взглянув сначала на мой список, который оказался ещё далёк от завершения, а затем на солнце, я пришла к выводу, что для одного дня вполне достаточно, и повела своё окружение обратно в отель.
Бурный всплеск воды и ревущее немелодичное пение из ванной комнаты сообщили мне, что Эмерсон уже вернулся. Я приводила себя в порядок, когда муж появился в нашей комнате, и, к моему удовольствию, в отличном настроении. Первое, что Эмерсон потребовал – чтобы я возблагодарила его должным образом за доброту, к чему я и приступила, но голоса в соседней гостиной заставили меня прервать выражение благодарности.
– Дети уже готовы, – сказала я. – Просто потрясающе! Я сказала им спуститься к чаю через пятнадцать минут, но даже не ожидала, что Рамзес так быстро управится. Поторопись, Эмерсон; так, дай-ка я завяжу тебе галстук. Где твоя шляпа?
– Я не буду носить клятую шляпу, – спокойно ответил Эмерсон. – Какие новости от друзей, Пибоди? Ты устроила ужин?
– Я не проверяла, почту, Эмерсон, но сделаю это сейчас.
На столе не было ни писем, ни записок; я искала суфраги, но не нашла его на своём посту. Сделав вывод, что он, должно быть, выполняет поручения какого-то другого гостя, я двинулась вниз. Несколько сообщений ожидали нас на стойке регистрации; забрав их, мы вышли на террасу и выбрали столик.
Должна сказать, что мы представляли собой красивую группу. Внушительная фигура Эмерсона всегда привлекает внимание, особенно женское. Белое платье Нефрет было сшито по последней моде, с высоким воротником и длинными плотно прилегавшими рукавами. Волосы стекали по спине волнами красного золота, а шляпу, опущенную на один глаз, сплели из тонкой белой соломки, отделанной шёлковыми бантами и цветами. Рамзес выглядел удивительно нарядным. В последнее время я наблюдала у него признаки франтовства; он находился в той неудобной промежуточной стадии между ребёнком и мужчиной, когда мальчик способен мгновенно превратиться из настоящего молодого джентльмена в грязного ежа. Тем больше оснований, подумала я, ценить юного джентльмена. Я одарила его одобрительной улыбкой.
Но он не смотрел на меня. А наблюдал за Нефрет, которая привлекла наше внимание, вытянув руку и воскликнув:
– Смотри, тётя Амелия! Разве не красиво?
И это действительно было красиво. Прелестный браслет из мелкой золотой сетки сиял на тонком запястье. Несколько часов назад Нефрет восхищалась им в магазине Сулеймана-паши.
– Откуда он у тебя? – резко спросила я.
Она поняла, о чём я думаю. Её губы скромно изогнулись:
– Как откуда? От Рамзеса, тётя Амелия. Разве неправильно принимать подарок от брата? Я уже поблагодарила его.
Чарующая улыбка, подаренная моему сыну, была бы достаточной благодарностью для большинства мужчин. Я ни разу не видела, чтобы Рамзес краснел, но сейчас его высокие скулы потемнели.
– Для тебя, мама, – протянул он мне пакет, завёрнутый в ткань.
Это была маленькая фигурка сидящего кота из сине-зелёного фаянса. В ухе виднелась крошечная золотая серёжка, а петелька из золотой проволоки на шее позволяла повесить фигурку на цепочку.
– О, Рамзес! – воскликнула я. – Как заботливо с твоей стороны! И... должно быть, чрезвычайно дорого.
Вежливость – качество, которого заслуживают даже дети – помешала мне поставить вопрос более откровенно, а именно: «Где ты взял деньги?»
– Позаимствовал у отца, – ответил Рамзес. – Однако я намерен выплатить долг при первой же возможности, частично из моих сбережений и частично из карманных денег.
– Спасибо, Рамзес, – улыбнулась я, затем с помощью Нефрет сняла цепочку с шеи и добавила кота Рамзеса к скарабею – свадебному подарку Эмерсона. – Попозже я повешу его на отдельную цепочку.
Моя признательность была искренней, но не уменьшала существенные сомнения относительно истинных мотивов Рамзеса. Не так давно я улучила минуту и немного побеседовала с ним, указав, среди прочего, что, хотя я могу только одобрить его братскую заботу о репутации Нефрет, маловероятно, что он сумеет повлиять на неё с помощью брани и запугивания.
– Запугивание только придаст ей решительности, – объяснила я. – И так отреагирует любая женщина с характером.
– Ага, – кивнул Рамзес. – Чрезвычайно интересно. Признаюсь, я не рассматривал этот аспект. И не в силах представить, как я мог оказаться настолько тупым, поскольку у меня имелось достаточно возможностей увидеть достоверность произведённого тобой анализа на твоём собственном... Хм-м. Спасибо тебе, мама. Больше можешь ничего не говорить. Я надеюсь, что смогу научиться на представленном мне примере, и намереваюсь поступать так, что это одобрите и ты, и папа.
Но я совсем не была уверена, что одобряю случившееся. Женщина всегда оценит маленький подарок, но при нынешнем уровне дохода Рамзес погрязнет в долгах на много месяцев. Он был опытным махинатором, но подарки должны стоить немалых денег, особенно браслет. Неужели Рамзес думал, что сможет добиться покорности от Нефрет, подкупив её?
Она поворачивала руку, восхищаясь искрами солнечного света на золоте, и счастливо улыбалась.
Возможно, ему и удастся…
Прочитав послания, я сообщила Эмерсону, что ужин назначен на вечер пятницы.
– Но мы отплываем в четверг, Пибоди.
– Нам придётся отложить отъезд до субботы, вот и всё. Именно ты попросил меня устроить званый вечер, Эмерсон; подобные мероприятия не могут быть осуществлены мгновенно, у людей назначены и другие встречи.
– А, ерунда, – отмахнулся Эмерсон.
Как я и ожидала, он не спросил, присоединится ли к нам мистер Ньюберри. В тот момент я ещё не получила от него известий. Лишь поздним вечером мне доставили записку с согласием, и я должным образом сообщила об этом Эмерсону.
Но казалось, он потерял интерес к этому вопросу. Он не отрывался от бумаг, в которые зарылся после того, как мы вернулись с обеда, и просто что-то неразборчиво бормотал себе под нос. Только когда я начала готовиться ко сну, он отвлёкся от своих трудов.
Я чувствовала, что лучше потерпеть, пока у Эмерсона не пройдёт период наиболее уязвимого настроения, прежде чем расспрашивать о его передвижениях.
– Что ты узнал о мистере Шелмадине? – спросила я.
– О ком? – Эмерсон бросил рубашку примерно в направлении стула.
– О Салехе, как он представился. Ты сегодня ходил в его контору?
– Нет. Зачем, к дьяволу, мне это нужно?
– Тогда где ты был?
– В Музее, во Французском институте, в Ведомстве древностей. Это, – объяснил Эмерсон, садясь и снимая обувь, – это археологическая экспедиция, Амелия. Я не удивлён, обнаружив, что этот факт ускользнул от твоего разума, но для меня он имеет первостепенную важность. Я занимался необходимыми исследованиями.
– Тогда тебя не заинтересует то, что я узнала сегодня.
– Почти наверняка нет, – снова встал Эмерсон.
Его синие глаза приобрели знакомый блеск, когда он посмотрел на меня. Я потянулась за халатом.
– Что ты делаешь? – поинтересовался Эмерсон.
– И так понятно. О Боже, кажется, у меня рука не в том рукаве. Помоги мне, Эмерсон.
Эмерсон выполнил просьбу. Швырнув злосчастную одежду на кровать, он обнял меня и смиренно произнёс:
– Хорошо, Пибоди, ты полна решимости рассказать мне, поэтому давай покончим с этим. Что стряслось: нападение, воровство, убийство?
– Это может быть убийство. Тело исчезло.
– Чьё тело?
– Тело Али.
– Какого Али? Среди наших знакомых – дюжины с таким именем.
– Али-суфраги. Сегодня вечером дежурил другой человек. Когда я спросила Али, парень сказал, что он покинул свой пост – исчез, не сказав ни слова. Сам понимаешь, что это значит, Эмерсон.
– Конечно, – ответил Эмерсон. – Он был убит. Что ещё могло случиться? Нет другой мыслимой причины, по которой человек не может прийти на работу. Интересно, куда пропал труп...
– Нил под рукой, Эмерсон.
– Как и опиумные притоны, Пибоди. И публичные дома.
В этом он, к сожалению, был прав. Сразу за отелем находилась зона, в которую ни одна женщина не рискнула бы сунуться, даже если бы её сопровождали.
– Эмерсон, ты сегодня без всякой нужды болтал по поводу расхитителей гробниц и тому подобного. Это для того, чтобы Рамзес не мог продолжать расспросы о привычках синьора Риччетти?
– Безусловно, это не та тема, которую я хотел бы обсуждать. Особенно в присутствии Нефрет.
– Но мне-то ты сказать можешь!
Эмерсон некоторое время колебался. Затем пожал плечами и раздражённо выпалил:
– Я не знаю, почему я пытаюсь держать тебя в неведении, Пибоди. Твоё собственное мрачное воображение, вероятно, уже подсказало тебе ответ. Для Риччетти не существовало ничего, что он мог бы посчитать слишком отвратительным. Предательское уничтожение, убийства, пытки и устрашение. Его соперники знали: бросая ему вызов, рискуют не только они сами, но и их друзья и семьи. И даже их дети.
Этого оказалось достаточно. Интеллект и воображение (а я исключительно одарена и тем, и другим), объединившись, вызвали появление перед моими глазами серии ужасных картин. Невозможно каждое мгновение охранять всех, кого любишь, а дети особенно уязвимы.