ь! Отправляйся на охоту и убей их, чтобы я мог отдохнуть».
– Достаточно вольное толкование, – сухо прокомментировал Эмерсон. Прежде чем я смогла помешать ему, он выдернул лист из моей руки. – А, ты заимствуешь из перевода Масперо.
– Я не заимствую у него, – с достоинством возразила я. – Я ссылаюсь и на эту, и на другие версии – просто чтобы сравнить одну с другой.
– Совершенно верно, – согласился Эмерсон. – Но не хочешь ли прервать работу? И послать за детьми, если не возражаешь. Нам пора провести небольшое совещание.
– Ах, в самом деле? Ты снизошёл до того, чтобы известить нас о наших будущих планах?
– Я уже объяснял, что хочу привести мысли в порядок. И добился такого выдающегося результата, что готов рискнуть и подвергнуть эти мысли опасности разрушения, вступив в дискуссию с нашим сыном. Не будешь ли ты так любезна доставить сюда его и Нефрет, дорогая?
Я послала одного из стюардов за Нефрет, которая, как обычно, сидела на палубе, но посчитала целесообразным лично отправиться за Рамзесом. Слуги отказывались входить в комнату Рамзеса с тех пор, как один из них пошёл туда, чтобы сменить постельное бельё, и столкнулся со странным мужчиной с шишкой на лбу и отвратительным шрамом, уродовавшим верхнюю губу, из-под которой доносилось рычание. (Принципы маскировки, в которой Рамзес достиг небывалых вершин, в то время скатились к дешёвой мелодраме.) Я заставила его разгримироваться и продемонстрировать шишку, шрам и рычание в присутствии всей команды, но персонал по-прежнему предпочитал верить в магические силы моего сына.
В тот день я столкнулась не с персонажем из пьесы, ставшей гвоздём сезона, а с таким ужасающим зловонием, что отступила назад, зажав ноздри:
– Рамзес, ты снова мумифицируешь?
Рамзес отвернулся от своего рабочего места.
– Я говорил тебе, мама, что временно оставил изучение мумификации, убедившись, что моя базовая теория верна. Чтобы уточнить эту теорию, мне было бы необходимо мумифицировать человеческий труп, что с учётом существующих законов и общественного мнения кажется трудным, если не невозможным...
– Благодарю за это Небеса. Что ты… Нет, неважно, не говори мне. Идём, твой отец хочет нас видеть.
– Значит, он готов почтить нас своим доверием?
– Очевидно. Поторопись и вымой руки. И лицо. И смени рубашку. Что это за жуткое… нет, ни слова. Просто переоденься.
Рамзес повиновался, скромно удалившись за ширму, чтобы заменить вызывающий наряд – достаточно абсурдная процедура, поскольку, как и отец, он привык ходить на раскопках голым по пояс. Когда он был готов, мы отправились в салон.
– Пожалуйста, воздержись от прерывания отца каждые несколько минут, Рамзес, – сказала я. – Он самый ласковый из родителей, но эта привычка раздражает любого, и я не хочу, чтобы он отвлекался.
– Да, мама, – кивнул Рамзес.
Эмерсон расставил стулья полукругом напротив стола, который использовал в качестве кафедры, и сидел за этим столом, пытаясь выглядеть по-профессорски, но безуспешно, потому что Нефрет расположилась на подлокотнике его кресла. Когда все заняли свои места, Эмерсон прочистил горло и начал:
– В этом сезоне мы будем работать в западных Фивах, на кладбище Семнадцатой династии. Я с нетерпением жду открытия королевской гробницы – гробницы королевы Тетишери.
– Но, Эмерсон! – воскликнула я. – Ты говорил…
Эмерсон бросил на меня тяжёлый взгляд:
– Если ты позволишь мне, Пибоди…
– Прошу прощения, дорогой. Но ты говорил…
– Кольцо Салеха-Шелмадина... Почему многие люди, с которыми мы сталкиваемся, носят более одного имени? Ни кольцо, ни фантастическая история Шелмадина не повлияли на моё решение. Я принял его ещё до того, как мы прибыли в Каир. Как все вы знаете, третий том моей «Истории Египта», над которым я сейчас работаю, начинается с правителей Семнадцатой династии. Это очень запутанный период, о котором мало что известно, и некоторое время назад я осознал, что необходимо провести дальнейшие раскопки в этом районе, прежде чем я смогу представить связный отчёт. Это решение окрепло прошлой весной, когда мы провели несколько недель в Абидосе, прежде чем вернуться в Англию. Несмотря на то, что наша работа была снова прервана событиями, о которых мне не нужно рассказывать, так как они известны всем вам – хотя Нефрет и не была с нами, но я уверен, что вы оба вместе с Гарджери подробно рассказали ей обо всём...[66] – Он остановился, на мгновение потеряв нить изложения, и начал снова: – Несмотря на эти перерывы, мы обнаружили храм со стелой, в которой упоминается королева Тетишери.
– Замечательное открытие, – подхватил Рамзес. Обратившись к Нефрет, он объяснил: – Абидос был самым святым городом в Египте, местом захоронения бога Осириса[67]. Памятники умершим часто возводились в Абидосе, даже когда почитаемых людей хоронили в другом месте. Так было и в случае с Тетишери. Надпись на найденной нами стеле описывает, как внук королевы, король Ахмос[68], воздвиг ей мемориальный храм в Абидосе. Согласно моему переводу текста стелы…
– У меня есть, – громко перебил Эмерсон, – перевод текста, сделанного твоим дядей Уолтером. Ты признаёшь его авторитет, я надеюсь? Спасибо. Он оценит твою снисходительность. Ныне, как вам известно, стела вызвала переполох в археологических кругах. Многие знали об этом, и некоторые, возможно, ожидали моего решения…
– Вернуться в Абидос в этом сезоне? – спросила я. Уверена, что ни голос, ни выражение лица не отражали разочарование, испытанное мной. В Абидосе предстоит ещё много работы, но это не та местность, которая относится к моим излюбленным. Там нет даже пирамид, достойных упоминания.
– Нет, моя дорогая, – процедил Эмерсон; его тон явно подсказывал, что он имел в виду другой эпитет. – Надпись ясно показывает, что настоящая могила Тетишери находится в Фивах. И, по странному совпадению, Дра-Абу-эль-Нага, упомянутая нашим многоимённым посетителем, является именно той областью, где, скорее всего, и будет расположена могила того периода.
– Абсолютно верно, – нетерпеливо вмешался Рамзес. – У нас есть данные о папирусе Эбботта[69] и обнаружение Мариеттом[70]> гробов в…
Через полчаса мы все, собравшись за столом, рассматривали бумаги, карты и фотографии и участвовали в оживлённой дискуссии.
Все – кроме Эмерсона. Сложив руки за спиной, он смотрел в окно и тихо жужжал себе под нос.
Или напевал?
– Эмерсон, – осторожно произнесла я.
Он обернулся, лицо расплылось в доброжелательной улыбке.
– Да, любимая? Я тебе нужен?
Последнее предложение определённо имело подтекст. Я поспешила заметить:
– Я просто хотела сказать, мой дорогой Эмерсон, что, хотя я и знакома с блеском твоего интеллекта, это превосходит всё, что ты когда-либо делал. Мы будем искать могилу Тетишери в Фивах! Должна признать, что я сомневаюсь в собственных рассуждениях относительно того, где именно на этом огромном холме, расположенном на Западном берегу, ты намерен начать, но уверена, что у тебя уже всё решено, и в надлежащее время ты просветишь нас.
– Хм-м, – протянул Эмерсон. – Возможно, я уже просветил бы тебя, Пибоди, если бы вы с Рамзесом всё время не перебивали меня. Тем не менее, разумнее дать объяснения, когда вы увидите реальную местность. До тех пор мы и отложим оставшуюся часть лекции. Для меня большая честь – услышать, как вы одобряете моё решение.
– Безусловно, – согласился Рамзес. – Однако, отец, если я могу выдвинуть незначительное возражение…
– Рамзес, вечно ты возражаешь! – воскликнула Нефрет. Она взяла Эмерсона под руку и улыбнулась ему. – Я убеждена, что профессор точно знает, что делает. Гробница королевы! Это захватывающе.
– Хм-м, – отозвался Эмерсон гораздо более приветливым тоном, чем тот, который использовал ранее. – Спасибо, милая.
– Ты абсолютно права, Нефрет, – добавила я. – Профессор всегда знает, что делает. По моему мнению, историки никогда не уделяли достаточного внимания женщинам, и какой же замечательной женщиной, очевидно, была эта Тетишери – первая из линии великих королев, обладавших таким влиянием во время Восемнадцатой династии.
– Полагаю, отец, – снова вмешался Рамзес, – что, по твоему мнению – равно как, спешу добавить, и по моему – она была матерью того короля Секененры, чью ужасно изуродованную мумию нашли в королевском тайнике[71]. Его раны говорят о том, что он погиб в бою.
– А когда-то ты считал, что его убили обитательницы харима[72], – прервал Эмерсон. В голубых глазах плескалась смесь теплоты и удивления.
– Мне было тогда всего три года, – с исключительным достоинством ответствовал Рамзес. – Рукопись о Пруде гиппопотамов, которую сейчас переводит мама, предполагает, что война между гиксосами и фиванскими князьями должна была возобновиться. Раны, которые привели к смерти Секененру, и поспешная форма мумификации поддерживают предположение о смерти на поле битвы.
Нефрет просматривала кучу фотографий на столе Эмерсона.
– Это его мумия?
Это было отвратительное лицо, даже несмотря на то, что мумифицированные лица искажаются – и немногие из них выглядели бы хорошо в рамке или радовали бы взгляд на каминной полке. Сморщенные губы искажались в злобной гримасе. Кости лица разбиты сильными ударами; одна длинная симметричная прорезь в черепе, вероятно, проделана острым оружием, топором или мечом.
Большинство девушек завопили бы и зажмурили глаза, если бы столкнулись с подобным изображением. Голос Нефрет был спокоен, и на её лице мелькнул разве что отблеск сочувствия. Впрочем, подумала я, в своё время она постоянно сталкивалась с мумиями. Отличный опыт для будущего археолога.