– Если нет, мы ничего не потеряем, – ответил Эмерсон. – Но весьма вероятно, что они поверят моему утверждению, будто я знаю местоположение, и они захотят изъять из гробницы как можно больше, прежде чем мы приступим к работе. Мы приложили массу усилий, чтобы разворошить осиное гнездо, Пибоди, угрожая и путая карты. В результате я мог бы узнать правду сразу из нескольких источников.
– Исключительно изобретательно, отец, – заявил Рамзес самым что ни на есть покровительственным образом. – Мама, если у тебя есть другие дела, я немного посижу с Давидом.
Я поблагодарила его. Но захватила с собой бутылку лауданума.
Поскольку время имело первостепенное значение, я решила не подливать лауданум в кофе мисс Мармадьюк, как намеревалась изначально. Для ужина я выбрала изысканное бургундское вино; вязкая чёрная жидкость хорошо растворилась, а вино было достаточно тёмным, чтобы скрыть изменение цвета. Мисс Мармадьюк не хватало знаний, чтобы понять, что никогда нельзя подавать бургундское с курицей, но вино ей, безусловно, понравилось. Мне пришлось поддержать её, когда она встала из-за стола, бессвязно извиняясь за необычайную усталость.
Всё было готово к путешествию. Дауду и Селиму выпало сопровождать нас, а Абдулле – оставаться на страже на дахабии. Ему не пришлось по вкусу оставаться в стороне от событий, но если мы столкнёмся с неприятностями, лучше, чтобы нам помогали те, кто помоложе и попроворнее. Мы собрались на палубе в ожидании возвращения Дауда из предварительной разведки. Нашему отбытию полагалось остаться незамеченным.
– Всё ясно? – приглушённо произнёс Эмерсон. – Они пройдут одним из двух путей – по горной тропе со стороны Дейр-эль-Бахри или у подножия холма с севера. Рамзес, ты, Нефрет и Дауд пойдёте по северному маршруту. Запомните: не вмешиваться ни при каких обстоятельствах. Держите их в поле зрения, но не попадайтесь на глаза. Если они войдут в гробницу, отметьте это место и присоединяйтесь к нам. Мы будем…
– Я знаком с местностью не хуже тебя, отец, – перебил Рамзес. – И ты уже три раза объясняешь один и тот же план. Дауд вернулся. Он зовёт нас.
Тесной группой мы спустились по трапу и укрылись в тени пальм. И принялись за маскировку – галабеи, подобные тем, которые носили жители деревни, тряпки, намотанные на головы, и шарфы, закрывающие нижнюю часть лица. Должна признаться, что из Нефрет не вышло убедительной арабки, даже когда она скрыла свои яркие волосы.
Хотя по европейским меркам было ещё слишком рано, жители Западного берега придерживались деревенского распорядка, вставая с солнцем и отправляясь на отдых с закатом. Большинство из них. Те, с которыми мы надеялись встретиться, работали исключительно по ночам.
Мы пересекали зелёные обрабатываемые поля, избегая скоплений убогих хижин и встречая по пути только любопытных коз и тявкающих собак. Луна была полна лишь наполовину, но давала достаточно света, чтобы мы могли видеть дорогу. Сияние звёзд освещало бледные колоннады храма Дейр-эль-Бахри, а в окнах дома экспедиции Фонда исследования Египта, где нынче пребывал наш друг Говард, мерцал свет лампад. Мы старались держаться от этого дома как можно дальше: если бы Говард знал о наших намерениях, он бы, естественно, их не одобрил – прежде всего из-за опасности для нас самих.
А если план Эмерсона удастся, опасности не избежать. Гурнехцы нападали на археологов и раньше, а такие, как Риччетти, отнюдь не отличаются щепетильным отношением к человеческой жизни. После того, как мы пересекли открытый участок пустыни и начали восхождение на утёс, я рискнула заговорить.
– Ты думаешь, что они пойдут по этому пути.
– А как ты считаешь, почему я послал Рамзеса и Нефрет в другом направлении? Тот маршрут слишком далёк для мужчин, за которыми мы охотимся. Они придут из Гурнеха, а гробница должна быть расположена высоко в горах, поскольку нижние склоны уже расчищены археологами – если можно назвать Мариетта археологом…
– Эмерсон!
– Да, да. Дай-ка мне руку, Пибоди; этот участок довольно крутой. – Он вытащил меня на уступ и продолжил: – Как тебе прекрасно известно, Пибоди, я наговорил массу полнейшей чуши. Я действительно уверен, что воры вернутся сегодня вечером к могиле, но территория слишком велика, и без более конкретных сведений, чем заумные научные подсказки, которые я обсуждал с тобой несколько дней назад, мы могли бы бродить по этим холмам всю ночь и никого не найти – тем более, что разыскиваемые будут скрываться от посторонних взоров. К счастью, у меня есть более конкретные сведения. Помнишь, как я расспрашивал сэра Эдварда о гибели рабочего во время прошлогодних раскопок, которые проводил Нортгемптон? К тому времени я уже выяснил правду у Ньюберри. Как и сэр Эдвард – типичный английский сноб, высшей пробы! – Ньюберри не считал роковое падение феллаха важным, но когда я принялся за расспросы, смог приблизительно объяснить мне, где произошёл так называемый несчастный случай. Он до сих пор не знает, почему меня это заинтересовало, – добавил Эмерсон со злобным смешком.
– А я знаю.
– Безусловно, Пибоди.
– Вот почему ты так хотел увидеть мистера Ньюберри! Но почему... почему ты не сказал об этом и почему не упомянул эту тему во время званого ужина?
– Потому что, – ответил Эмерсон, одарив меня улыбкой, которая вынуждает жён применить насилие, – я уже беседовал с ним. Обдумав все за и против, я решил побеседовать с ним наедине. Я слышал о смерти рабочего, но тогда не обратил на это внимания; только после того, как я понял, что за гробницей охотится множество людей, мне пришло в голову, что случившееся может иметь существенное значение.
– Человек оказался слишком близко к могиле, – подытожила я. – Или наткнулся на воров в разгар их работы. Чудесно, Эмерсон. Значит, тебе известно местоположение?
– В общих чертах. Нам лучше замолчать. Ты идёшь, Селим?
Достигнув вершины, мы остановились, чтобы отдышаться. Позади и ниже виднелась узкая полоска зелёного цвета, граничившая с Нилом. Впереди на сотни миль простиралась земля, бесплодная, как мёртвый мир. Расщелины и вади[123], каньоны и глубокие долины изрезали поверхность плато.
Склоны покрывали пересечения путей, некоторые из которых были проложены ещё в незапамятные времена. Одна из древнейших троп идёт из Долины Царей[124] в Дейр-эль-Бахри и продолжается на юг вдоль хребта в сторону Рамессеума и Мединет-Абу. Мы направились на север, следуя менее определённому маршруту, шедшему то вверх, то вниз по склону. Несмотря на свои размеры, Эмерсон прыгал по горным тропкам не хуже козла и, казалось, был знаком с каждым дюймом дороги, поскольку всегда выбирал самый простой путь.
Когда он остановился, мы оказались чуть ниже вершины холма, круто обрывавшегося книзу, в дикой местности с разбитыми грядами, каньонами и расщелинами позади и впереди. Мы уселись в тени каменной груды, и я пустила по кругу фляжку. Глаза Селима блестели. Я знала, что его быстрое дыхание не связано с утомлением. Именно я предложила, чтобы нас сопровождал Селим, а старший и более спокойный Дауд остался присматривать за детьми. Рамзес мог обвести бедного Селима вокруг пальца – да и я тоже. Я улыбнулась ему и поднесла палец к губам. В ответ он энергично кивнул.
Вскоре Эмерсон начал ёрзать. Я знала, что так и будет. Ожидание – это не то, что ему удаётся. Я придвинулась к нему поближе и какое-то время молчала, но нам повезло, что не пришлось долго ждать. Луна зашла, и склон покрыла тень. Один из приближавшихся, должно быть, споткнулся или ударился ногой. Непроизвольный крик боли был достаточно громким, чтобы преодолеть разделявшее нас расстояние.
Эмерсон начал подниматься.
– Прокля…
Я захлопнула ему рот обеими руками. Через мгновение Эмерсон утих, и я почувствовала, что руки можно убрать без опасений.
– Тс-с! Слушай, – выдохнула я.
Шорох голосов и звуки движения продолжались, и в конце концов мои напряжённые глаза разглядели – не отдельные фигуры, а движущуюся часть тьмы. Сколько их там было? Явно больше, чем один или два. Казалось, они спорят. Постепенно их голоса повысились, и резкий шёпот пронзил тишину ночи:
– Я говорю вам, он солгал! Что Гений сделает с нами, если узнает…
Шипящее возражение заглушило его голос. И всё погрузилось в молчание; временное соглашение было достигнуто. Затем последовали звуки потаённого движения. Камешки катились и гремели; что-то скрежетало по скале.
Эмерсон больше не мог этого выносить; он приподнялся на одно колено. Я вцепилась в его тюрбан и прижала рот к его уху:
– Эмерсон, подожди, пока они все не войдут в гробницу. Тогда мы можем уползти...
– И позволить им ограбить МОЮ гробницу? – Его яростный шёпот отозвался эхом, будто отдалённый голос возмущённого божества. Он повернул голову, оставив тюрбан в моих руках, и вскочил на ноги. Стянув халат через голову, он бросил его мне. – Вы с Селимом уходите и приведите Картера.
– Эмерсон! Возьми хотя бы мой… – Но когда я освободилась от запутанных складок его одежды, он уже был вне пределов досягаемости. С пистолетом в руке, я бросилась вслед так быстро, как только могла. Селим, задыхаясь от волнения, наступал мне на пятки.
Я догнала Эмерсона; он стоял на уступе примерно десятью футами ниже тропы. Уступ был настолько мал, что носки ботинок торчали над пустым пространством, тёмным и узким, как глотка крокодила.
– А, вот и ты, Пибоди, – заметил он. – Подожди минутку, я сейчас вернусь.
И без дальнейших церемоний встал на колени, обеими руками схватился за выступ скалы и погрузился в расщелину.
Молчание и осторожность больше не требовались. Эмерсон либо спускался в гробницу, либо проходил мимо неё по пути на дне ущелья, недвусмысленно сообщая о себе всем, кто находился неподалёку.
Хотя каждая мышца и каждый нерв вопили о необходимости немедленно действовать, я заставила себя быть спокойной. После долгих лет жизни с Эмерсоном я привыкла к подобным ситуациям. Сняв собственную одежду, я отбросила её в сторону. Затем легла на землю и зажгла свечу.