Наше решение было единодушным и практически мгновенным. Уолтер даже не протестовал, когда Эвелина заявила, что хочет пойти с нами. Наши силы уже были опасно разделены; с этого момента мы должны оставаться вместе.
Я убедила Давида поесть и попить, пока мы занимались необходимыми приготовлениями. Он не ел с прошлой ночи и боялся рискнуть ещё раз отпить из отравленной бутылки, но к тому моменту, когда я вернулась в салон и села, чтобы написать короткую записку Эмерсону, и другую – Сайрусу Вандергельту, он уже был полностью готов и рвался вперёд.
Оставалось несколько вопросов, которые я хотела задать мальчику, но они могли подождать. Им придётся подождать. Для всех нас было очевидно: медлить нельзя. Как только Риччетти узнает о побеге Давида, он посчитает его нарушением своих приказов, и если, как утверждал мальчик, он может привести нас к точному месту, где в последний раз видел Рамзеса, злодей может решить перевести пленника в более безопасное убежище – до или после обещанного нам «напоминания».
Уолтер пошёл сказать Дауду, что мы направляемся в Луксор. Когда он присоединился к нам, чтобы объявить, что всё устроено, решительное выражение его лица убедило меня, что я могу на него положиться; но как бы мне хотелось, чтобы Эмерсон находился вместе с нами!
Скрыть наш отъезд было невозможно. Скорость оставалась нашей единственной надеждой. Наш арсенал нуждался в улучшении: у меня были пистолет и нож, но из-за предрассудков Эмерсона против огнестрельного оружия – больше ничего. Жалкое вооружение для столкновения с таким человеком, как Риччетти, и его наёмными головорезами! Я напомнила себе, что удача благоволит смелым, а не толпе с кучей винтовок. Эта пословица подбодрила бы меня больше, если в голове не крутилась масса примеров, противоречивших ей.
Только когда Дауд бросился к нам и заключил своего двоюродного брата в тёплые объятия, я поняла, что следовало послать известие Абдулле. Придётся ему беспокоиться больше, чем необходимо: не оставалось времени ни вызвать его и наших людей, ни кого-либо к ним отправить. Дауд был нужен нам.
Как только мы расселись в лодке, я попросила Давида объяснить некоторые детали, которые из-за срочности пришлось опустить. Мой первый вопрос касался расположения дома, в котором он был заключён. Давид сообщил мне, что это было не в Гурнехе, а на юге, недалеко от маленькой деревушки Мединет-Абу.
– Достаточно близко, – пробормотала я. – Эвелина, неужели мы ошибались насчёт Абд эль Хамеда? Ненависть к человеку, искалечившему его, могла быть побеждена страхом или стремлением к прибыли. Должно быть, Давида поймал один из людей Риччетти, но кто же его освободил?
Давид не смог удовлетворить моё любопытство по этому поводу. Он не задержался, чтобы осмотреть дверь снаружи; как только он удостоверился, что его никто не подкарауливает, то побежал прямо к дахабии. Однако у мальчика не имелось сомнений относительно личности его спасителя.
– Она, – сказал он, кивая на Бастет, лежавшую на скамейке рядом с ним.
– Невозможно! – воскликнул Уолтер. – Дверь была заперта или закрыта. Даже если бы кошка обладала достаточным интеллектом, чтобы понять механизм, у неё не хватило бы силы.
– Было бы разумнее с её стороны прибежать к нам и отвести нас к тебе в тюрьму, – бросила я на кошку критический взгляд. Она зевнула.
– Он приказал ей остаться со мной, – объяснил Давид.
Уолтер так решительно покачал головой, что очки соскользнули. Он водрузил их обратно на место.
– Стук Давида в дверь, очевидно, ослабил засов; это единственно возможное объяснение. Ты такая же суеверная, как мальчик, Амелия. Видишь ли, это всего лишь кошка, а не сверхъестественное существо.
– Она, – сказала я, неосознанно подчёркивая местоимение, как и Давид, – обладает некоторыми качествами, более свойственными собаке, нежели кошке. Я надеюсь, что она сможет найти след Рамзеса.
– Смешно, – пробормотал Уолтер.
Мне не пришлось бы убеждать Эмерсона, который, как и я, знал, что Бастет может пригодиться и в драке. Она расцарапала всю спину бедному Махмуду – и всего лишь из-за незначительного раздражения. Я прикусила губу, чтобы сдержать сердитый ответ. Уолтер старался изо всех сил, но не мог преодолеть те рамки, в которых существовал ныне. Чего бы я ни дала за то, чтобы он снова стал тем, кем был когда-то – доблестным юношей, готовым рисковать своей жизнью ради верности и любви…
Эвелина первой нарушила царившее молчание:
– Мы на полпути. Разве не пора замаскироваться и согласовать окончательные планы?
Идея маскировки принадлежала ей. Я сомневалась, что это сильно нам поможет, но Эвелина так увлеклась, что я не стала ни спорить, ни спрашивать, где она приобрела чёрное платье и вуаль для лица. У меня, конечно, были свои. В моём гардеробе всегда имеется такой ансамбль. Никто не знает, когда может возникнуть чрезвычайная ситуация.
Мы надели платья, Уолтер – галабию. Больше ничего не оставалось. Наши планы, какими бы они ни были, уже определились. Когда мы пристали к берегу, я дала Дауду последние распоряжения:
– Держись на расстоянии, Дауд, и в тени. Смотри, куда мы идём. Если мы войдём в дом, подожди десять... Подожди, пока не сосчитаешь до пятисот. Если мы не выйдем к тому времени, или если ты услышишь в доме стрельбу, беги и расскажи обо всём мистеру Вандергельту.
Дауд был большим и добродушным мужчиной, благоговевшим передо мной. Он ни разу не воспротивился моему приказу. И сейчас это произошло впервые. Пришлось замахнуться на него зонтиком, прежде чем он согласился.
Безымянные женщины в чёрных одеждах смиренно следовали за Уолтером и Давидом. Рука Уолтера была на плече мальчика – якобы дружеский жест, но я знала, о чём думал Уолтер: Давид может привести нас в засаду. Эвелина с негодованием отрицала бы такую возможность, да и я сама в неё не верила, но вера – это не уверенность. Просто ещё один из рисков, на которые мы были вынуждены пойти.
В Луксоре проживает всего двенадцать тысяч человек, но часть из них обитает в тесноте, в тёмных и тесных местах, городских трущобах. В ту ночь, однако, они были не такими тёмными. Праздник Ураза-Байрам, которым завершается пост Рамадана, отмечался приглашением гостей и вручением подарков[198]. Мы миновали гостеприимно открытые двери и группы беседовавших людей, но когда Давид, наконец, остановился, голоса стихли, а в окружающих домах царила тьма.
– Вот, – прошептал он. – Именно здесь мужчина схватил его.
Мы инстинктивно сблизились, прислонившись спинами к стене. Теперь дело дошло до кошки, и, когда от её предполагаемых талантов зависело так много, даже мне было трудно поверить в них. Я собиралась поговорить с ней, когда мои глаза, озираясь вокруг, выхватили что-то, что я узнала.
– Этот дом, – прошипела я, указывая.
– Откуда ты знаешь? – спросил Уолтер.
– Слишком долго объяснять. – Я принялась изучать фасад дома.
Как и другие, примыкавшие к нему с обеих сторон, он был высотой в несколько этажей, шелушащаяся оштукатуренная поверхность прерывалась только ставнями на окнах с обеих сторон дверного проёма и балконом над ним.
Принадлежала ли эта неприхотливая квартира в Луксоре самому Риччетти? Это был тот самый дом, из которого вышел гигант и – теперь я поняла – пытался схватить меня. Продолжая изучать здание, я заметила несколько интересных особенностей. Во-первых, ставни были прочными и настолько хорошо прикреплены к рамам, что не пропускали ни один луч света. Обитатели должны быть необщительными людьми, не поощряющими гостеприимство даже в праздничные дни. То же самое относится и к домам по обе стороны, и к тем, которые расположены на другой стороне узкой улочки. Весь район был необычайно тёмным и тихим. Я задалась вопросом, владеет ли Риччетти всеми домами на улице или просто контролирует их.
Если бы он разместил охрану снаружи, с нами было бы покончено, но я не считала, что он будет беспокоиться. Сплошные стены и ставни на окнах превращали дома в своеобразные крепости. Я решила не тратить время на поиски чёрного входа. Вероятно, он существовал, но мы не могли бы отличить его от других, а если бы через него было легче войти, то его и защитили бы получше.
Я сняла закутывавшие меня чёрные одеяния и отбросила их прочь.
– Подними меня на плечи, – сказала я Уолтеру, указывая на балкон.
Это был единственный возможный путь; Уолтер тоже это знал, но чувствовал себя обязанным утверждать свою мужественность.
– Не ты. Я…
– Я не смогу поднять тебя, ты, идиот. – Я цедила слова сквозь зубы. – Если будешь спорить со мной, Уолтер, я… я… мне придётся ударить тебя.
– Делай, как она говорит, – бросила Эвелина. Теперь она держала в руке зонтик, ранее спрятанный под одеждой.
Забраться оказалось довольно сложно, так как я спешила, и, даже стоя на плечах Уолтера, никак не могла добраться до балкона. Если бы Эмерсон был с нами... Я выбросила этот соблазнительный образ из головы и нашла трещину, достаточно большую для носка моего ботинка. Честно говоря, не знаю, как мне это удалось, но нашла, потому что другого варианта не было.
Ставни были не цельными. Я не видела свет между деревянными створками, и надеялась, что это означало, что комната за ними необитаема. Я не смогла избежать некоторого шума, когда провела ножом в щели между створками и откинула внутренний засов. Проклятые петли тоже скрипели.
Зонтик пришлось бросить внизу, но мои инструменты остались со мной[199], и, шатаясь в тёмном проёме, я поняла, что придётся рискнуть и зажечь спичку.
Комната была спальней, скудно меблированной лежанками, несколькими столами и набором посуды. Она напоминала общежитие в дешёвой школе-интернате. Логово бандитов и их прислуги, решила я. Нам повезло, что мы появились именно сейчас – через несколько часов комната могла заполниться спящими мужчинами.
Мне следовало поторопиться на случай, если один из них решил лечь спать пораньше. Я задержалась только для того, чтобы зажечь потайной фонарь. Затем на цыпочках подошла к двери и открыла её.