например, соотношению между колонной и ар-
хитравом. Церковь без этого папства, готичес-
кая вера без утонченного подчеркивания фор-
мы - таков был смысл этого простосердечного,
крестьянского возмущения, которое вовсе не за-
давалось вопросом переустройства церкви в ее
внутренней сущности; оно носило печать отри-
цания на своем челе, плодотворная страстность
которого не могла быть длительна. Творческим
и положительным стал лишь цветущий дух Ба-
рокко, в котором и католицизм достиг предель-
ной высоты жизненной силы и жизнерадостнос-
ти, когда в Испании возникло контрреформаци-
онное движение и воинствующий иезуитизм.
Далее, в XVII веке, новые народы Севера начина-
ют вырабатывать собственные религиозные воз-
зрения на основе неисчерпаемых возможностей
христианства. Их общая черта - стремление
к действию, в полную противоположность лени-
вой культуре Флоренции и бесплодной самоис-
тязающей диалектике французских янсенис-
тов^ и Паскаля. В Англии возникло революци-
онное индепендентство и под воздействием его -
пиетизм^ в Швабии и Пруссии, влияние которо-
го сильно сказалось в начинающемся духовном
расцвете прусского народа. Во внешнем прояв-
лении послушный, самоотверженный исполни-
тель, он в душе своей свободен от условностей
мира, полон той нежной, глубокой полнотой
чувства и искренней сердечной простотой, кото-
рая отличала королеву Луизу, Вильгельма I,
64
Бисмарка, Мольтке, Гинденбурга^ и вообще
тип старопрусского офицера; так, каждому
пруссаку была свойственна свободная от излиш-
него догматизма, стыдливо скрываемая перед
посторонними, религиозность, которая внешне
должна была проявляться в предписываемых
долгом действиях, а не в исповеданиях.
Английский же индепендент внешне свобо-
ден, свободен в нормандском смысле. Он выра-
ботал для себя чисто житейскую религию, осно-
ванную на Библии, для которой каждый при-
сваивает себе право давать свое собственное тол-
кование. Таким образом, все, что он делает, все-
гда правильно в нравственном отношении. Анг-
личанин в этом никогда не сомневается. Уда-
ча - это проявление Божественной милости.
Ответственность за моральность действий пада-
ет на Бога, между тем как самые действия бла-
гочестивый человек приписывает себе. Изме-
нить такие убеждения не во власти человека.
То, чего должно хотеть, твердо установлено. Ес-
ли это предписанное хотение ведет к гибели,
то это неотвратимый рок.
Поистине удивительно, с какой увереннос-
тью английский инстинкт вырабатывал из
французско-формального, доктринерски сухо-
го учения Кальвина свое собственное религиоз-
ное сознание. Народ как <сборище святых>,
в частности, английский народ в качестве из-
бранного народа! Каждый поступок уже оправ-
дан тем, что его можно было совершить! Каж-
дая вина, каждое насилие, даже преступление,
но по пути к достижению успеха, уже оправда-
ны Божественным Промыслом, на который
65
и возлагается ответственность. Так, в духе Кром-
веля и его солдат, было воспринято учение о пре-
допределении. Именно благодаря этой безуслов-
ной самоуверенности и бессовестности своих
действий английский народ достиг нынешнего
своего развития. В противоположность этому,
в благочестии, свойственном немецкой расе, рас-
пространенном среди населения, говорящего по-
немецки, всегда было что-то непрактичное
и провинциальное. В небольших кружках царил
истинный дух единения, вся жизнь признава-
лась служением, этот жалкий обрывок земного
существования в юдоли печали приобретал
смысл только в связи с более высокой задачей.
Однако эта задача должна была быть определе-
на, и в этом коренится сила полусознательной
деятельности великих Гогенцоллернов, преем-
ников восточно-прусской рыцарской идеи.
За всеми темными пятнами крепколобого дво-
рянского и буржуазного эгоизма, за всеми коро-
левскими слабостями светит старопрусская
идея, которая выросла на немецкой почве
и в лучших немцах все же завоевала какую-то
часть их души, даже если они были ей враждеб-
ны. В то время как швабское благочестие вырож-
далось в гражданственность и сентименталь-
ность и отдавало свои лучшие умы - такие, ка-
ким был Гегель - северу, здесь в Пруссии рос но-
вый человек, духовно сильный носитель новой
религиозности. Глубокое презрение к одному
лишь богатству, к роскоши, к удобству, к на-
слаждению, к <счастью> пронизывает прусский
дух этого столетия, составляя основу военно-чи-
новного духа. Все эти блага ничего не стоят по
66
сравнению с велением рыцарского долга.
Для англичанина же они Божьи дары,
comfort* - это благоговейно воспринимаемое
доказательство небесной милости. Более глубо-
кие противоречия едва ли мыслимы. Труд для
набожного индепендента есть следствие грехопа-
дения, для пруссака же - Божественный завет.
Предприятие и призвание как две несоедини-
мые точки зрения на труд противопоставляются
одна другой. Надо глубоко вдуматься в смысл
и созвучие этих слов. Призвание означает: быть
призванным высшей силой, Богом, сам труд яв-
ляется нравственной ценностью. Для англича-
нина и американца нравственную ценность
представляет только цель работы: успех, деньги,
богатство. Труд - это только путь, который
нужно по возможности сделать верным и удоб-
ным. Ясно, что борьба неизбежно становится
борьбой за успех, а пуританская совесть оправ-
дывает всякое средство. Тех, кто стоит на дороге,
устраняют, все равно будут ли это отдельные ли-
ца, целые классы или народы. Господь этого хо-
тел. Легко понять, как могут подобные идеи,
становясь плотью и кровью, вести народ к его
высшим достижениям. Чтобы преодолеть при-
рожденную человеческую лень - прусская со-
циалистическая этика учит, что в жизни дело
не в счастье, а в исполнении своего долга, в тру-
де. Английская капиталистическая этика гла-
сит: стань богатым, тогда тебе не нужно будет
работать. Без сомнения, в этом лозунге таится
много соблазна. Он возбуждает, он опирается на
*Благополучие, хорошие условия жизни (англ.).
67
широко распространенные в народе инстинкты.
Он охотно воспринимается рабочими предпри-
имчивых народов. Еще в XIX веке он создал тип
<янки> с его преодолевающим все препятствия
практическим оптимизмом. Формула прусской
этики, напротив, отпугивает. Она предназначена
для немногих, которые прививают ее и таким
путем принудительно подчиняют ей толпу. Пер-
вая формула предназначена для страны без госу-
дарства, для эгоистов и викингов, с их потребно-
стью быть постоянно лично готовыми к бою. Это
проявляется в английском спорте. Формула эта
содержит в себе принцип внешнего самоопреде-
ления, право быть счастливым за счет всех ос-
тальных, если достаточно силен для этого, сло-
вом, как бы хозяйственный дарвинизм. Во вто-
рой же формуле заложена идея социализма в ее
глубочайшем значении: воля к власти, борьба за
счастье не отдельных лиц, а целого. Фридрих
Вильгельм I, а не Маркс был в этом смысле пер-
вым сознательным социалистом. От него, как
показавшего личный пример, идет это мировое
движение. Кант сформулировал его в своем кате-
горическом императиве.
Так возникли на исходе западноевропейской
культуры две большие философские школы, ан-
глийская - сенсуалистическая и эгоистическая
в 1700 году, и прусская - идеалистическая
к 1800 году. Они выражают собой то, что эти на-
роды в действительности собой представляют
как этическое, религиозное, политическое, хо-
зяйственное целое.
Сама по себе философия - ничто, это набор
слов, ряд книг. И она сама по себе не может быть
68
ни истинной, ни ложной. Она язык жизни в вос-
приятии великого ума. Для англичан прав
Гоббс, когда он проповедует selfish system, сис-
тему эгоизма и оптимистическую философию
<общей пользы> вигов - <наибольшего счастья
для наибольшего числа людей>, и, с другой сто-
роны, прав почтенный Шефтсбери^ с его изоб-
ражением джентльмена, тори, суверенной лич-
ности, прожигающей с большим вкусом свою
жизнь. Но точно так же прав для нас Кант с его
презрением к <счастью> и пользе, с его катего-
рическим императивом долга, и Гегель, с его
мощным чувством действительности, который
в центре своего исторического мышления поста-
вил суровую судьбу государств, а не благополу-
чие <человеческих обществ>. Мандевиль^ в сво-
ей басне о пчелах признает движущей силой
в государстве эгоизм отдельного лица, тогда как
Фихте - обязанность трудиться. Является ли
конечной целью независимость благодаря богат-
ству или сама независимость от него? Должна
ли быть предпочтена категорическому импера-
тиву Канта: действуй так, чтобы твое поведение
могло стать общим законом, формула Бента-
ма^: действуй так, чтобы ты имел успех? Разни-
ца между прусской и английской моралью -
все та же разница между рыцарями религиозно-
го ордена и викингами. То, что в этих двух ми-
рах внутренних чувств выросло в систему, ины-
ми словами - философские школы обоих наро-
дов, отличается друг от друга все в том же отно-
шении. Англичанин - утилитарист, по сущест-