здесь лишь отвратительным ничтожеством
и нищетой духа. Нет, мы не революционеры.
Никакая нужда, никакая пресса, никакая пар-
тия не в состоянии вызвать революционную бу-
рю, равную по мощи подъемам 1813, 1870
и 1914 годам. За исключением нескольких ду-
раков и выскочек, революция производила на
19
всех впечатление сумасшедшего дома, быть мо-
жет, сильнее всего на самих социалистических
вождей. Это беспримерно: они внезапно обрели
власть, к которой стремились в течение сорока
лет, и приняли ее как несчастье. Те самые сол-
даты, которые под черно-бело-красными зна-
менами четыре года сражались как герои,
под красным стягом не проявили никакой во-
ли, никакой отваги, ничего не сотворили. Рево-
люция не дала своим сторонникам истинного
мужества, а отняла его у них.
Классическая страна западноевропейских ре-
волюций - Франция. Звонкие слова, потоки
крови на панели, la sainte guillotine*, жуткие
ночные пожары, торжественная смерть на бар-
рикаде, оргии беснующейся толпы - все это со-
ответствует садистскому духу этой расы. Все, что
в области символических слов и действий состав-
ляет революцию во всей ее полноте, идет из Па-
рижа, и мы ему только плохо подражаем. Что та-
кое пролетарское восстание под дулами вражес-
ких пушек, французы нам показали уже в 1871
году^. Это произойдет, вероятно, еще не раз.
Англичанин стремится убедить внутреннего
врага в слабости его позиции. Если это ему не
удается, он спокойно берется за саблю и револь-
вер и подчиняет себе своего противника без ре-
волюционной мелодрамы. Он рубит голову сво-
ему королю, потому что он инстинктивно чувст-
вует необходимость этого символа; для него это
проповедь без слов. Француз же поступает так
ради реванша, из любви к кровавым сценам. Он
*Святая гильотина (фр.).
20
щекочет себе нервы сознанием, что это именно
королевская голова. Ибо без человеческих го-
лов, нанизанных на колья, аристократов, вися-
щих на фонарях и священников, зарезанных
женщинами, он не был бы удовлетворен. Ко-
нечный итог великих дней беспокоит его мень-
ше. Англичанину важна цель, французу же -
средства.
Чего хотели мы? Мы не пошли дальше кари-
катуры на оба эти типа. Доктринеры, недоучки,
болтуны в церкви св. Павла^ и в Веймаре^, ма-
ленький скандал на улице и на заднем плане бе-
зучастно наблюдающий народ. Но истиннаяре-
волюция - это революция всего народа, единый
вскрик, единое прикосновение железной руки,
единый гнев, единая цель.
И именно всё это - эта немецкая социалисти-
ческая революция произошла в 1914 году. Она
вылилась в законные военные формы. Она мед-
ленно будет преодолевать своей значительнос-
тью, мало доступной для среднего уровня пони-
мания, уродства 1918 года и введет их в качест-
ве фактора в русло прогрессивного развития.
Но тем не менее, в обычном понимании исто-
рии, на первом плане всегда будет стоять не ре-
волюция 1914 года, а ноябрьское восстание.
Можно себе легко вообразить, как должна была
бы на самом деле произойти идеальная проле-
тарская революция. Тогда сразу становится яс-
ной подавляющая трусость и ничтожность того
элемента, который готовился защищать проле-
тарскую идею. Великие революции творятся
железом и кровью. Что сделали бы при этих ус-
ловиях выдающиеся вожди, как поступили бы
21
индепенденты^ и якобинцы?^ А марксисты?
В их руках была власть, они должны были бы
отважиться на все. Появись хоть один выдаю-
щийся человек из недр народа, и весь народ по-
следовал бы за ним. Никогда еще народное дви-
жение не было втоптано в грязь более жалким
образом из-за ничтожества вождей и их свиты.
Якобинцы были готовы всё и всех принести
в жертву, потому что они сами жертвовали со-
бою: marcher volontiers, les pieds dans le sang et
dans les larmes*, - как сказал Сен-Жюст^. Они
боролись против большинства внутри страны
и против половины Европы на фронте. Они всех
увлекли за собой. Они создавали армии из ниче-
го, они побеждали без офицеров, без оружия. Ес-
ли бы их подражатели 1918 года развернули на
фронте красное знамя и провозгласили борьбу
не на жизнь, а на смерть против капитала, если
бы они ринулись вперед, чтобы первыми пасть,
они увлекли бы за собой не только солдат и всех
офицеров, доведенных до полного изнеможе-
ния, но и запад. В такие минуты побеждают
только собственной смертью. Но они спрята-
лись; вместо того, чтобы встать во главе крас-
ных армий, они заняли хорошо оплачиваемые
места во главе советов рабочих депутатов. Вмес-
то битв с капитализмом, они выигрывали сра-
жения против продовольственных складов,
оконных стекол и государственных касс. Вместо
того, чтобы отдавать свою жизнь, они продавали
свою форменную одежду. Революция потерпела
крушение из-за трусости. Теперь уже поздно.
*Шагать добровольно, ступая по крови и слезам (фр.).
22
Что было упущено в дни перемирия и подписа-
ния мира, никогда уже нельзя будет наверстать.
Идеал массы выродился в ряд грязных вымога-
тельств платы без соответственной работы. Ее
мужества хватало лишь на то, чтобы тунеядст-
вовать за счет остального народа, крестьян, чи-
новников, духовенства и так часто вместо сози-
дательного действия выкрикивать слова: совет-
ская система, диктатура, республика - что за
эти два года они стали смешными. Единствен-
ным <действием> было свержение монархов, хо-
тя как раз республиканская форма правления
не имеет ничего общего с социализмом.
Все это доказывает, что <четвертое сосло-
вие>, - в понятии которого содержится глубо-
чайшее отрицание - как таковое, в противоре-
чие всему остальному народу, не в состоянии
созидать. Это доказывает, если только действи-
тельно это была социалистическая революция,
что пролетариат не является ее достойнейшим
представителем. Что бы ни произошло, вопрос
окончательно решен. Тот класс, который Бе-
бель воспитал в железной дисциплине для ре-
шительного боя, оказался в целом негодным
для него. И это навсегда, так как утерянную си-
лу размаха нельзя вновь пробудить. Великая
страсть не может быть заменена ожесточением.
И поборники программы недавнего прошлого
не должны себя обманывать: они потеряют на-
всегда ценную часть рабочего класса и в один
прекрасный день они из вождей великого дви-
жения превратятся в болтливых героев беспо-
рядков в городских предместьях. От великого
до смешного один шаг.
23
V
Такова была великая, рядом поколений возве-
щенная, воспетая и разукрашенная литератур-
ным вымыслом немецкая революция, - зрели-
ще, полное такой убийственной иронии, что не-
обходимо отойти на несколько десятилетий, что-
бы она стала понятной немцу; революция, кото-
рая опрокинула то, к чему она стремилась, и те-
перь сама не знает, чего она хочет.
Если бы из этой грядущей дали созерцать три
революции - почтенную, великолепную и смеш-
ную - то можно было бы сказать следующее: три
наиболее молодых народа Европы стремились
к воплощению трех идеальных форм существова-
ния. Три лозунга определяют их: свобода, равен-
ство, солидарность. Эти формы выявляются в по-
литических институтах либерального парламен-
таризма, социальной демократии и авторитарно-
го социализма, которые кажутся чем-то новым,
в действительности же являются лишь внешни-
ми проявлениями неизменного жизненного укла-
да этих народов, свойственного исключительно
каждому из них в отдельности и не передаваемо-
го другому.
Революции древности представляют собой
лишь попытки достижения такого жизненного
положения, при котором становится вообще воз-
можным спокойное, в самом себе сосредоточен-
ное существование. Несмотря на страстность
внешних проявлений, все они имеют оборони-
тельный характер. Начиная с Клеона^ и до
Спартака^ думали лишь о потребностях данного
24
момента, и никто не пытался создавать общий
новый порядок античного жизненного строя. Все
же три великие революции Европы ставят во-
прос о власти: должна ли воля личности подчи-
ниться коллективной воле или наоборот? И при
этом каждый из трех западных народов твердо
намерен всему свету навязать свое решение.
Английский инстинкт привел к решению:
власть принадлежит личности. Свободная борь-
ба индивидуальностей, торжество сильного, ли-
берализм, неравенство. Не нужно больше госу-
дарства. Если каждый борется за себя, то в по-
следнем итоге это идет на пользу всем.
Французский инстинкт решает: власть не
принадлежит никому. Никакого подчинения и,
следовательно, никакого порядка. Не государст-
во, а ничто: равенство всех, идеальный анар-
хизм, на практике (1799, 1851,1871,1918) жиз-
неспособность целого сохраняется только благо-
даря деспотизму генералов или президентов.
И то и другое называется демократией,
но в совершенно разном значении этого слова.
О классовой борьбе в марксистском смысле
здесь нет и речи. Английская революция, вы-
двинувшая тип независимого, только перед са-
мим собой ответственного частного лица, была