чий готов подчиняться суровой реальности сов-
местного труда и исполнять приказы тех, кто
наделен техническими и организационными
талантами. Правят те, в ком рабочий видит
<первого слугу, первого солдата, первого рабо-
чего>. Рабочий - это одновременно солдат, за-
воевывающий мир с помощью техники и преоб-
разующий мир в <технический ландшафт>,
<имперское пространство>. Природа организу-
ется и видится в перспективе технического гос-
союзником, так и опасным соперником Германии.
В журнале <гибеллинов>
высмеиваются как <потемкинские деревни>. Шпенглер
был близок именно этому - достаточно близорукому -
взгляду. В <Годах решения> он писал о том, что ничего
кроме варварского насилия и угрозы голодной смерти
<азиатская деспотия> не принесла и не принесет. Боль-
шевизм в России умер - это единственная держава, ко-
торой он не угрожает, поскольку большевизм есть про-
дукт разложения городской цивилизации Запада, тогда
как в России она была просто сметена во время револю-
ции. Всякий социализм ведет к всевластию бюрократии,
а в СССР попытки его осуществления привели к одича-
нию и голоду, которые способна сносить только <слабо-
вольная и рожденная для рабского существования ра-
са>. Опасность эта азиатская деспотия представляет для
Запада лишь потому, что она ведет подрывную пропа-
ганду в колониях, - таков вывод Шпенглера.
223
подства, а сама человеческая природа меняется
вместе с искусственными органами техники
и промышленности.
Эта социальная и техническая утопия, равно
как и <тотальное> прочтение истории, напоми-
нает не столько консерватизм, сколько труды
левых гегельянцев (превращение <класса в се-
бе> в <класс для себя> у Лукача, диалектику
господина и раба у Кожева). Здесь отсутствуют
какие бы то ни было отсылки к немецкому ро-
мантизму, характерные для всех немецких
консерваторов. На место Gemeinschaft тут при-
ходят тотальная мобилизация и планетарная
техника. Исходный национализм сменяется
универсальным образом всемирной революции
и царства труда (у Никиша в этом смысле наи-
более характерна работа <Третья имперская
фигура>). Конец этого проекта был тем же, что
и у остальных - внутренняя эмиграция одних,
участие в Сопротивлении других. По процессу
подпольной организации Никиша проходило
более ста человек, а сам он был приговорен к по-
жизненному заключению. Последней полити-
ческой программой этой ориентации являются
документы Das Nationalkommitee Freies
Deutschland.
Общим для всех трех проектов является не
только отрицание Версаля и Веймара. Все они
объединяют немецких националистов, которые
приходят к тому или иному наднациональному
проекту: западная цивилизация и объединен-
ная христианскими ценностями в империю Ев-
ропа у гибеллинов, конфедерация народов Цен-
тральной и Восточной Европы у гвельфов или
224
универсализм царства рабочего в национал-
большевизме. И все отличаются от того проек-
та, который был осуществлен национал-социа-
лизмом. <Консервативная революция> не была
чем-то вроде <троцкизма> в рамках национал-
социализма, как определил ее Армин Молер.
Это сближение с нацизмом, естественное для
автора, который, будучи швейцарцем, пере-
брался в Германию, чтобы добровольцем всту-
пить в Waffen SS, в дальнейшем переходило из
одной книги в другую. Формула оказалась
удобной для тех, кто во всяком немецком наци-
онализме видит либо предшественников, либо
пособников национал-социализма.
Конечно, нечто общее с <консервативной ре-
волюцией> имелось в нацистской пропаганде
Геббельса (в прошлом - <левого>, близкого
братьям Штрассерам); даже Розенберг в <Мифе
XX века> писал: <Тот, кто желает сегодня быть
националистом, должен быть социалистом.
И наоборот, социализм фронтовых серых шине-
лей 1914-1918 гг. станет государственной
жизнью>. Но для Гитлера и его окружения <со-
циализм> был лишь демагогическим лозунгом.
Отличия от <консервативной революции> свя-
заны не только с тем, что ее идеологи не были
расистами. Во внешней политике тот же Розен-
берг - вслед за известными тезисами Гитлера
в
нал-социализма в завоевании <жизненного про-
странства> на Востоке <для миллионов буду-
щих немцев>. Им отвергается имперский про-
ект <гибеллинов> - любое такое объединение
будет <Франко-Иудеей>, а не Европой. Еще рез-
225
че он пишет о проекте <гвельфов>: без расового
базиса Mitteleuropa будет служить чуждым
Германии интересам, тогда как национал-соци-
ализм озабочен исключительно защитой инте-
ресов нордического человека. Целью является
германизация Европы, а у России нужно отнять
Украину и Кавказ. Поэтому он прямо обруши-
вается на Меллера и его наследников, писав-
ших о возможном союзе Германии как с Совет-
ской Россией, так и с народами колоний в борь-
бе с Антантой. Расово неполноценные не имеют
никаких прав, и нечего давать свободу всяким
неграм и азиатам, им следует оставаться во вла-
сти нордической Англии. Розенберг выступает
за союз с Британией и Италией, направленный
против России (то, что Британия вообще всту-
пила в войну с Германией в 1914 году, объясня-
ется происками еврейских финансистов). Есть
интересы белой расы, а потому Британии нуж-
но даже помочь в правлении Индией. Розенберг
критикует и Шпенглера за пессимизм <Заката
Европы> (правда, даже по претенциозной сти-
листике хорошо заметно, насколько автор на-
ходился под влиянием Шпенглера). Взгляд на
Россию этого прибалтийского немца хорошо из-
вестен: ее населяет смешанное с татарами дикое
население, которое является законной <добы-
чей> для германцев. После войны Розенберг
был повешен не за свои теоретизирования, но за
то, как эти планы под его руководством осуще-
ствлялись на оккупированных территориях.
Все проекты <консервативной революции>
принадлежат исторической ситуации, которая
изменилась вместе с приходом Гитлера к влас-
226
ти. После войны и в условиях противостояния
двух блоков все они утратили всякую актуаль-
ность. Немецкие консерваторы, которые видели
в Америке главного врага в 20-е годы, стали луч-
шими учениками и союзниками, тогда как сто-
ронники <немецкого социализма>, желавшие
быть союзниками СССР, могли теперь быть
только исполнителями приказов из Москвы.
Конечно, у <консервативной революции> были
наследники. В теории к ней восходят концеп-
ции индустриально-технического общества Ге-
лена, Фрейера, Форстхоффа, в какой-то мере по-
следователями можно считать часть немецких
правых (скажем, из журнала
уже не консерваторы, а <новые правые>, кото-
рые выступают как яростные противники лю-
бой плановой экономики. Любопытно то, что
и правые и левые в сегодняшней Германии сход-
ным образом фальсифицируют историю, сводя
<консервативную революцию> к национализму
и шовинизму - одни со знаком <плюс>, другие
со знаком <минус>. И тем, и другим не хочется
вспоминать о том, что немецкие консерваторы
были сторонниками социализма, понимали его
радикальнее и глубже, чем <левые>, да еще бы-
ли яростными противниками Pax americana,
что на сегодняшний день является поводом для
немедленного обвинения в <правом экстремиз-
ме> (если не <национал-социализме>).
В любом случае, для Германии <консерватив-
ная революция> является историей, здесь от-
сутствуют какие бы то ни было условия для ее
возобновления. Этого нельзя сказать о других
странах. На протяжении 60-70-х гг. в самых
227
разных странах существовали движения, столь
часто называвшиеся одним словосочетанием
FLN - фронт национального освобождения, со-
четавшие национализм и социализм. В России
сегодня есть партии прямо заимствующие ос-
новные лозунги <консервативной револю-
ции>- от автаркии и цезаризма (<регулируе-
мой демократии>) до <национал-большевиз-
ма>. В любой стране, включенность в мировой
рынок для которой сводится к роли поставщика
сырых материалов, где десяткам миллионов
нищих противостоит прозападная элита, идеи
<консервативной революции> вновь обретают
плоть и кровь. История не завершилась, ее ход
вряд ли пойдет по сценарию Фукуямы или Бже-
зинского. Мы не знаем, какие идеи будут в умах
мексиканцев или индийцев, китайцев или ин-
донезийцев через полвека. Как говорится в тит-
рах под конец фильма Кустурицы ground>: A. M. Руткевич. 228