к церкви, не как к воплощению религии, а как
к выражению испанской идеи всемирного гос-
подства. Галликанская церковная политика
французских королей, революции, Наполеон,
антиклерикальная позиция Королевской Ита-
лии объясняются именно этим. Церковь же на-
шла опору в Мадриде и в Вене.
Ибо и Вена тоже создание испанского духа.
Не только язык созидает народ. Здесь народ,
именно австрийский народ, был сотворен духом
двора, затем духовенства и, наконец, дворянст-
ва. Он стал бесповоротно внутренне чужд ос-
тальным немцам, так как народ, исстари воспи-
танный в определенном духе, не может изме-
ниться, даже если он на время сам поддается
этому самообману. Этот народ в самой сущности
своей проникнут духом Габсбургов и Испании,
хотя бы в живых не оставалось более ни одного
представителя дома Габсбургов; пусть его рассу-
док отрицает это, его инстинкт это подтвержда-
ет. Испанская Германия в лице императорского
дома в 1648 была побеждена французской^ -
в лице отдельных князей, дворы которых с это-
го времени жили, действовали, мыслили в духе
Версаля, т. е. узкотерриториально и партикуля-
ристически; погруженные в планы расширения
границ, они были чужды каким-либо универ-
сальным планам. Смелые проекты Валленштей-
на^ о наступлении на Константинополь и пре-
вращении Немецкого моря в базу для испанско-
го флота отмечают наивысший подъем испан-
ского духа в Германии, а его падение и смерть -
46
великий поворот. Испанско-французская Гер-
мания была побеждена при Кениггреце^.
Но еще в 1914 году объявление войны Австрией
Сербии было дипломатическим актом в духе ис-
панских кабинетов XVI века. Англия же такти-
чески превосходными дипломатическими при-
емами XIX века, не объявляя формально миро-
вой войны, организовала ее возникновение.
Английский мир в Фонтенбло^ и прусский
в Губертсбурге^ - оба заключенные в 1763 го-
ду - являются заключительным актом фран-
цузского столетия. Романские народы отступа-
ют на второй план, и руководить судьбами За-
падной Европы начинают германские народы.
Время рождения современного английского на-
рода - это XVII век, прусского же - XVIII век.
Он самый молодой и последний. То, что здесь
у берегов Темзы и Шпрее было создано из свеже-
го элемента, еще сохранявшегося в человечест-
ве, воплощает в самой чистой и напряженной
форме черты фаустовской воли к власти и уст-
ремления в бесконечность. Итальянское и фран-
цузское бытие по сравнению с ними производит
впечатление чего-то мелкого, периоды их поли-
тического преобладания подобны интермедии
большой драмы. Только испанский, англий-
ский и прусский дух дали европейской цивили-
зации универсальные идеи: ультрамонтанст-
во^, капитализм и социализм, в более глубоком
смысле, чем тот, который ныне под этими сло-
вами понимается.
И все же с упадком Франции гибнет западная
культура. Париж слил все творения ранней го-
тики, итальянского ренессанса, испанского
47
барокко в последнюю, самую зрелую и наислад-
чайшую форму - рококо. Существует только
французская культура. С Англии начинается
цивилизация. Франция обладает острым умом,
общительностью и вкусом. Англия владеет сти-
лем практической жизни, стилем денег.
XI
Я не хотел бы быть ложно понятым в смысле мо-
его восприятия прусской идеи. Хотя наимено-
вание указывает на страну, в которой она
в мощной форме нашла свое выражение и где
началось ее великое развитие, все же к ней при-
менимо следующее: прусская идея - это ощу-
щение жизни, инстинкт, невозможность по-
ступать иначе, это совокупность душевных,
духовных и, наконец, даже связанных с ними
телесных свойств, издавна ставших признака-
ми расы, и именно для лучших и наиболее зна-
чительных ее представителей. Уже давно не
каждый англичанин по рождению - <англича-
нин> в смысле расы, и не каждый пруссак -
<пруссак> в этом смысле. В слове <пруссачест-
во> заключено все, чем мы, немцы, обладаем,
не в области неопределенных идей, желаний,
фантазий, а в смысле воли, задач, возможнос-
тей, определяющих судьбу нации. Истинно
прусские натуры встречаются по всей Герма-
нии; мне приходит на ум Фридрих Лист^, Ге-
гель, некоторые великие инженеры, организа-
торы, изобретатели, ученые и прежде всего оп-
ределенный тип немецкого рабочего. Со времени
Росбаха^ и Лейтена^ существует неисчислимое
48
количество немцев, в глубине души которых за-
ложена частица прусского духа, всегда готовая
проявиться способность, которая внезапно дает
о себе знать в великие исторические моменты.
Однако истинно прусской исторической дейст-
вительностью являются до настоящего време-
ни лишь творения Фридриха Вильгельма I
и Фридриха Великого: прусское государство
и прусский народ. Но ведь всякое значительное
осуществление плодотворно. В нынешнем по-
нятии немца, в нынешнем его типе прусский
элемент уже сильно подчеркнут, в противовес
устаревшим идеологиям. Лучшие немецкие
люди сами этого не знают. Прусский элемент
как определенная совокупность чувства реаль-
ности, дисциплины, корпоративного духа
и энергии - это залог веры в будущее; однако
он постоянно подвергается, не только в народе,
но и в каждом отдельном человеке угрозе со сто-
роны той путаницы отмирающих, ничтожных
с точки зрения западной цивилизации и опас-
ных, хотя часто и симпатичных, черт, для кото-
рых издавна стало нарицательным именем вы-
ражение <немецкий Михель>. Ибо <немец>
в представлении профессионалов и мечтателей
есть нечто бесформенное, с трудом лишь при-
знаваемое, благодаря общему языку, как наци-
ональное единство. Немец в таком понимании
аполитичен и непрактичен; это не раса в смыс-
ле совокупности инстинктов, направленных на
реальный мир; в нем есть остаток застывшей
душевной готики, в полной причуд и неясных
стремлений вечно детской душе. Немецкая ро-
мантика и мечтательная политика 1848 года
49
возродила ее. Тот же остаток готики, приправ-
ленный ветошью английских понятий - это
тривиальный космополитизм, мечта о дружбе
народов в общечеловеческих целях, доходящих
в серьезных случаях до измены. Сторонники
этих идей лишь поют, пишут и говорят о том,
что испанский меч и английские деньги вер-
шат. Это вечные провинциалы, простодушные
герои немецких романов, трактующих о внут-
реннем <Я>, которые отличаются полным от-
сутствием каких бы то ни было реальных спо-
собностей, это <порядочные> люди, члены вся-
ких союзов, любящие выпить в компании, чле-
ны парламентов, недостаток собственных спо-
собностей они принимают за изъян в государст-
венных учреждениях, с которым они не в состо-
янии совладать. Пассивная склонность к анг-
лийскому либерализму с его враждебным отно-
шением к государству, которому они охотно
подражают, игнорируя напряженную инициа-
тиву англичанина, проявляемую им также
и в политической области; мещанское стремле-
ние к итальянско-французской системе мелких
государств, благодаря которой вокруг приче-
санных по-французски дворов вырос класс пар-
тикуляристски настроенного бюргерства,
не мыслящего дальше ближайшего соседа
и принимающего порядок как нечто враждебное
культуре, не обладая в то же время способнос-
тью привить себе дух этой культуры; стремле-
ние к испанско-церковному авторитету, превра-
тившееся в исповедные дрязги. Все эти черты
чего-то непрактичного, провинциального, глу-
пого, но честного, бесформенного без надежды
50
когда-либо быть оформленным, устарелого
и душевно неплодотворного, убийственного,
приводящего к измельчанию и тянущего вниз
являются внутренним врагом каждого немца
в отдельности и всех немцев вместе как нации,
словом таков образ Михеля, который рядом
с пятью типами творческих народов является
единственным типом, способным лишь на отри-
цание; это проявление своеобразной готической
идеи человечества, тип, из которого созреваю-
щая культура, перешагнувшая рубеж Ренес-
санса и Реформации, не создала расы в смысле
ее нового духа.
XII
Организованное заселение славянской восточ-
ной окраины производилось немцами всех пле-
мен. Однако покорена она была народом ниж-
ней Саксонии, так что по корню своему прус-
ский народ ближе всего родственен английско-
му. Это те же саксы, фризы и англы, которые
в свободных отрядах викингов, часто под нор-
мандскими и датскими именами, покорили
бриттов кельтского происхождения. То, что воз-
росло в это время вдоль берегов Темзы и на пес-
чаной пустыне по берегам Гавеля и Шпрее, ко-
торая своей дикостью, величием и суровой судь-
бой сравнима только с римской кампанией в Ла-
циуме, еще и поныне своей мощной волей напо-
минает непреклонные образы своих предков,
Видукинда, маркграфа Геро^ и Генриха Льва.
Но из духа викингов и монашеских орденов
немецкого рыцарства медленно развились две
51
прямо противоположные нравственные запове-
ди. Одни несли в себе германскую идею, другие
чувствовали ее как что-то сверхличное: личная
независимость и сверхличная общность. Ныне