их называют индивидуализмом и социализмом.
Под этими словами подразумеваются добродете-
ли высшего порядка: в первом случае - ответ-
ственность за свои действия, самоопределение,
решительность, инициатива, во втором - вер-
ность, дисциплина, самоотверженность, само-
отречение, самовоспитание. Быть свободным
и служить - нет ничего труднее того и другого,
и народы, дух и бытие которых основаны на од-
ном из этих свойств, народы действительно
умеющие быть свободными или служить, до-
стойны великой судьбы. Служба - это проявле-
ние старопрусского духа, родственного старо-
испанскому, который также выковал в рыцар-
ской борьбе с язычниками этот народ. Не <Я>,
но <Мы>, коллективное чувство, в котором
каждое отдельное лицо совершенно растворяет-
ся. Дело не в человеческой единице, она должна
жертвовать собой целому. Не каждый стоит за
себя, а все за всех, с той внутренней свободой
в высшем смысле - libertas oboedientiae - сво-
бодой повиновения, которая всегда отличала
лучших представителей прусского воспитания.
Прусская армия, прусское чиновничество, рабо-
чий класс Бебеля - все это продукты этой вос-
питывающей идеи. Дух пиратов уже в позднее
время увлек в американские прерии всех тех,
в чьих жилах текла еще кровь викингов - анг-
личан, немцев, скандинавов; это было поздней-
шим продолжением путешествий в Гренландию
52
времен Эдды, во время которых в 900-ых годах
уже достигались берега Канады, - грандиозное
переселение германцев, обусловленное глубо-
кой тоской по дали и безграничному простору,
отряды искателей приключений, от которых
произошел еще один народ саксонского склада.
Однако оторванный от родной почвы фаустов-
ской культуры и потому лишенный <внутрен-
него базальта>, по выражению Гете, обладая
старой работоспособностью и старой благород-
ной кровью, народ этот не имеет корней, а пото-
му и будущего.
Так сложились английский и прусский типы,
это различие между народом, который разви-
вался, чувствуя себя островитянином, и другим
народом, который вынужден был беспрестанно
охранять свою территорию, лишенную естест-
венных границ и со всех сторон открытую для
врагов. В Англии остров заменил собой государ-
ственную организацию. Страна без государст-
венной организации была возможна лишь при
этом условии. Это первоисточник современной
английской души, в которой в XVII веке пробу-
дилось самосознание, именно когда англичанин
стал неоспоримым властелином на британском
острове. В этом смысле природа страны являет-
ся творческой: английский народ создался сам,
прусский же народ - это создание Гогенцоллер-
нов^, которые, придя с юга, восприняли сами
дух прусской природы, сами стали служить мо-
нашеской идее государства.
Пруссия и Англия как явления политической
действительности, это - и максимум и минимум
сверхличной социалистической государственной
53
идеи, государства и его отрицания. Ибо харак-
терная особенность английского либерального
государства состоит в том, что оно совершенно
не чувствительно для отдельного индивидуума,
оно вообще не ставит требований отдельному
индивидууму, не доставляет ему никакого со-
держания и служит ему только средством. От-
сутствие школьной повинности, отсутствие во-
инской повинности, отсутствие обязательного
страхования. Англия пронесла эти отрицатель-
ные права через все столетия от Ватерлоо^ и до
мировой войны, чтобы, наконец, от каждого из
них отказаться. Эта вражда к государству как
таковому нашла выражение в слове society*, ко-
торое вытеснило понятие государства в идеаль-
ном смысле. И эта вражда, воплощенная в поня-
тии societe**, воспринимается и французским
Просвещением: так, Монтескье высказывает по-
ложение, что <общества, состоящие из 20-30
миллионов человек, являются уродством в при-
роде>. ( d'homme - ce sont des monstros dans la nature>). Это была французско-анархическая мысль в ан- глийской оправе. Известно, как этим словом ма- скировал свою ненависть к требованиям поряд- ка Руссо, и как Маркс, с его столь же англий- ской ориентацией мышления, подражал ему. Немецкое просвещение употребляло слово <об- щество> в смысле human society***, чего не бы- ло до Гете, Шиллера и Гердера. Лессинг говорил еще о человеческом роде! <Общество> сделалось *Общество (англ.). **Общества (фр.). ***Человеческого общества (англ.). 54 любимым словом немецкого либерализма, кото- рым можно было вычеркнуть из его мыслей <го- сударство>, требующее подвига. Но Англия на место государства поставила по- нятие свободного частного лица, которое в своей отчужденности от государства и враждебном от- ношении к порядку стремится к беспощадной борьбе за существование, ибо оно только в ней может проявлять свои лучшие инстинкты - ста- рые инстинкты викинга. Когда Бокль^, Маль- тус^, Дарвин^ впоследствии видели в борьбе за существование основу society, они были совер- шенно правы применительно к их стране и наро- ду. Однако Англия не нашла готовой, а создала в ее полной законченности эту форму существо- вания, зачаток которой можно найти в исланд- ских сагах. Уже отряд Вильгельма Завоевате- ля^, который в 1066 году занял Англию, был society рыцарей-искателей приключений, так- же как и английские торговые компании, завое- вавшие целые страны и в последний раз еще в 90-ых годах XIX века распространявшие свои завоевания в глубине Южной Африки; наконец, в society превратилась вся нация в целом, прояв- лявшая по отношению ко всякой реальной силе, к собственности, к труду, к чужим народам, к более слабым представителям и классам собст- венного народа, свой старинно-северный раз- бойничий или торговый инстинкт. Инстинкт этот превратил наконец и английскую политику в искусное, в высшей степени действенное ору- жие борьбы за обладание планетой. Частное ли- цо - это понятие, служащее дополнением к society, оно обозначает сумму этических, 55 вполне положительных свойств, которым, как всему ценному в этическом отношении, нельзя научиться; они в крови, и в целом ряде поколе- ний они медленно совершенствуются. В конеч- ном счете, английская политика - это полити- ка частных лиц и групповых объединений та- ких лиц. Именно это, и ничто другое обознача- ет термин <парламентское правительство>. Сесиль Родс^ был частным лицом, завоевав- шим целые страны, американские миллиарде- ры - частные лица, которые властвуют над странами при помощи класса профессиональ- ных политиков. Немецкий же либерализм в своем нравственном ничтожестве только отри- цает государство, не имея способности оправ- дать свое отрицание столь же энергичным ут- верждением противного. Глубокое значение может иметь в Германии только социализм в том или ином понимании. Либерализм - удел простаков. Он болтает о том, чего не может дать. Мы так созданы, мы не можем быть англичанами, а лишь карикату- рами на англичан, и мы достаточно часто были ими. Каждый за себя - это по-английски; все за всех - это по-прусски. Либерализм же озна- чает: государство само по себе и каждый сам по себе. Это формула, по которой жить невозмож- но. Разве только, отступая от нее, одно гово- рить, а другое, хотя не желать и не делать, но допускать. В Германии есть ненавистные и обесславлен- ные принципы, но презрение в Германии вызы- вает только либерализм. На немецкой почве он всегда представлял собой бесплодие, непонима- 56 ние того, что было своевременно и необходимо и что через двадцать лет он превозносил до не- бес, если не успевал уничтожить, неспособность принимать участие в работе или отказаться от нее, огульная и исключительно отрицательная критика, не как выражение личной воли к ино- му - как это было у социалистов времен Бебе- ля - а просто как следствие немощи. Нежизне- деятельный, деятельный лишь в области мыш- ления, без внутреннего воспитания, без глубины живого бытия, без малейшего понятия о напря- женной активности и уверенности в своих целях английского либерализма - этот либерализм всегда лежал лишь камнем на нашем пути. Со времени Наполеона он завоевал умы обра- зованных людей Германии. Образованный ме- щанин, филистер образования, непрактичный ученый, абстрактное знание которого заслонило собой для него мир, были всегда его самыми бла- годарными защитниками. Моммзен^, который в своей необъятной области проявлял чисто прусскую энергию, который видел прусские черты в Риме и восхищался ими, в парламенте не пошел дальше бессмысленной оппозиции Би- смарку. Пусть сравнят с ним английского иссле- дователя истории Греции Грота, купца и либе- рала. Наши писатели и профессора с плодовито- стью полевых мышей наводнили Германию кни- гами и системами, в которых английские ходя- чие лозунги свободного государства, свободного гражданина, свободной личности, суверенного народа, всеобщей, свободной и постоянно про- грессирующей человечности из английских контор поднялись на немецкие высоты. Нужно