Пожав плечами и усмехнувшись себе под нос, тер-Андраник развернулся и зашагал в сторону лестницы. Дозорные, до этого расслабленно опиравшиеся на защитные зубцы, завидев его, спешно прервали свою беседу и вытянулись по струнке. Он же, проходя, махнул им рукой, после чего шагнул в дверной проем под тёмные своды башни и спустился вниз.
Это был сухой, но крепкий мужчина средних лет, волосы его поседели почти на треть, и у лба уже виднелись залысины, зато борода его была густой и опрятно подстриженной, хотя и ей не удалось уберечься от седины. Задумчивые карие глаза прятались под толстыми бровями, крючками загибающимися вниз возле висков. Одна бровь всегда была чуть-чуть приподнята, что придавало его лицу легкий оттенок удивления. Одет мужчина был в потрёпанную коричневую рясу, что вкупе с висящим у него на груди деревянным крестом, украшенным резными узорами, выдавало в нём христианского священника.
Тер-Андраник происходил из древнего нахаррарского рода Аматуни, его отец Хамам был вассалом владыки Васпуракана Гагика Арцруни, теперь самочинно провозгласившего себя царём в своём княжестве. Впрочем, Хамам Аматуни этого уже не застал: он давно покоился в семейном склепе, оставив свои земли и титул старшему сыну – Ваану. Младшего же Андраника ещё до вхождения в возраст готовили к делам духовным, отчасти из-за набожности родителей, но в большей степени из-за возможностей, открывающихся священникам и монахам. Андраник, одарённый юноша, уже в детские годы мог цитировать наизусть обширные отрезки из «Истории Армении» Мовсеса Хоренаци и псалмов царя Давида, но душа его тяготела к воинскому ремеслу и государственным делам. Тем не менее, не желая противиться воле отца, он поехал учиться сперва в Эчмиадзинский монастырь, а затем в город Двин, где его, к тому времени уже возведённого в сан дьякона, заприметил католикос Иованнес.
Католикос, будучи одним из самых образованных людей своего круга, да ещё и не лишённым внутреннего чутья, сразу понял, что в молодом человеке скрыты таланты, которые нельзя похоронить в обычном приходском служении, и взял его к себе как помощника и келейника. После он отправил молодого иерея ко двору царя Смбата II своим доверенным лицом, и там тер-Андраник впервые увидел, что такое власть вблизи. Давая Смбату взвешенные и разумные советы, тер-Андраник в скором времени завоевал и его доверие, после чего государь попросил католикоса оставить священнослужителя в своей свите. Войдя в ближний круг царя, молодой человек с успехом использовал обретённое прежде знание воинской науки, умение хорошо ездить верхом и выносливость. Он стал начальником над исполнением особых царских поручений, а такое положение требует от лица, его занимающего, идеального сочетания развитости умственных и физических способностей. Ему отчитывались соглядатаи, возвращающиеся из арабских или ромейских владений, и отряды воинов, нёсшие дозор на неспокойных границах. Вместе с царём тер-Андраник строил замыслы военных кампаний и ездил мирить повздоривших нахарраров.
Когда повзрослел наследник престола Ашот, царь определил тер-Андраника ему в наставники. При государевом дворе в Еразгаворсе сложно было найти человека, в котором опытность в политических и военных делах сочеталась бы с верностью и безукоризненным прошлым. Священник служил царевичу хорошо; после того, как Смбат встретил в арабском плену свою гибель и Ашот взошёл на престол, тер-Андраник по-прежнему оставался рядом с ним. Ведь задачи, стоящие перед молодым монархом, были ещё сложнее, чем те, что приходилось решать его отцу. Страну раздирали противоречия горделивых князей, а соседи – саджидские эмиры – подливали в огонь междоусобиц всё больше масла, попутно прибирая армянские земли к своим рукам.
Однако новый царь, несмотря на свой молодой возраст, проявил недюжинную воинскую отвагу и умение в государственных делах, сплотив вокруг себя влиятельные роды и заключив союз со многими окрестными христианскими правителями, включая даже ромейского императора. Это дало истерзанной стране силы приготовиться к борьбе и с иноземным игом.
Сам Тер-Андраник пользовался всеобщим уважением, хотя некоторые полагали, что подобный образ жизни не к лицу Божьему служителю. Ведь всё это время он оставался священником, а в перерывах между поездками и походами даже совершал таинства в церкви небольшого селения близ Вагаршапада, где он поселил семью. Также встречались и те, кто не мог простить ему васпураканского происхождения, близости его брата к Арцрунидам, коих почитали предателями и основными противниками Багратуни в деле объединения армянских земель. Тер-Андраник, впрочем, большого внимания ни тем, ни другим не уделял, иногда только замечая, что желал бы тихой жизни простого священника рядом со своей семьей и подальше от политических игрищ. Конечно же, это были только слова, потому что, несмотря на все усилия, дел при государевом дворе меньше не становилось.
Прошедшая неделя имела для короны особенную важность: в Багаран съехались люди, без которых мир в стране был просто немыслим. Среди них – великий ишхан Сюника Смбат, ишхан княжества Геларкуни Васак, владыка Гардмана Саак Севада и многие другие влиятельные люди, способные выставить на поле боя не одну тысячу воинов. Приехал даже дядя и тёзка царя Ашот сын Шапуха, прозванный Деспотом. Он приходился внуком первому царю из династии Багратуни, и эта генеалогическая деталь стала поводом для его всё крепнущего желания потеснить младшего родственника на царском престоле.
Дядя и племянник едва не рассорились безвозвратно, потому как первому было тяжело принять превосходство сына своего брата, но тут положение спас католикос Иованнес, своевременно решивший почтить съезд своим присутствием. Пристыдив родичей, он добился хотя бы видимости их примирения и даже взаимных объятий. Однако дальше дело не продвинулось: никаких конкретных договоренностей достигнуто не было и меж собой оба Ашота держались довольно сухо.
– Вражда между ними ещё долго не остынет, но, по крайней мере, сегодня она не будет смущать остальных нахараров, – сказал тогда тер-Андранику католикос.
– Зато иначе нам бы открылось, что в головах у остальных. Сын Шапуха выражает своё недовольство не таясь, а что скрывается за улыбками и добрыми речами других князей, нам неизвестно… – ответил священник, не разделявший благодушия своего духовного отца.
За исключением этой сокрытой ссоры, остальные встречи прошли хорошо: князья со всех концов страны принесли клятвы и положили свои мечи к ногам царя Ашота, признав его своим владыкой. Царь же в свою очередь щедро одарил каждого из ишханов подарками и с каждым попытался установить дружеские отношения, пользуясь помимо титула своим природным обаянием.
Тер-Андраник опасался, что страстность характера и вспыльчивость, отличавшие молодого государя, могут помешать переговорам. Но напротив, эти качества убеждали собеседников в искренности монарха и располагали их к нему. А тот, в свою очередь, сумел обуздать свой буйный норов и ни разу не пустил в ход кулаки – уж не молитвами ли католикоса Иованнеса?
Погрузившись в осмысление событий минувших недель, тер-Андраник направился от ворот Багарана в сторону царского дворца. На самом деле дворцом это строение называли скорее из-за того, что он принадлежал правящему роду, на вид это был обычный крепкий каменный дом, просторный, с высокими сводами, но всё-таки без изысков. Когда тер-Андраник впервые его увидел, то подивился скромности своего повелителя, ведь этот дом ни в какое сравнение не шёл с хоромами, которые строили для себя прежние государи в Двине или тот же Гагик Арцруни на острове Ахтамар. Тер-Андраник уже давно не бывал в родных краях и чувствовал, что теперь его дом здесь, во владениях рода Багратуни, однако сам Гагик не покидал его мыслей. Владыка западноармянских земель вот уже несколько десятилетий оставался головной болью для тех, кто мечтал объединить все христианские территории нагорья и окончательно разделаться с тягостной зависимостью от магометан.
«Если твоего господина одновременно попросят о ночлеге и пропитании сам Иисус Христос и десятитысячное арабское войско, то он предпочтёт того, кто заплатит ему больше», – такими словами тер-Андраник ответил своему брату, когда тот в последний раз уговаривал его вернуться на родину.
Гагик всегда умело использовал попытки арабского востикана вбить клин между влиятельными армянскими родами в свою пользу. Сейчас он был уже стар, но ни тер-Андраник, ни другие царские советники не верили, что возраст может смирить горделивого и жадного до власти владыку Арцрунидов.
⠀
* * *
Город просыпался, тер-Андраник шёл по главной улице; вокруг ремесленники уже открывали свои лавки, купцы завтракали на постоялых дворах, готовились к торговым встречам. Несмотря на неспокойные времена, жизнь в городе била ключом и торговцы прибывали сюда каждый день – в основном арабы, греки и персы. Военные дела властителей мало влияли на желание этих предприимчивых людей получить прибыль, поэтому, как только на дорогах становилось спокойнее, караваны и обозы вновь тянулись из разных концов Армянского царства и от его соседей. Конечно же, Багарану было далеко до Двина или Карса, но выгодные торговые сделки нередко заключались и здесь.
Дойдя до дворца, тер-Андраник поднялся в небольшую комнату, которую ему выделяли, когда он гостил в этой государевой обители. Там он прочитал утренние молитвы, после чего, отклонив предложение слуги о завтраке, проследовал прямо в близлежащую церковь святого Иованнеса к обедне. Его встретил настоятель храма тер-Аваг – уже немолодой священник с одутловатым лицом и длинными ухоженными волосами. Он только что закончил совершать проскомидию и, увидев тер-Андраника, первым делом спросил:
– Святейший владыка не почтит нас сегодня своим присутствием?
Тер-Андраник заметил, что в церкви всё готово для богослужения с епископом: постелены ковры и поставлены специальные деревянные троны. Да и служить отцы начали по недавно переведенному с греческого чинопоследованию литургии ромейского святого Василия – все