Повернув коней, всадники помчались по новому пути, скакунов теперь не жалели – нужно приложить все силы и добраться до Гарни к закату. Для воплощения задуманного движение придётся продолжить и ночью. Они неслись по дороге подобно древним Сасунским храбрецам, о которых сложены сказания и песни. Никто не решался их остановить, редкие путники на дороге да работающие на полях и в виноградниках крестьяне только провожали взглядом бешеную кавалькаду. В это неспокойное время люди отвыкли удивляться, и если пять десятков суровых и угрюмых воинов летят куда-то по дороге, значит, в этом есть необходимость. А если они пролетают мимо и не вмешиваются в твои дела, то, значит, нет нужды узнавать, свои это или чужие, пусть себе летят, куда их ведёт дорога. У каждого жителя этих мест хватало своих горестей и забот, и не то чтобы они были равнодушны к бедам и проблемам других, нет, нередко собирались они в княжеские рати и ополчения, чтобы отправиться на общую битву; и всё же каждый из них понимал: беречь нужно свой очаг, начнёшь растрачивать огонь на других сверх меры, и холод вскоре доберётся до твоих домашних. Это люди, сердца которых могли гореть ярко и горячо, но разгорались очень туго, промоченные гнётом повседневных тягот и бытовых забот. Глядя на них, тер-Андранику всегда приходило в голову, что одному человеку Бог отмеряет только половину возможной ответственности. Либо ты радеешь за весь мир, соплеменников, единоверцев, но забываешь о своих собственных домашних, либо ты строишь крепкий очаг, укрепляешь его год за годом своей заботой и любовью, но чем больше сил вкладываешь в него, тем меньше в тебе готовности стоять за благо других… Многие сильные люди тщатся совместить эти два поприща, но в конце концов на одном из них всё же терпят поражение.
Усталые лошади храпели, и уши их, уныло опущенные вниз, как бы говорили: сил осталось немного. Солнце уже спряталось за холмами, и свет дарили только самые последние его лучи. Отряд оставил за спиной крепость Гарни, пройдя севернее, и, не доходя до монастыря Айриванк, свернул вниз, к резво бегущей по камням речке Азат. Теперь им предстояло пройти ущельями и горными тропами, благо путь обещал быть недолгим и у них были хорошие провожатые. Тер-Андранику случалось ходить здесь и самому, но вести отряд он всё же предоставил людям Вараздата. Темнота сгущалась сильнее, но они продолжали путь, лошадей временами приходилось вести в поводу, а те, хоть и боялись трудной дороги, но всё ж радовались возможности отдохнуть.
– Эх, всего ничего до деревни моей здесь, – вздохнул один из молодых воинов.
– Что, скучаешь, поди? – отозвался другой, постарше, дремучего вида тавушец.
– А как не скучать, кабы не наша цель, то наведались бы к ним на ночлег, встречу закатили бы похлеще, чем давешней ночью!
– Как тебя зовут? – спросил его тер-Андраник, всегда прислушивающийся к случайным разговорам солдат.
– Петрос, отче, – почтительно ответил юноша.
– Послушай моего совета, Петрос, не подкармливай в себе мысли о том, что ты сейчас не там, где должен быть, они слишком прожорливы, и рано или поздно они поглотят тебя самого без остатка.
– Все в руках Божиих, отче, – воин ответил словами, которые могли покрыть тираду любой длительности и глубины, но зато парень не растерялся, и тер-Андранику это понравилось.
– Верно сказано, сынок, напоминай себе об этом почаще.
Они шли долго, мир погрузился в ночной сон, и большинство членов отряда валились из седел от усталости. На несколько самых тёмных часов их приютила небольшая поляна на склоне одного из землистых бурых холмов. Коней стреножили, развели костер, чтобы отпугнуть змей, перекусили и отправились спать до рассвета. Вараздат, устраиваясь, обсуждая вполголоса сам с собой слова молодого Петроса о семье, вспоминал свой последний отдых дома, который случился ещё аж на Пасху. Тер-Андраник разговор не поддержал – он не возвращался и того больше. Саркис, его старший сын, служил в царской дружине, поэтому с ним он по-прежнему сохранил близкие отношения, а вот с женой, младшим сыном и дочерьми он не виделся уже полгода. Тоска по дому предательски защемила сердце, в этот вечер он дал себе твёрдое обещание после благополучного завершения дела вырваться к семье, хотя бы на неделю. Успокоив так совесть, он смежил глаза и заснул чутким сном. Позади остался безумно длинный и сложный день, но тот, что ждал впереди, отнюдь не обещал быть проще.
Утром отряд продолжил путь, длинные и пологие подъёмы закончились, теперь впереди торчали коричневые каменистые горки, не очень высокие, зато частые – пейзаж напоминал шкуру гигантского дракона. Дорог тут не было, но кони бойко шли по твёрдой почве, им дороги и без надобности. Среди воинов царило особое настроение – предчувствие крови, затянувшаяся погоня грозилась закончиться сегодня, и все несказанно тому радовались. Хотя путь и отнял у них немало сил, руки сами собой тянулись к мечам, и никто из них не предпочёл схватке ещё один день безопасной дороги.
Солнце стояло уже высоко, когда позади, с юго-западной стороны, осталась крепость Гехи, старинное родовое владение дома Багратуни. Тер-Андраник многократно бывал здесь и хорошо знал её наместника Васака – человека безоговорочно верного царю и отважного. Имей они больше времени, возможно, удалось бы договориться о совместных действиях, однако сейчас, когда на счету каждый миг, тер-Андраник просто провёл отряд в непосредственной близости от стен крепости и отправил одного из своих людей к наместнику с просьбой о помощи.
Никаких следов посланников Азата не обнаружилось, что их задержало – оставалось только гадать, но времени на ожидание уже не осталось. Пять десятков всадников мчались во весь опор к месту, где по их предположениям должен состояться исход из леса вражеского отряда. Наверняка они знать не могли, но разведческое чутьё говорило: если выберутся, то точно здесь. Так они летели наугад, пока вдруг над холмами небо не разрезал жирной бороздой столб бело-сизого дыма.
– Вот оно! Теперь сомненьям точно конец! – счастливо воскликнул Вараздат.
Тер-Андраник напряжённо кивнул, поводил бровями вверх-вниз и приказал идти на новый ориентир. Оставалась вероятность ошибки, но источник дыма находился совсем близко. Вскоре они увидели скачущего им навстречу гонца, теперь это был Гор, и его узнали сразу.
– Они свернули к югу, да так резко, что нам пришлось помедлить с вестью, – выпалил он, приблизившись.
– Что там произошло? – спросил тер-Андраник.
– Они резко повернули, вошли в ближайшую деревню и учинили там дикую расправу.
Тер-Андраник нахмурился и молча смотрел, как клубы дыма окрашивают голубое утреннее небо в цвет спелой сливы… История очень странная, вероятнее всего их пытаются обвести вокруг пальца – что ж, если и так, то теперь уже не оставалось ничего, кроме как клюнуть на наживку.
– В Гехи, думается, уже заметили дым и скоро вышлют отряд, – произнес Вараздат.
– Но покуда они выступят – может слишком поздно оказаться, мы вмешаемся раньше, – после этих слов тер-Андраник жестом скомандовал отряду двигаться дальше.
Они почти достигли цели: от горящей деревни их отделяла только гряда каменистых холмов. Забираться наверх не стали, потому что Гор показал небольшой проход к деревне, который не требовал восхождений. Когда поселение открылось их взору, тер-Андраник окончательно понял: всё происходящее – не более чем уловка для отвода глаз. Неказистая деревушка, в которой не нашлось бы и сотни жителей, горела она не целиком – несколько строений, причём амбары и хлева. Для грабежа и боя возгорание необычное, наживу чаще ищут в домах, и дома в таких случаях загораются в первую очередь. Здесь же налицо намеренный поджог того, что станет как следует дымить, причём сделанный на скорую руку.
Тут подоспели Азат и Езник, вид они имели потрепанный и усталый, но с возложенной на них задачей следопыты справились, поэтому держались спокойно и уверенно. Тер-Андраник вместе с Азатом поднялись чуть выше по склону, откуда им открылось неутешительное зрелище: на узких улочках лежали неубранные трупы – преимущественно местных; несколько десятков воинов мастерили завалы на въезде, видимо, готовились к обороне. Восточный край деревни скрывался за выступающим к середине плато холмом, но Азат сказал, что ту сторону тоже укрепляют. В середине деревни происходило движение: группу местных жителей, очевидно тех, кто уцелел при нападении и не успел скрыться после, гнали к небольшой церкви из туфа – обычное дело в таких случаях. Когда все люди войдут внутрь, церковь, вероятно, подожгут, но, возможно, их просто оставят там на время боя, чтобы не оказывали поддержки врагу. В любом случае нет никаких оснований рассчитывать на милосердие грабителей и убийц; жизни христиан теперь повисли на истончившейся бечёвке, другой конец которой держали воины тер-Андраника.
Времени разгадывать загадку этого жестокого представления священник не имел, было необходимо нанести удар. Вполне возможно, они уже упустили то, что искали, и сейчас просто вцепились в приманку с наивностью крестьянской дочки, слушающей хвастливые речи нахарраского сына, ну что ж, это их осознанная жертва. Да, существовал и другой путь: обойти деревню и отправиться на разведку дальше, вполне вероятно, что ключ к разгадке всего скрывался где-то рядом. Но за это пришлось бы здесь и сейчас заплатить жизнями десятков ни в чём не повинных людей, пределы земных желаний которых наверняка ограничивались лишь стремлением к спокойной трудовой жизни – подальше от войны. Служа царю, тер-Андраник старался никогда не забывать о том, что он священник, а священник не может пройти мимо безвинно страдающих людей и оскверняемой церкви. «Впрочем, – сказал он сам себе, – сан тут ни при чём, тот, кто сможет взять и пройти мимо такого, не имеет права называть себя ни христианином, ни мужчиной».
Вернувшись к воинам, он увидел, что в отряде пополнение в лице двух дюжин деревенских мужиков – крепких земледельцев в возрасте от пятнадцати до пятидесяти, вооруженных охотничьими луками и всевозможными подручными средствами: топорами, вилами, дубинами и рогатинами.