– А, так у нас теперь появилась пехота! – сказал он весело.
Вновь прибывшие посмотрели на него с лёгким недоумением, возглавляющий войско священник не укладывался в их представления о должном устройстве мира, но они все как по приказу обнажили головы и склонились под благословление. Члены отряда также спешились и последовали их примеру, тер-Андраник прочёл молитву – девяностый псалом царя Давида. Теперь воины готовы к бою.
Первым вступить в сражение предстояло Вараздату, его ударным кулаком стали тридцать всадников, которым поставили задачу быстро преодолеть открытое расстояние до деревни, попутно поливая врага стрелами (с ним шли лучшие лучники). Никто не надеялся, что противник проявит желание ввязаться в бой на открытой местности, поэтому, достигнув недостроенного завала, они готовились смести его защитников, ворваться в деревню и оттянуть на себя как можно большие силы магометан. После этого в бой вступала недавно приобретённая «пехота». Тер-Андраник же вместе с Азатом и ещё двумя десятками бойцов отправлялся в обход поселения, чтобы напасть на неприятеля с востока. Разделив таким образом свои незначительные силы, они собирались обездвижить вражеский отряд, не дав ему ни оказать организованного сопротивления, ни воспользоваться преимуществами обороняемого места.
Атаку Вараздат исполнил с потрясающим мастерством, его тридцать воинов рассыпались по полю, как только вошли в пределы досягаемости вражеских стрел. Мчащих намётом всадников не просто достать стрелой, поэтому они миновали плато, потеряв лишь одну лошадь. На ближних подступах к деревне Вараздат подал знак, и всадники вновь собрались воедино. Недостроенный завал не стал им серьёзным препятствием, разгоряченные кони перемахивали через него с лёгкостью. Из животных выжимали последние силы, потому что знали: без этого броска весь проделанный ими путь потеряет смысл.
Вараздат нёсся впереди всех, перескочив через преграду, он увидел, что в шею его коня вонзилось вражеское копьё, вылетев из седла и чудом избегнув смерти под копытами коней своих же воинов, он вскочил на ноги и ударом тяжёлого сапога в грудь опрокинул навзничь первого двинувшегося на него араба. После, приняв на щит несколько тяжёлых ударов, он подрубил колени здоровенному мужичине, пытавшемуся в этот момент достать боевым топором одного из его всадников. Ринувшись дальше с мечом в руках, он поверг еще двоих, а третьего обратил в бегство. Первая цепь обороны противника оказалась целиком смята, но все понимали: это только начало. От сердцевины деревни в сторону нападавших двигался отряд из двадцати пяти конных воинов, соединившись с отступающими защитниками завала, они атаковали. На узкой улочке началась кровавая свалка, конные и пешие смешались между собой и в припадке звериного бешенства кололи, рубили друг друга, едва различая своих и чужих.
Половина людей Вараздата уже лишилась своих коней, собрав таковых вокруг себя, он криком приказал остальным отступить и спешиться. В этих условиях существовало много возможностей лишиться коня, но преимуществ от нахождения в седле оставалось мало. Сомкнув щиты, армяне, не давая противнику передышки, бросились вперёд пешим строем, многие из них вооружились подобранными у павших арабов копьями – ими они наносили колющие удары по лицам и шеям, не прикрытым доспехами. Вражеский строй выдержал, и дело могло бы обернуться худо, но тут подоспели ополченцы деревни, их простое оружие оказалось как нельзя кстати в лобовой схватке пеших отрядов, а свежесть их сил удвоила и силы бойцов Вараздата.
Набрав в легкие воздуха, он что есть мочи закричал:
– Во имя Господа нашего Иисуса Христа, поднажмём, братья!
Удары участились, и напор нападавших ощутимо возрос, это сделало своё дело: строй арабов дрогнул и прорвался. Враг сделал попытку отступить, не потеряв порядка, но Вараздат допустить этого не мог. Строй арабов оказался рассечён надвое, теперь почти каждый воин сражался лицом к лицу со своим противником. В таком положении армяне смогли использовать своё численное преимущество, впрочем, так как достигалось оно с помощью необученных сражаться крестьян, цена тому была невелика. Улица покрылась телами убитых и раненых, и число их увеличивалось с каждым мигом, боковым зрением Вараздат видел, как с расколотым черепом упал Манук, молодой смешливый парень из Тайка, но в следующее мгновение его убийцу пронзил копьем Нерсес, опытный воин, шедший следом. Постепенно арабов становилось всё меньше и они отходили назад, к середине деревни. Армяне шли за ними следом, во рту каждый из них чувствовал железистый привкус крови, сердце каждого из них колотилось с бешеной скоростью, а силы их дрожали на пределе. Теперь до победы оставалась всего пара шагов, и каждый из них был готов идти до конца.
Тем временем тер-Андраник повёл свой отряд в обход деревни, вместе с ним ехал Азат, в сторону, где кипел бой, старались не оглядываться. Местами отряду приходилось вести коней в поводу, чтобы не выдать своего манёвра; вскоре они достигли восточного окончания деревни. Здесь низкорослые деревья подступали практически к самым домам, оставляя возможность ударить неожиданно. Пока что изначальный замысел взятия деревни работал: большая часть воинов противника оказалась оттянута к западному въезду, с востока дозор несли всего несколько десятков бойцов, но они были начеку. Завал и здесь остался недостроенным, поэтому, когда тер-Андраник с Азатом повели всадников на штурм, он не смог задержать их надолго. Расчистив проход, армяне схватились с бросившимися им навстречу захватчиками, которым по чёрной иронии судьбы на этот раз приходилось заниматься обороной поселения.
Тер-Андраник уклонился от летящего в него копья, приблизился к его обладателю вплотную и, схватив за плащ, резким движением вырвал того из седла вниз. После, оставив позади сражающихся, он пришпорил коня и поскакал к церкви. Руководство схваткой он заблаговременно возложил на Азата – тот, опытный не смотря на возраст воин, без сомнения справится с этим делом прекрасно. Когда священник оказался у церкви, арабы уже запирали ее тяжёлые, кованные железом двери. Атака армян немного спутала им карты, заслышав шум боя, их несчастные пленники сделали попытку вырваться, но среди тех практически не было мужчин – только старики, женщины и дети, поэтому бунт быстро подавили. Сейчас, когда все уже вошли внутрь, у входа в церковь остались лишь трое солдат; первого из них тер-Андраник поверг наземь, направив на него коня, второй схватился было за меч, но вокруг его руки обвился кнут, от резких движений из стороны в сторону араб потерял равновесие, тер-Андраник же, успев спешиться, высек у противника опорную ногу, и тот ничком упал на туфовые ступени. Последнего священник встретил мощным ударом в челюсть, чего оказалось достаточно, чтобы дорога к дверям осталась свободной. Сбросив засов, он распахнул двери, на него мгновенно устремился взгляд нескольких десятков испуганных глаз. Дети, женщины, старики – в их глазах читался страх, перемешанный с надеждой. Страх – что новый гость принёс им очередную меру злобы; надежда – что шум боя, слышанный ими ранее, принёс уже нечаянное избавление. Повисла тишина, спасённые не сразу осознали произошедшее, вид священника в дверях сперва показался им едва ли не сказочным, но с другой стороны, что может быть естественнее, чем посланный им Богом в ответ на мольбы о спасении христианский священник. Затем из дверей повалил живой поток, некоторые пытались облобызать и обнять тер-Андраника, выражая благодарность, но в основном все скорее рвались на свет – снова вдохнуть цветущий летний воздух родных краев, почувствовать жизнь и принести смерть и месть оставшимся из причинивших им столько боли за это страшное утро.
Тер-Андраник шагнул в густой полумрак опустевшей церкви, воздух её ещё хранил в себе запах недавно витавшего здесь страха. Солнечные лучи проходили от окон, как золотые ангельские клинки, и собирались воедино над престолом. Престол был в крови, заколотый на нём священник лежал рядом, загнанные в церковь люди прикрыли его наготу и положили на скамью, клочья седых волос мученика были раскиданы по алтарю. «Никогда не знаешь, какой венец готовит тебе Господь на старости лет», – подумал тер-Андраник и прочитал над убитым заупокойную молитву. «Впрочем, это нам здесь впору просить его молитв – он ведь уже созерцает лицо Отца нашего небесного». После тер-Андраник поднял напрестольное Евангелие и собрал раскиданную по апсиде богослужебную утварь. Церковь была освящена в честь святого апостола Фаддея, что ж, её настоятель сейчас вместе с главным святым его церкви, тоже мучеником, убитым язычниками в этих же землях почти тысячу лет назад. Тер-Андраник перекрестился и зашагал к выходу. На паперти взгляд священника задержался на трупах трёх арабских воинов, тех самых, что запирали дверь, когда он приехал. Он не убивал их, с принятия священного сана он даже никогда не брал в битву настоящего оружия – иерей не может отнимать чужую жизнь. Однако они мертвы, и когда-нибудь держать ответ за случившееся перед Богом придется именно ему.
Битва закончилась, люди, заполнившие улочки деревни стекались к храму, чтобы вознести Богу благодарственную молитву за дарование победы христианскому воинству. Впрочем, некоторые преклоняли колена прямо на улице. Побеждённые большей частью были мертвы, в плен удалось захватить лишь пятнадцать человек. Тер-Андраник распорядился запереть их по пятеро в нескольких разорённых домах и пристально охранять, не только чтобы не сбежали, но и чтобы исключить возможность самочинного суда со стороны жителей.
Навстречу тер-Андранику в окружении своих воинов шёл Вараздат, вид он имел весьма угрожающий: залитый кровью, но не раненый, в руках он нёс изрубленный в щепки щит, шлема на голове не было, и волосы, вымоченные смешанным с кровью потом, целыми прядями налипали на лоб. Завершала весь этот зримый апофеоз воинской доблести довольная улыбка, освещавшая лицо разведчика.
– Легко и просто, святой отец! – крикнул он тер-Андранику. – Все сработали в точности как задумано!