ваемое там незнакомке, представлялся верным решением.
В водовороте путанных мыслей Ингвар не заметил тень, метнувшуюся к нему от сточной канавы на краю улицы. Когда он всё же почуял неладное, стало слишком поздно: клинок в руке нападавшего бил ему прямо в область сердца. Выйдя из оцепенения, Ингвар рывком убрал тело с полосы удара, и кинжал, распоров халат, с лязгом скользнул по кольчуге, не причинив ему вреда. Схватив нападавшего за запястье, северянин продёрнул его руку вперёд, вывернул суставом вверх и ударил кулаком против его сгиба. Рука хрустнула, и нападавший взвыл от боли, это длилось всего несколько вздохов. Однако нападавший был не один, ещё несколько фигур, уже с мечами наголо, стремительно летели на него. Ингвар, используя движение неудачливого убийцы, швырнул его под ноги теням с мечами. Расчёт сработал: тело, прокатившись по дорожным камешкам, заставило врагов разойтись в стороны, и северянин живо этим воспользовался. Из оружия у него с собой был только арабский кинжал, топор он оставил на постоялом дворе под присмотром стражей, в схватке с вооруженными мечами воинами ему оставалось только оказаться как можно ближе, настолько, что длинный клинок станет бесполезным. Схватив одного из нападавших за рукав и куртку на спине, юноша огорошил его несколькими рывками и повернул спиной ко второму. Следом он нанёс ему мощный удар в пах коленом, соперник оказался опытным и подставил бедро – удар не достиг цели. После же убийца засадил Ингвару головой в лицо, да так, что варяг почувствовал, будто череп его сейчас расколется. Левой рукой прижимая противника изо всех сил к себе, Ингвар исхитрился правой достать кинжал, которым он нанёс нападавшему два неровных удара в спину. Нападавший обмяк, и северянин выпустил его из объятий, едва успев увернуться от клинка второго. Как будто в танце он отскакивал и уклонялся от ударов меча, выгадывая время для побега, но за спиной его стояла высокая изгородь, а возможности направить пляску в своём направлении всё не представлялось. Помощь пришла неожиданно, вновь из темноты, только уже со стороны харчевни, появились Езник и улыбчивый Ашот. Увидев разыгравшийся бой, они живо извлекли клинки из ножен, и последний из убийц вскоре упал с парой больших рубленных ран.
Запыхавшийся Ингвар произнёс им длинное армянское слово благодарности. Ашот и Езник начали на армянском пополам с немыми знаками его расспрашивать, но северянин был так взбудоражен, что ничего не мог понять. Вскоре из темноты появился и тер-Андраник.
– Ну и какого чёрта тебя сюда понесло? – спросил он не столько сурово, сколько насмешливо.
– Позвали… Не подумал… – сбивчиво ответил Ингвар, рассказывать про девушку ему стало как-то неловко.
Из троих нападавших в живых остался лишь первый, он пытался унести ноги, но Ашот не дал ему завершить замысел. Когда Ингвар пригляделся к нему, то узнал того самого незнакомца из таверны, что предлагал ему выпить вместе. Тер-Андраник, услышав об этом, рассмеялся и поучительным тоном заметил:
– Знаешь, когда тебе стоило заподозрить неладное? Когда он спокойно сел за другой стол. Настоящий армянин, если проявляет гостеприимство, то не остановится ни перед чем в желании тебя угостить, будь ты хоть мёртвый – он бы справился. А этому хватило лишь того, что ты не знаешь языка.
Затем, обернувшись к покойникам, тер-Андраник рассмотрел их внимательно, перекрестился и прочёл отходную молитву. Ингвара это удивило.
– Они меня только что убить замышляли, а ты своего Бога просишь за них?
Священник подвигал бровями и сказал серьёзно:
– А что с них, они уже никому зла не сделают. А вот с этим, – он указал на пленника, – разговор иной будет.
Пленник, которому Ингвар сломал руку, сейчас получил несколько ударов от Ашота и выглядел совсем потерянным. Когда его встряхнули и поставили на ноги, он выразил желание говорить, не ожидая, пока беседа приобретёт принудительный характер. Он говорил на армянском, Ингвар сути не понимал, но пристально смотрел ему в глаза.
Тер-Андраник слушал внимательно. Пленник рассказывал, что лично он против чужеземца ничего не имеет, однако люди, сведущие в его промысле (здесь он неловко пожал плечами, а затем передернулся от боли), сказали, что за голову северянина готовы очень хорошо заплатить. Предложение, скорее всего, исходило от арабов, но убийца клятвенно заверял допрашивающих, что ни за что не пошёл бы на такое, если бы плату предложили за смерть армянина.
– Ты цепной пес у магометан, – процедил в ответ священник, – чью жизнь ты отнимаешь за их серебро – разница невелика.
После пленник пытался набить себе цену, предлагая рассказать всё о подозреваемых заказчиках убийства, но тер-Андранику это было без надобности. Он указал на него Ашоту и Езнику, и те, взяв его под руки, потащили в темноту. Варяг и священник же зашагали в другую сторону. По дороге до постоялого двора тер-Андраник пересказал Ингвару исповедь пленника.
– Хорошо, что парни заметили, как ты вышел. Видишь, не прошло и недели, как ты с нами, а за твою голову уже объявлена награда. Я же обещал, что без награды не останешься.
В ответ Ингвар спросил:
– Скажи, а почему ты молился за тех мёртвых подлецов?
– Потому что мы с ними воюем на земле, а их земной путь окончен.
– Но разве низкие люди не заслуживают низкой участи после смерти?
– А вот это уже не нам решать. Больше не уходи далеко один и без топора.
После священник хлопнул юношу по плечу и направился внутрь дома – они уже дошли до постоялого двора. Последовав совету, Ингвар сходил на конюшню забрать топор. На улице он понял, что идти спать пока не готов, и присел на скамью вблизи от входа в таверну. Голова полнилась впечатлениями. Из-за своей доверчивости он едва не расстался с жизнью, тяжело это признавать, но он сейчас поступил ничем не лучше Рори. Что бы на такое сказал отец? Но отец, скорее всего, мёртв, пирует в Вальхалле. Юноша вспомнил, как тот говорил, что право умереть с мечом в руках и войти в Вальхаллу нужно заслужить и недостойным людям такого позволять нельзя. А этот священник просит своего Бога за подлых наёмных убийц… Но отец много чего говорил, например, что боги дают силу их мечам и делают их сильнее других. Что ж, видимо, боги отвернулись в тот день, когда арабы разбили их отряд. А потом христиане побили арабов, но арабы, судя по всему, ещё могут дать христианам сдачи. Так не мудрено и ошибиться с поиском божественной воли. Боги развлекаются, и им ничего не стоит отдать своих верных служителей клинкам чужеземцев и почитателей ложных богов. Слабый Бог христиан может дать им победу в бою и силу возводить потрясающие города, да и Бог мусульман не оставляет без побед своих служителей… И всё так запутанно, что кажется, будто боги попросту насмехаются над своими творениями. Или их, богов, просто выдумали. «Просто выдумали!» – Ингвар подивился этой мысли, она оказалась очень тяжёлой, и её захотелось отбросить. Но ведь не из-за этого ли каждого иногда посещает ощущение бессмысленности всех его действий? Люди из кожи лезут, чтобы угодить своим богам, сверяют с их правилами каждый шаг, но что если это только плод их воображения? Быть может, глупо надеяться на что-то, кроме силы собственных рук и остроты собственного разума? Но как миру существовать без богов? Без гнева Тора в грозовых сполохах? Разве шёпот травы и журчание ручья могли бы быть такими пленительными, не говори через них древние духи? Разве может быть мир таким прекрасным и завораживающим сам по себе? Трудно поверить, что этот мир пуст, – подобная мысль ломала привычный порядок вещей и просто не укладывалась во всё, что северянин видел вокруг себя. Тем не менее с этого времени она часто всплывала в сознании Ингвара неразрешимым противоречием. «Кажется, слишком многое меняется в моей жизни», – подумал юноша и громко, хотя и невесело рассмеялся. Выходящие из дверей таверны посетители смотрели на него с удивлением, но списали всё на обычные странности гостей из дальних земель.
В задумчивости Ингвар чертил в пыли носком сапога знаки и рисунки, пока не заметил, что кто-то идёт прямо к нему. Подняв взгляд, он увидел девушку из таверны, ту самую, которая сегодня помогла ему попасться на удочку убийц. Она смотрела на него уже без прежнего задиристого огонька, но со смущением и даже едва ли не с благодарностью. Кажется, она поняла, что Ингвар ничего про неё не сказал. Откуда ей было знать, что он не сделал этого из смущения. Шагнув к нему ближе, она взяла его руку, что-то вложила в неё и торопливо направилась обратно к двери. Когда северянин разжал пальцы, то увидел, что в его ладони остался маленький деревянный крест. «Значит, она тоже не хочет верить в пустоту». Может быть, это стало знаком благодарности за молчание, а может, просьбой о прощении – ответа Ингвар так и не узнал. Но о её роли в покушении он не рассказал ни слова. Возможно, она и не замешана, просто исполняла чью-то вполне обыденную просьбу – привести человека на встречу. В конце концов женщины часто подводят мужчин к краю гибели, сами того не подозревая. Он сунул крест в карман. «В последнее время случайные встречи с женщинами приводят меня к весьма неожиданным событиям…» Однако время было отправляться спать.
Когда все, кроме часовых, уже погрузились в сон, в деревню влетел Вараздат с отрядом из пятидесяти пяти воинов. Поездка в Гардман увенчалась успехом. Утром, ещё до завтрака, разведчик встретился с тер-Андраником и рассказал о том, как прошла его миссия.
– Саак Севада знает меня лично. Ну а каждый, кто знает меня лично, также знает, что я всю свою жизнь служу дому Багратуни. Поэтому ни у кого не возникло сомнений, что я и правда говорю от имени царя. Я сказал старику Севаде, что царю не помешают добрые воины в поездке по неспокойным землям и что царь решил позвать для этого молодцов-гардманцев, дабы все вокруг увидели: союз князя Саака и царя Ашота крепок как никогда. Я попросил всего пять десятков, но потом понял, что промахнулся, мог и больше прочить, Севаде так польстило предложение, что он дал бы и всю сотню. Клянусь, он уже видит, как пирует на царской свадьбе в качестве отца невесты.