– Возможно, не без оснований… – протянул тер-Андраник, задумчиво глядя, как его воины, перешучиваясь с гардманцами, готовят коней к походу.
Потом священник поделился с другом историей о покушении на Ингвара, и Вараздату она пришлась весьма по душе. «Теперь он совсем наш», – удовлетворённо отметил он, а чуть позже, встретив северянина лично, дружески похлопал его по плечу.
Северянин с трудом представлял, какие дали они оставили позади. Когда движешься по располосованной горами и холмами местности, замерять расстояния довольно сложно. Особенно человеку, привыкшему к совершенно иным видам. Их отряд числом достигал почти восьми десятков, вновь прибывшие воины из Гардмана, облачённые в кольчуги, а некоторые и в чешуйчатые доспехи, выглядели весьма серьёзно – Саак Севада знал, что им сопровождать царя. Хотя рядом с головорезами Вараздата, которых на дороге порой принимали за разбойников, гардманский блеск смотрелся не так уж и угрожающе.
Очень часто путь пролегал через местность, по которой скакать во весь опор было невозможно, тогда отряд пускал коней шагом или медленной рысью. Ингвар продолжал свои беседы с тер-Андраником, и они давали плоды: ему уже казалось, что он через отдельные слова и обороты понимает общий смысл разговоров воинов. Однако после проверки выяснялось, что чаще всего его переводы оказывались далеки от истины. Вскоре растущая усталость вынудила их прекратить эти познавательные беседы. Они ехали непрерывно, и тратить силы ещё и на разговоры в седле оказалось не с руки. Жизнь воина во все времена – в первую очередь движение и ожидание и лишь после этого – битвы и рубки, иногда ради боя в десяток ударов приходится преодолевать расстояния во много дней пути. Часто путь к сражению выматывает даже больше самого сражения.
Ингвар заговорил с тер-Андраником вновь только к концу следующего дня, когда они наконец сделали длительный привал. Вопрос, который он задал, вертелся на языке уже давно:
– Расскажи мне про царя, к которому мы едем, – попросил юноша без обиняков.
Священник ответил уже почти сквозь сон:
– А, так ты всё же решил осведомиться, за кого получил возможность сложить голову?
Ингвар не стал отшучиваться. Ему действительно было интересно, что за встреча ждёт его впереди. Он чувствовал любовь воинов к своему монарху, и это подогревало его интерес, причём восторженное отношение к царю ощущалось даже у гардманских всадников, не бывших прямыми подданными Ерката. Ингвар знал, за что ценят хороших предводителей: за щедрость по отношению к воинам, за удачливость в бою, за личную храбрость. Без этих качеств за вождём никогда не пойдут или же покинут его при первой неудаче. Молодой киевский князь Игорь, которому доводилось служить Хельгу с дружиной, имел всего этого в достатке, однако войско никогда не питало к нему такого обожания, как армяне к своему железному царю. Когда о нём заговаривали, Ингвар скорее слышал сходство с историями отца о предшественнике Игоря, старом князе Олеге, с которым Хельг и сам прошёл множество походов и которого боготворил. Дело здесь было не просто в щедрости или храбрости – это особенное свойство, сила, страстность человека, увлекающего за собой других. Такое давалось немногим, поэтому предстоящее знакомство вызывало у юноши нетерпеливое любопытство.
Тер-Андраник встряхнулся и заговорил:
– Наш царь молод и весьма горяч нравом, но подданные видят в этом скорее достоинство, чем недостаток. Век искренних людей часто бывает коротким, однако это с лихвой возмещается народным доверием. А доверие Ашот заслужил вместе с прозвищем, ведь, когда он унаследовал титул своего отца, он не имел ни страны, ни войска, ни поддержки. Ашот был юношей, которого судьба бросила в бурлящий водоворот войны и смуты, а он, на удивление и горе всем врагам, выплыл оттуда, воссоздав из руин новую державу. Когда от рук арабского востикана погиб отец нашего царя, государь Смбат, страна погрузилась в хаос. Некогда сильное войско Багратидов рассеялось, князья всех домов спрятались за стены своих крепостей и не помышляли воспрепятствовать арабам в разорении родной земли. Единственным властителем, достаточно сильным для того, чтобы возглавить борьбу с арабами, оставался Гагик Арцруни, князь Васпуракана, но он всегда беспокоился только о своих землях и силе своего дома, поэтому вёл игру, в которой крах дома Багратуни выходил ему только на руку. Земли, по которым мы сейчас проезжаем, лежали в запустении, крестьяне не могли сеять хлеб и пасти скот, орды мусульман бродили по всей стране и безнаказанно брали всё, чего бы ни пожелали. Множество церквей было разорено, множество женщин изнасиловано, в городе Двин, в нашей древней столице, на главной площади казнили плененных армянских храбрецов за отказ отречься от христианской веры. Про сыновей царя Смбата все забыли: слишком те были юны, хотя уже и проявили себя в битвах, но никто из врагов царского рода не думал, что в ближайшее время мальчики смогут заявить права на наследство своего отца… Всё внимание досталось их дяде – Ашоту Деспоту. Видя, что он достаточно честолюбив, арабы стали оказывать ему всяческую поддержку, в обмен на отказ от мести за брата они обещали ему царскую корону. Но этим замыслам не суждено было сбыться…
– Неужели царевича просто так выкинули из игры и забыли? Ведь сын царя в любом возрасте представляет угрозу для тех, кто хочет занять его трон… У нас если кто-то замыслил убить правителя или даже просто человека влиятельного рода, то он стремится уничтожить всех его родичей, потому что оставишь хоть одного – и он будет мстить всю жизнь, – Ингвар поёжился.
Андраник покачал головой:
– Нет, к ним не раз посылали убийц, наподобие тех, что давеча встретились тебе. Оба царевича были вынуждены беспрестанно переезжать с места на место, и я тогда скрывался вместе с ними. Однако никто не предполагал, что двум юнцам удастся сыграть роль в партии, где каждый отдельный игрок крупнее их вчетверо. Пока все они занимались друг другом, мы собрались с силами. Сперва мы разослали письма христианским государям, нашим соседям: ромейскому императору, иберийским князьям и абхазскому царю. В письмах мы просили поддержки в борьбе с магометанами, все соседи наши заверили, что в этой борьбе они вместе с нами, но, как водится, тем дело и кончилось, войска не прислал никто. Я настаивал, что наследнику должно уехать в одну из этих стран, переждать, сохранить свою жизнь, а заодно и лично договориться о военной помощи, но Ашот и слышать об этом не хотел. Вопреки моему совету, он собрал несколько десятков храбрецов и вторгся в пределы гавара Багреванд, область западнее Двина. Впрочем, это сложно по-настоящему назвать вторжением. Область кишела арабскими отрядами, и царевич со своими воинами проник туда тайно. Ранним осенним утром они напали на занятый арабами монастырь Багаван, перебили магометан и освободили пленных. После же, не откладывая, нанесли молниеносные удары ещё по нескольким крепостям. Я знаю наследника с самых ранних лет и никогда не сомневался в его силе, однако такой потрясающий успех удивил даже меня. Юсуф пришёл в ярость и послал войско, чтобы уничтожить дерзкого царевича, а Ашот меж тем, избегая прямого столкновения, продолжал метаться по стране, освобождая крепости, рассеивая арабские отряды и наращивая собственные силы. Я оставался рядом с ним, помогая устраивать вылазки, продумывать стратегию дальнейших военных действий, иногда только отлучаясь для встреч с князьями, чтобы найти нам союзников. Союзники теперь отыскались быстро, прежние вассалы царя Смбата, увидев успехи его сына, проявили готовность встать на его сторону, и вскоре у нас уже собралось войско. С его помощью удалось отбросить арабов, и появилась возможность немного перевести дух. Угрозы по-прежнему нависали со всех сторон, в лице не только арабов, но и пресловутых Гагика Арцруни и Ашота Деспота. Презрев всё это, мы короновали царевича, а народная молва наградила его знаменитым прозвищем. После он внял моему совету и отправился к ромейскому императору, с которым они сделались друзьями, тот признал его властителем Армении и даже даровал от себя корону.
– А, так он тоже бывал в Царьграде! – перебил рассказчика Ингвар.
– Да, с тех пор как он вернулся, прошло несколько лет.
– Значит, мы гостили с ним там почти одновременно, что ж – мне есть что обсудить с вашим царем.
Тер-Андраник усмехнулся:
– Думаю, ты ему понравишься.
– Он мне уже нравится. Ладно, пора спать, заканчивай свой рассказ и пойдём, а то клянусь, наутро я не смогу встать, как бы занимательно это ни было.
– Это и есть конец истории. Царь вернулся из Константинополя с войском, которое окончательно отбило у его врагов желание воевать. Князья большинства земель дали Ашоту клятву верности, правда, что у них в головах на деле, мы не знаем. Никуда не делись и старые враги, сейчас мы скачем уже столько дней из-за того, что те, кого мы полагали за друзей, составили против царя заговор… Ну а как глубоко уходят корни этого заговора, пока судить сложно.
– Сдаётся мне, ты сказал неверно – вряд ли это конец истории, – сонным голосом подытожил Ингвар.
– Пожалуй, что так. Но теперь, и правда, ступай спать, парень.
Ингвар устроился в паре шагов, все внешние звуки постепенно исчезали, как исчезают ближе к берегу круги от брошенного в озеро камня. Конечно, сумбурный водоворот незнакомых имён и названий слегка смешался в его голове, однако желание увидеть этого необычного государя стало жгучим побуждением продолжать поход. В полудрёме он перебирал в голове образы: отец, Мансур, девушка из леса и девушка из таверны, ставшие вдруг одним, Ашот Еркат, тер-Андраник – всё это вновь слилось для него в сильнейшее душевное впечатление. Поэтому когда он погрузился в сон, то видел мириады несвязных картин, в которых люди из его прошлого объединялись с людьми из настоящего и людьми из будущего… Ночь пронеслась, как одно мгновение, и вот, более семи десятков воинов снова в полном составе тряслись в сёдлах.
Рассвет только начал заниматься над гребнем далёких холмов и открывшейся перед отрядом зелёной равниной. Ингвар отметил, что хотя местность стала менее гористой и появились даже родные его глазу поля, в воздухе чувствовалась какая-то новая прохлада.