Так вскоре они достигли царского шатра – он не пострадал в бою и по-прежнему стоял на том же месте. Ашот Еркат выглядел усталым, если не сказать измотанным. После битвы ему ещё не довелось отдохнуть. Тем не менее появлению Ингвара он обрадовался.
– А вот и тот, чьи сила и отвага закрывали наши спины! – воскликнул он громогласно.
– Я был не один, государь, – Ингвар вспомнил израненного Арама с копьём в груди и остальных погибших.
– Знаю, всем павшим будут оказаны должные почести, а их семьи, покуда правлю я и мои наследники, ни в чём не будут нуждаться. Но я хочу говорить о живых. Ты вновь заслужил великую награду и вправе просить у меня, чего пожелаешь.
Из саг и прядей, слышанных им с детства, Ингвар знал о таких предложениях. Обычно герои легенд в подобных случаях всегда находили остроумные ответы, которые позволяли им не продешевить и в то же время не прослыть алчными и мелочными. Северянину ничего подобного в голову не приходило, конечно же, оставалась возможность попросить серебро. В его положении оно не могло быть лишним, однако, сочтя положение не уместным для такого, он предпочёл продешевить и коротко ответил:
– Мы уже говорили, государь, что твоя дружба будет достойной наградой.
Ашот кивнул:
– Что ж, быть по сему. В знак моей дружбы я, конечно же, щедро отплачу тебе серебром, и тут не вздумай отказываться – иначе я сочту это за оскорбление. Но это не всё, в знак моей дружбы я также хочу, чтобы ты был почётным гостем на моей свадьбе, которую мы справим этой осенью в нашем замке в Еразгаворсе.
Это удивило даже тер-Андраника, он, конечно, знал, что царь не просто так был частым гостем у владыки Гардмана Саака Севады, и священник даже сам неоднократно высказывался одобрительно о юной дочери оного, но о том, что это дело решённое, слышал впервые.
– Мой добрый тер-Андраник, – тут же обратился к нему Ашот, – не сочти за неуважение, что я отправил сватов, не посоветовавшись с тобой, но ты тогда был далеко, а я хорошо помнил, как ты расхваливал княжну Саакануйш, поэтому решил, что ты точно одобришь мой выбор.
Когда прошло первое удивление, стало очевидно, что священника эта новость обрадовала, однако для вида он всё же произнёс насупленно:
– Царь правит единолично и не нуждается в одобрении простого божьего слуги.
Ингвар пребывал в замешательстве: предложение оказалось неожиданным. Недолго думая, он согласился – царской дружбой не пренебрегают попусту. Выходя из шатра, северянин поймал себя на мысли, что сейчас он вовсе не хочет пробираться к Хазарскому морю, к стоянкам русов. Чувство внутреннего подъёма, наполненности и предвкушения нового вновь вернулось к нему, ровно противоположное тому, что он чувствовал вчера накануне знакомства с царём. Вспомнив об этом, он сказал сам себе: «Таково уж свойство человека, чёрная туча у него внутри может смениться солнечным светом так же неожиданно, как и в природе, да и то, что вчера ещё казалось чудом, сегодня на поверку может выглядеть самым обычным совпадением».
Дальше им предстояло навестить Езника с Вараздатом, всю дорогу до лекарского шатра тер-Андраник сбивался от радости за своего царственного воспитанника до недоумения, как это он сам узнал обо всём так поздно. Зайдя к раненым, они увидели Вараздата в полном сознании и явно выздоравливающего, он шумно приветствовал гостей, чем заслужил неодобрительное шиканье лекаря – тщедушного лысоватого монаха. Понизив голос, он рассказал друзьям, что завтра уже хочет сесть в седло. Лекарь, по-прежнему всё слышавший, смерил разведчика едким взглядом. Вараздата нашли на поле боя без чувств, с разбитым шлемом и несколькими колотыми ранами, и хотя он восстанавливался быстро, торопить события не следовало. Езник же выглядел куда хуже: пропущенный удар топора в область бедра и несколько стрел заставили его истечь кровью и теперь юноша был очень бледен и слаб, вошедших он поприветствовал только натужной улыбкой. Тем не менее в его отношении лекарь наоборот заверил, что всё будет в порядке, а могло быть намного серьёзнее – не будь на молодом человеке кольчуги, он бы наверняка лишился ноги. В шатре лежали и другие раненые знакомые, варяг и священник обошли всех, проведя здесь куда больше времени, чем сперва собирались, когда они уже направились к выходу, полог откинулся и вошли Азат с Саркисом.
– С ног сбились вас искать, – возвестил Азат, как обычно, и лекарь вновь осуждающе сверкнул глазами – раненые нуждались в покое, а его постоянно кто-нибудь нарушал. Набрав в лёгкие побольше воздуха, он начал шёпотом выговаривать всем пришедшим, что здесь храм врачевания, а не кабак, чтобы все заваливались сюда и горланили, о чём вздумается. В итоге он вытолкал всех четверых на улицу и вновь исчез за тканью шатра.
– Ну, мы-то всё же зайдем, пожалуй, – сказал Саркис тер-Андранику с Ингваром, когда лекарь скрылся. – Я ведь обещал Вараздату сыграть с ним в нэв-ардашир.
Тер-Андраник весело поднял одну бровь:
– Хм, ну удачи тебе, сынок… Лекарь будет очень рад, кстати, если что, его зовут тер-Месроп.
Все рассмеялись, даже Ингвар, который понимал разговор лишь отчасти. Тут Саркис, как будто вспомнив что-то, спросил:
– Отец, а когда мы выезжаем?
Тер-Андраник на мгновение задумался, а затем сказал:
– Задай мне этот вопрос вечером – тогда я уже буду знать ответ.
Саркис кивнул, их кружок разделился надвое, и тер-Андраник с Ингваром вскоре остались одни. Они шли по лагерю и слышали, как пение птиц перемежается со стонами раненых, дружеский смех накладывается на стук лопат и кирок, копающих новые могилы. Принято считать, что жизнь и смерть – непримиримые враги, но здесь, в лагере, после сражения они казались скорее дружными соседями, полюбовно делившими общий дом.
– Как думаешь скоротать время до царской свадьбы? – Спросил тер-Андраник, выводя Ингвара из задумчивого оцепенения.
– Ещё не решил, но думаю, для меня найдётся место в его охране на пару будущих лун.
– О, тут не сомневайся, царь согласится на это с радостью. Но у меня к тебе вновь есть предложение, если, конечно, после всех этих событий мои предложения ещё могут тебя привлечь.
– То, что ты предложил в прошлый раз, обернулось замечательным приключением и интересными знакомствами, так что любое новое я готов по меньшей мере выслушать.
– Надеюсь, моё новое предложение поможет хотя бы в незначительной степени исправить последствия предыдущего. По случаю минувшей победы я попросил у царя отдых, и теперь нам с сыном представилась возможность поехать домой и проведать семью. Для меня будет большой честью, если ты согласишься до царской свадьбы погостить у нас. Ведь битвы последних недель не прошли для тебя бесследно, тебе нужен отдых и лечение, а у меня в доме ты найдёшь всего в достатке. Так что соглашайся и даже не думай отказываться.
Ингвар смутился второй раз за день и одновременно был очень тронут.
– Кто будет в силах отказаться от такого заманчивого предложения, да ещё сделанного с таким чистым сердцем, – как мог любезно ответил он. – Я с радостью поеду с тобой и Саркисом, но вот только… – юноша замялся.
– Только что?
– Как твои домашние отреагируют, что ты привёл в дом гостя-язычника?
Тер-Андраник рассмеялся:
– На этот счёт не беспокойся! Знаешь, я не буду тебе сейчас ничего объяснять, но когда-нибудь, я верю, ты всё же выучишься читать и тогда сможешь сам прочесть в нашей главной книге, кого же всё-таки стоит принимать в доме добрым христианам.
Северянин ничего в этом ответе не понял, но ещё раз сердечно поблагодарил священника. Затем они оба отправились подкрепиться; пообедав, тер-Андраник оставил юношу – многие дела здесь требовали участия священника. Северянин же, оставшись один, раздобыл себе кирку и присоединился к копающим могилы. Этот, казалось, скорбный труд, воины выполняли весело. Они были привычны к смерти и знали, что в их ремесле нельзя допускать в сердце излишнюю грусть. Погружая кирку в каменистую почву, варяг думал о том, сколько теперь его с ней связывает: возможно, в ней лежит отец, Рори и остальные члены отряда, в ней лежит застреленная в лесу девушка и люди, пытавшиеся его убить, сегодня в неё положат Гора и Арама. Откашливаясь от пыли, юноша понимал: эта пыль уже совсем не та, что была несколько недель назад, с этой пылью он связан кровью и друзьями, и кто знает, может быть, в этой пыли придётся лежать и ему. Воины проработали до тёмноты, рядом с варягом копали и подошедшие Саркис с Азатом, подобно северянину не разделявшие веселья остальных.
Когда ямы были готовы, в них положили мертвецов, и священники начали поминальную службу. Ингвар сидел на бревне чуть поодаль и слушал пение молящихся, вдыхал доносящиеся до него клубы ладана, думал о жизни, глядя на тех, кто свою уже прожил и отправлялся в последний путь. «В жизни много совпадений, – думал он, – много странных поворотов, и никогда не знаешь, что ждёт тебя за следующим. И всё-таки – она никогда не бывает бессмысленной».
Глава V
Всадники изрядно устали, ночная тьма сгустилась настолько, что едва можно было разобрать путь. Однако, по заверениям тер-Андраника, до деревни оставались считанные шаги и стоило немного напрячь силы, дабы встретить утро в постелях. Веса этим словам добавляло и прекрасное знание им дороги. Священник и его сын, несмотря на окутавший мир мрак, вели их скромный отряд, казалось, исключительно силой обоняния. На самом же деле в этих краях им был знаком каждый камень и каждый поворот, поэтому ночевать под открытым небом на траве в такой близи от дома казалось попросту обидным.
Ингвар всецело доверял товарищам, и, если они призывали потерпеть, он готов терпеть, да ведь и есть из-за чего. Последние несколько дней они ехали не торопясь, наслаждаясь заслуженным отдыхом; живописные горные местечки давали им ночлег, а едой помогали местные. Всё, чего ему не хватало по пути в Гугарк, теперь воплотилось в жизнь. Они успели выкупаться в мутных водах Куры, прожить целые сутки в близлежащем