– Увидишь! – певец собрался уходить. – Что ж, может быть, ещё и встретимся.
– Постой, как тебя зовут хоть? – остановил его северянин.
– Меня называют Гишеро, – улыбнулся тот, и в его улыбке читалось, с одной стороны, искреннее дружелюбие, а с другой – явное отсутствие стремления продолжать разговор.
После этой краткой беседы с певцом Ингвар решил, что пришёл черед отправляться спать. Поднимаясь по узкой лестнице, он вспоминал сказанное Гишеро и думал, а тоскует ли он сам по родине. Да, в памяти всплывали картины: морозный утренний туман над рекой, снежные сугробы у отцовского дома, забеги на коньках по льду, тёплые платки матери и сестёр. Однако впечатления нового всё же пересиливали, да и сам юноша как будто боялся давать волю мыслям о доме… В этих раздумьях он лоб в лоб столкнулся с тер-Андраником. Священник с раскрасневшимся лицом спускался вниз и, кажется, был очень рад, что ему удалось вырваться от гостей хоть ненадолго. Ингвару он обрадовался ещё больше, а когда северянин похвалил утроенный пир, удовлетворённо кивнул.
– Завтра утром я жду тебя в библиотеке, пора продолжать твоё обучение.
Ингвар не имел ничего против; странное слово «библиотека» оказывало на него чарующее действие. Затем он отправился в свою комнату. Голова кружилась, когда он поднялся к себе, в дверях с лестницы его встретил здоровяк огромного роста, широкоплечий и в кольчуге.
– Куда собрался? – резко спросил он юношу по-армянски.
– Спать, – ответил северянин, с трудом вспомнив нужное слово.
– Проваливай, шутник, или я спою тебе такую колыбельную, что не проснёшься.
Ингвар не совсем понял слова, но тон ему не понравился. Да и наглость этого громилы заслуживала ответа. Северянин огляделся по сторонам и тут осознал, что он поднялся по лестнице выше, чем следовало. Выругавшись про себя и одновременно посмеявшись своей рассеянности, он решил, что не начнёт драки в приютившем его доме из-за своей же ошибки. Поэтому, взглянув на воина, он примиряюще произнёс:
– Расхотелось спать.
Страж никак не отреагировал. Хотелось бы знать, что он тут охраняет?
– Вино в голове всё спутало, – добавил северянин. Затем, поднявшись к себе в комнату, налил в деревянную чашку воды из кувшина, залпом осушил и повалился на кровать. Спал юноша крепко до самого утра и даже дольше. Проснувшись, он осознал, что солнце уже высоко и завтракать ему придётся в одиночестве.
Подкрепившись, он вышел на улицу, чтобы взбодриться, постоял под лучами уже обжигающего полуденного солнца и, никого не встретив, вернулся в дом. Там на пути ему попался Айк. Тер-Андраник по приезде отпустил слугу домой к родным, но тот всё равно каждый день наведывался к хозяину, справляясь, не нужен ли он для какого дела. Молодые люди обрадовались друг другу, но выученных Ингваром слов не хватило на содержательную беседу. Ограничились тем, что Айк проводил северянина до библиотеки и ушёл. Некоторое время варяг в нерешительности стоял перед закрытыми дверями, в последний раз он входил в подобную обитель знания в далеком Царьграде. Затем он толкнул дверь, и она легко поддалась. В лицо пахнуло сухим пыльным воздухом; ещё в гостях у Николая, ощутив этот запах, Ингвар сказал себе: «Так пахнет мудрость». Возможность прикоснуться к этой мудрости вновь привела его в радостное возбуждение.
Библиотека тер-Андраника оказалась значительно меньше Николаевой – в Константинополе достать книги куда проще, да и труд переписчиков стоит дешевле. Однако она всё равно несказанно впечатлила Ингвара. Осмотрев длинные ряды полок, он сунул руку за пазуху и нащупал заветный кожаный мешочек; время открывать его ещё не пришло, но как хотелось бы знать, уцелело ли его содержимое. Священника юноша нашёл на другом конце комнаты, целиком погружённого в чтение. Кажется, хозяин решил как следует отдохнуть от столь утомительного для него пира и приёма гостей. Даже Ингвара он заметил не сразу, только через некоторое время, оторвав глаза от текста, он расплылся в улыбке и пригласил юношу сесть.
– Выспался? – спросил он.
Ингвар кивнул.
– Скоро уж будет пора обедать, но я ещё вчера вечером, встретив тебя, понял, что раньше полудня тебе не встать.
– Мне и вовсе казалось, что просплю весь день, однако я здесь.
– И очень кстати! – тер-Андраник встал и жестом пригласил Ингвара следовать за ним. – Коль скоро тебе довелось стать моим гостем, надо проводить время с пользой.
Священник повёл юношу по узкой тропе меж полок к окну. Там их ожидал стол, на котором покоились несколько книг и свитков, чернила с перьями, а также, к сдержанной радости Ингвара, блюдо с виноградом и другими плодами. Тер-Андраник указал гостю на стул, а когда тот сел, развернул свиток с греческим алфавитом. Так начались их занятия. Когда священник принялся разъяснять значение греческих букв, Ингвар чувствовал: исполнение его мечты близко, как никогда прежде. Теперь он радовался, что когда-то не остался в Константинополе со Ставросом. Да, быть может, останься он тогда – уже давно бы легко читал любые книги, но зато за несколько лет, что минули с тех пор, его желание научиться грамоте оформилось и стало серьёзным. Тогда он пребывал в восхищении от первой встречи с городом и таким количеством нового, возможно, после первых трудностей изучения букв его постигло бы разочарование. Теперь же стремление его стало взрослым и уверенным, он был готов преодолевать неудачи, без которых здесь никак не обойтись. Ведь, к удивлению северянина, язык, на котором ромеи писали книги, разительно отличался от того, на котором они говорили.
Лучшего учителя чем тер-Андраник сложно и желать, он терпеливо объяснял северянину значение каждой буквы, если требовалось, он делал это снова и снова. Затем он раскрывал перед Ингваром книгу и приказывал найти на страницах уже знакомые символы. Любимой частью занятий для Ингвара стало чтение вслух, ввиду того, что читал поначалу, конечно же, тер-Андраник. Чтобы ход обучения не становился однообразным, тер-Андраник читал разные книги, хотя чаще всего – Священное Писание. Они много останавливались, чтобы разобрать значение новых слов, да и в целом обсудить написанное. Ингвар прежде слышал многое из Евангелия, но в различных пересказах; сейчас, когда тер-Андраник читал ему историю рождения Иисуса Христа и козней царя Ирода, юноша вспомнил, как захватывал его этот сюжет на борту Ставросова корабля… Вдруг он остановил священника и спросил:
– На пиру священник тер-Погос сказал странную вещь. Из его слов следовало, что вы с ромеями веруете в разного Христа.
Тер-Андраник рассмеялся:
– Думаю, ты неверно понял доброго отца Погоса, однако допускаю, что он объяснил тебе всё в таких красках, что иного вывода ты сделать и не мог!
– Так он сказал неправду?
– Разве что ненамеренно. Просто история тут куда сложнее твоего описания.
– Да-да, и он говорил об этом, только менее учтиво…
– Горло пересохло, – тер-Андраник потянулся к кувшину с вином. – Ладно, постараюсь исправить его ошибку. Ты уже слышал немало о Христе и христианах. Как ты думаешь, что в Христе самое главное?
– То, что он ваш Бог, – северянин знал, что тут наверняка кроется какой-то подвох, но решил играть по-честному.
– Наверное, нет единственного верного ответа на этот вопрос, но твоего уж точно недостаточно, – подтвердил опасения Ингвара священник. – Дело в том, что Христос одновременно – и Бог, и человек. Для нас это одна из важнейших вещей.
– То есть он полубог?
– Нет, не полу. В этом суть. Он целиком абсолютный Бог и одновременно абсолютный человек.
Ингвар со вздохом потёр виски:
– Звучит сложно. И почему это так важно?
– Потому что наш Бог, когда создал первого человека, дал ему возможность стать подобным себе, подобным Богу. Однако тот не захотел воспользоваться этой возможностью и с тех пор пути человеческие почти не пересекались с божественными. Ты наверняка слыхал про то, как Христа убили?
– Да-да, а потом он ожил.
– Он не просто ожил! – священник замер, дразня внимание юноши. – Умерев страшной смертью, не имея никакой вины, а затем воскреснув, он исцелил тот самый раскол между Богом и человеком, говоря простым языком – исправил ошибку первого человека Адама. Но для того, чтобы это великое событие состоялось, он должен был быть совершенным Богом и совершенным человеком. Поэтому мы придаём такое большое значение этому определению и никогда не соглашались с теми, кто пытался приписать Христу только одну из природ.
– Так делают ромеи?
Тер-Андраник, смакуя, потягивал из кубка вино.
– Видишь ли, смолоду меня учили, что ромеи утверждают, будто Бог и человек внутри Христа действовали порознь. Мол, Бог творил чудеса, а человек ел, пил, спал и так далее. Для истинных христиан это вопиющая несуразица, ведь как можно говорить об исцелении раскола между Богом и человеком, если сам Спаситель расколот внутри себя. И когда я оказался в Константинополе, я с ожесточением кинулся спорить с ромейскими священниками, доказывая их неправоту. Но чем больше мы спорили, тем очевиднее мне становилось, что я обвиняю их напрасно. Мы с ними говорили если не об одних и тех же вещах, то уж точно о схожих, только разными словами. Причём греки были уверены, что я сам и моя церковь поражены ересью Евтихия, считающего Христа исключительно Богом. На деле же оказывалось, что и я, и они находим Христа совершенным Богом и совершенным человеком по природе. Именно поэтому наши споры не дали никакого результата.
Ингвар расхохотался:
– Вот в этом все христиане! Вы постоянно спорите, сами не зная о чём, даже если смотрите на вещи одинаково!
– Нет, – покачал головой тер-Андраник, – расхождения всё-таки есть, просто они не столь значительны, как может показаться издалека.
– Но зачем вы вечно всё усложняете? Почему вы заводите эти бесконечные споры, которые ссорят вас между собой?
– Из любви к истине, друг мой, – священник вздохнул. – Мы силимся познать Бога, насколько Он нам себя открывает. Описать человеческим языком то, что он открывает о Своей непознаваемой сущности лучшим из нас.