– Что мой отец? – спросил Саркис. – Ещё не объявлялся?
– Нет, – помотал головой Мушег. – Я уж и не знал, ждать ли вас в конце концов, ну сейчас-то хоть у меня на сердце отлегло.
– Думаю, отец прибудет ближе к ночи, они в этот раз слишком уж неповоротливы.
Саркис уже собирался уходить, как вдруг Мушег его вновь окликнул:
– А, забыл, постой, Саркис! – он сказал это громче, чем требовалось, поэтому все разом обратились к нему. – Чуть не забыл, вас сегодня уже спрашивали здесь.
Саркис вопросительно посмотрел на хозяина, и тот продолжил:
– Днём спрашивал про вас молодой воин, молодцеватый такой, по его виду можно было сказать, что…
– Что он загнал свою бедную лошадь и весь день глотал дорожную пыль, потому что соскучился! – прозвучал за их спинами знакомый голос.
Все обернулись, в дверях стоял молодой человек, в котором Ингвар сразу же признал Азата. Это неожиданное появление его очень обрадовало, он не видел разведчика с того дня, как покинул царский отряд, а ведь они уже успели сдружиться. Саркис тоже не скрывал радости, Азат подошёл, изящно поклонился девушкам, а затем крепко обнял Саркиса и Ингвара.
– Рад, что мы до сих пор не наскучили тебе, мой северный друг, – с улыбкой сказал он Ингвару.
– Царская свадьба – моя награда, до неё я точно никуда не денусь! – в тон ему ответил Ингвар.
– Бог ты мой! Ты становишься настоящим армянином. Когда ты успел выучиться так говорить?
– У меня были хорошие учителя.
– Не скромничай, у тебя куда больше талантов, чем размахивать твоим страшным топором, – Азат хлопнул его по плечу.
После того, как всем приехавшим показали их комнаты, юноши решили спуститься вниз, в трактир. Девушкам находиться вечером в таком месте было неприлично, поэтому Саркис попросил хозяина принести им еду прямо в комнаты.
В трактире стоял шум, с трудом отыскав свободное место, юноши сели, и, подозвав помощника управляющего, заказали себе настоящий царский ужин – все успели как следует проголодаться. Затем им принесли ячменного пива, и Азат стал делиться новостями из царского войска. Прошедшие несколько месяцев Ашот Еркат занимался подготовкой к свадьбе и посольскими делами. Множество гостей было приглашено, множество писем написано и отправлено. Стране нужен мир и кроме побежденных врагов – этого царь дал в достатке – нужен настоящий праздник. Событие, которое запомнится людям независимо от их происхождения, о котором будут рассказывать в пиршественных залах замков и в кабаках по всем уголкам всех княжеств. Денег на подготовку не жалели, будущий государев тесть Саак Севада тоже раскошелился и оплатил половину расходов, как сплетничали при дворе, но чему многие предпочитали не верить.
– Мне кажется, – сказал Азат, утирая с усов капли ячменного напитка, – если кто-нибудь задумает прогуляться, скажем, по Арцаху, то он может пройти сотню фарсахов и не встретить ни одного человека – все будут на царской свадьбе.
– Ну, тут ты преувеличиваешь, – возразил Саркис. – Отец говорил, что отправил отряды на все рубежи по царскому указу.
– Точность – враг красноречия. С тобой и приукрасить нельзя, – проворчал Азат. – Ну разумеется, никто не бросит границы голыми, я просто хотел показать, какой размах будет у торжества.
Принесли зажаренную на углях свинину, укрытую ломтями лаваша и щедро посыпанную зеленью. Беседа на время смолкла: юноши с увлечением утоляли голод. Следом за хоровацем была подана рубленая баранина, сдобренная травами и завёрнутая в виноградные листья – её тоже прикончили быстро. Завершили трапезу жирным наваристым супом с мясом и хрящами. Слегка осоловев от съеденного, молодые люди, откинувшись на спинки стульев, лениво прикладывались к кубкам. Когда желудок полон и даже чуть-чуть больше чем полон, очень сложно восстановить нить разговора и вообще его поддерживать. Прошло немало времени, прежде чем Азат вновь заговорил.
– Но, честно говоря, я рад, что я всего лишь разведчик государева войска, – сказал он. – При дворе эта подготовка сделала всех ужасно склочными. Даже в войну и то спокойнее, там все хотя бы понимают, что время для ссор и дрязг прошло. А тут сейчас каждый считает своим долгом выпятить свою непомерную гордость. Меня аж злоба берёт. В кои-то веки в стране мир, а этим знатным задницам только дело есть, кто где будет сидеть на царской свадьбе, кого первым пригласили и правильно ли написаны его титулы…
– Ну ты и сам не простой рубака, будь помягче к этим «знатным задницам», – заметил Саркис, опуская очередную обглоданную кость в приспособленный для них горшок. – У твоего отца в землях не меньше трёх замков, верно?
– Верно. Однако мой батюшка предпочёл отправить меня скитаться по горам и лесам в затёртом до дыр плаще, и у меня есть сомнения, что он уступит мне хоть один. Сейчас я – простой следопыт, поэтому имею право злиться на этих гордецов.
– Когда ты женишься, уверен, твой отец не даст тебе пропасть, он просто хочет, чтобы ты повидал жизнь, прежде чем начнёшь зарастать жиром за крепостными стенами.
Азат рассмеялся:
– Одному Богу известно, чего хочет мой отец, поэтому хватит его защищать. Да и тебе хорошо известно, почему я до сих пор не женился.
Ингвар не так близко знал Азата, поэтому слушал больше, чем говорил. Глядя на собеседников, он размышлял, как меняет образ человека знание его родного языка. Во время похода они с Азатом стали неплохими друзьями, но тогда Ингвар не понимал его речи. Теперь же, когда слышишь слова, которые он предпочитает, шутки, которые он рассказывает, совсем по-новому открывается характер человека.
– Да и чёрт бы с ними, с нахарарами, – продолжил тем времен Азат. – Даже царь успел повздорить с братом Абасом.
– Никогда не встречался с царевичем прежде, но тер-Андраник нередко говорил, что он достойный человек, – подал всё-таки голос Ингвар.
– Да, это справедливо, он достойный муж с твёрдой рукой, – кивнул Азат, не видя противоречия.
– Но из-за чего они могли поссориться? – спросил Саркис. – Абас был верен государю во всех начинаниях, и он верил в брата, даже когда у них едва набиралась сотня воинов…
– Да повод будто бы пустячный. Государь не ответил на поздравления с помолвкой от тестя Абаса. А Абас любит свою жену, и тесть его, как известно, сам Гурген Гемрекели. Он хоть и присягал абхазскому царю, но человек влиятельный. Может быть, жена Абаса надоумила, а может, и само собой всё случилось – вы же царский нрав знаете, но в итоге Абас этого не стерпел и сказал, что и самого его на свадьбе не будет. Царь рвал и метал, сказал Абасу убираться, тот уже коней седлал, но потом Ашот сменил гнев на милость. Это похоже на него, он отходчивый же, знаете, сам пошёл к Абасу, и они помирились. Мало того, государь послал брата к князю Гургену с благодарностью и приглашением на свадьбу; вряд ли Гурген явится, но хоть ссору уладили.
Я половину пути сопровождал Абаса, потом мы свернули на Тхпис – нас отправили с посольством к тамошнему эмиру, он тоже поздравления и подарки присылал. Когда ехали, мне показалось, что Абас всё равно обижен на брата… Я даже опасался, что он останется у тестя и не вернётся, но, когда я уже отправлялся к вам, пришла весть, мол, он едет назад с посланниками и подарками от царя Гургена.
– Всё хорошо, что хорошо кончается, – подытожил Саркис.
– Надеюсь, что кончается. Среди тавушских родов тоже есть недовольные, да и в Хачене, как говорят, их не меньше.
Азат огляделся по сторонам, словно выискивая, не подслушивает ли кто, но слова тонули в трактирном шуме, и опасения были излишни.
– Недовольные есть всегда, – срезонировал меж тем Саркис.
– Да уж, пока они кланяются и приводят своих всадников, это не так уж и важно.
– Рано или поздно недовольство кончается мятежом, – заметил Ингвар.
– Думаю, что после того, что мы учинили в Гугарке, желание поднимать мятежи против Ашота Ерката появится нескоро, – Саркис хлопнул кубком по столу.
– Повод выпить! – вскричал Азат, и юноши выпили пиво до дна.
Хмельного народу в трактире становилось всё больше, некоторые кружки, не найдя сидячих мест, располагались ближе к выходу стоя. Тем не менее все вели себя мирно, за весь вечер не случилось ни одной драки, наиболее ретивые начинали петь песни, и им никто не мешал. Большинство людей ехало на праздник, и настроение у них было соответствующее.
– А как тебе Тхпис? – спросил Ингвар. – Я слыхал о нём даже в наших краях, арабские купцы называли его Эль-Тифилис, говорили, что этот город стоит увидеть, ведь из тех, что лежат к нему поблизости, равняться с ним может только Дербент.
– Ничего особенного, – хмыкнул Азат. – Ты Двин видел? Вот это город. А Тхпис – так, красиво, но не более того. Да ещё там одни мусульмане; доброму христианину так жить сложно – и лба перекрестить негде.
Услышав слова «добрый христианин», Саркис спрятал едва заметную улыбку. Ингвар же вспомнил своё путешествие с мусульманами. Как жить с ними всеми, он не знал, но вот и Исой ему было вполне хорошо. Интересно, как он там, жив ли? Северянину даже стало немного стыдно, что он так быстро забыл своего спасителя. Чтобы унять совесть, он возразил Азату:
– Мне кажется, что и с магометанами жить можно, если того требуют обстоятельства. Я заметил: на рынке христиане, язычники, магометане и даже иудеи умудряются находить общий язык. Когда речь заходит о выгоде для всех, а не о догматах – договориться намного проще.
Азат отпил из кубка и, глотая, замотал головой.
– Нет, – отрезал он и поставил кубок. – Когда в городе поровну, скажем, христиан и мусульман, то жить можно. Но когда их больше и когда они у власти, то они по горло нагрузят иноверцев налогами и сделают так, что проще будет уехать или принять их веру. Мы пытались с ними жить три сотни лет, но ничего не вышло. Они предлагают защиту от внешних врагов и всегда говорят, мол, плати налог и только, тебе ничего не сделают, если веришь в единого Бога. Да вот только будут ли они эти обязательства соблюдать, зависит от того, сколько чести в душе у их правителя, а правители всегда разные.