сь; какой город может подойти для такого торжества, кроме действующей столицы?
Городские стены, выстроенные ещё во времена царя Смбата, более не вмещали всех, потянувшихся к шуму и блеску столичной жизни. Ещё до вступления Ашота Ерката на царство люди начали селиться вне крепостного скелета, и теперь вокруг города вырос внушительный посад. Глиняные хижины стелились до самого берега Ахуряна. Больших домов никто не строил, ведь даже наиболее самонадеянные переселенцы знали: если на город нападёт враг, от всего, что находится вне стен, не останется и камня на камне.
Чем ближе караван приближался к городу, тем отчетливее Ингвар видел ряды домов, узенькие улицы и праздничную суету на них. Саркис показал северянину виднеющийся на вершине холма собор Спасителя, где и будет проходить венчание. Рядом с ним находился царский дворец. Тер-Андраник заметил, что, в отличие от того, что называют дворцом в Багаране, тут действительно жилище, достойное царя, настоящая крепость в крепости.
Заразительная весёлость воинов вскоре передалась северянину, и он едва сдерживался, чтобы не послать коня в галоп быстрее к этим пропитанным духом торжества улицам. Сладкое предвкушение прервал коробящий нутро треск, обернувшись, Ингвар увидел, что у одной арбы переломилась ось. Лошади испуганно заржали и дёрнулись вперед, несмотря на попытку возницы удержать их. Ингвар находился ближе всех, поэтому молниеносно соскочив с седла, схватил готовых взбеситься животных под уздцы; ему на помощь кинулись ещё несколько воинов, и вместе они утихомирили упряжку.
– Прости, святой отец, я, кажись, виноват, ямы не углядел, да и ось, поди, с трещиной была… – каялся виноватый возница.
– Запасная есть? – спросил тер-Андраник.
– Как не быть, есть и запасная.
– Тогда меняйте, – приказал священник, а затем повернулся к сыну и развел руками. – Вот так вот, только представишь отдых явственно, как что-нибудь приключается! Ну, на всё воля Божья!
Из повозки выходили женщины, для них это была долгожданная возможность отдохнуть от дороги. Ануш выбралась вслед за Седой, оглядевшись, пошла не торопясь вдоль дороги, взъерошивая успевшую по-осеннему пожелтеть полевую траву.
– Хочу ноги размять, – сказала она спутницам, – устала столько сидеть.
Ингвар пошёл за ней, он ужасно соскучился. За время их вагаршапатского путешествия он привык, что может всегда запросто с ней поговорить. Его раздражало, что всю дорогу между ними была лишь тонкая шторка повозки, но они и слова друг другу сказать не могли.
– Всю дорогу злилась на тебя, – сказала Ануш, когда он догнал её.
– Что я успел натворить?
– Сам знаешь, – ответила она сердито. – Пропадал где-то всю ночь… У вас там что-то приключилось, и никто мне не говорит ничего. И весь день мы едем там взаперти. А ты не сказал мне ни слова!
– Когда бы я сказал? – удивился Ингвар. – Ты не хуже моего знаешь, что у нас и возможности посмотреть друг на друга не было!
– Захотел бы – нашёл время, – отрезала Ануш.
Даже самые мудрые из женщин не могут удержаться от необоснованных претензий в мгновения плохого настроения и усталости. Это бывает не так просто распознать, но каким-то внутренним чутьём Ингвар понял: дело не в нём и принимать эту обиду всерьёз не стоит.
– Скоро мы будем на месте, – увещевательным тоном произнёс он. – Там будет праздник, в этой суете у нас будет больше времени, может быть, мы даже вновь сможем видеться вдвоём…
– Очередные встречи, где я буду чувствовать себя воровкой! – пылко сказала девушка. – Их не должно было быть! Это… постыдно! И, если кто-нибудь узнает о таком, мне лучше умереть, чем смотреть в глаза родным! Да даже госпоже Седе я не смогу смотреть в глаза после этого…
Ингвар тревожно обернулся в сторону вставшего каравана. Слуги и несколько воинов водрузили арбу на придорожный камень и возились под ней. Убедившись, что их некому подслушивать, Ингвар сказал:
– Мы с тобой уже говорили об этом – тебе не за что стыдиться… Ты просто устала. Хороший отдых и окончание этой бесконечной дороги расставят всё по своим местам.
Ануш смотрела на него молча. Она была прекрасна, дорожная усталость и простой наряд не делали её хуже. Всё те же глаза, всё те же кудри, выбивающиеся из-под платка. «Отрезать бы себе хоть одну прядь», – украдкой подумал он…
– Это не всё, – вдруг порывисто сказала девушка.
Северянин посмотрел на неё вопросительно.
– Ладно, пора возвращаться…
Ингвар не тронулся с места. Они неловко стояли молча, боковым зрением юноша видел, как мастер молотком загоняет колесо на новую ось. Юноша насчитал десять ударов, прежде чем Ануш заговорила.
– Там будет мой отец, – сказала она наконец.
«Всего-то!» – пронеслось в голове у Ингвара. Он уже давно смирился с мыслью, что рано или поздно подобные встречи произойдут. Да, они могут оказаться неприятными, но они – необходимое условие на пути к обретению желаемого.
– Ты боишься? – вопрос не требовал ответа, он требовал самых простых слов. – Бояться нечего. Я ничего не испорчу, просто поверь мне.
Глаза Ануш стали влажными, варяг видел, что ещё немного и девушка разрыдается. Но она сглотнула ком в горле, смахнула несколько непокорных слезинок рукой и улыбнулась.
– Спасибо, – тепло сказала Ануш.
Потом они медленно пошли обратно. Ремонт арбы близился к концу. По дороге их то и дело обгоняли всадники и повозки, все как один предлагали свою помощь, но мастера управились и своими силами.
Остаток пути одолели быстро, закатное солнце заржавило стены города и слепило глаза стражникам у ворот. Те, хотя и смотрели на въезжающих пристально, пускали всё равно всех. Саркис и Ингвар на этот раз решили остановиться в шатре за стенами. Там в грядущие дни были обещаны состязания борцов и лучников, да и просто – больше молодежи осталось, а значит, интереснее.
Караван тер-Андраника достиг Еразгаворса к концу первого дня торжества. Невеста уже была в городе, простому народу раздавали угощение, а по улицам ходили праздничные процессии. Венчание назначили на завтра в главном соборе. Священнику с семьёй заготовили место в государевом дворце; благословив сына и потрепав по плечу язычника, он направил коня к зиявшим, словно пасть вишапа, воротам. За ним потянулись повозки, телеги и вереница всадников, словом, все, кого он привёз на праздник своего царя. Большей части этой свиты вскоре придётся вернуться за ворота, но явиться тер-Андраник обязан со всем должным блеском, как бы его это ни раздражало.
Несколько воинов остались с юношами – помочь разбить шатры и устроиться. Не успели они закончить работы, как рядом возник приземистый мужичок с крючковатым носом и бегающими глазками.
– Ночи нынче стали до ужаса холодны! – сказал он Ингвару с приветственным кивком.
– Я видал и похолоднее… – усмехнулся юноша.
– Вероятно! Ваш говор выдаёт неместного. Меня зовут Левон, – незнакомец явно старался придать голосу дружелюбные нотки. – На случай если наш гость издалека всё же благоразумно захочет защититься от холода последующими ночами, у меня есть чудесные одеяла и плащи из шерсти.
«А, так он просто торговец. Как я не догадался сразу», – северянин понял, что наказы тер-Андраника «смотреть в оба» сделали его излишне подозрительным. Пришелец тем временем продолжал:
– Ваш рябой пояс выглядит угрожающе… Но если захотите новый для торжественных случаев, то мой маленький прилавок через три шатра отсюда, ближе к воротам, – узнаете по толпе покупателей. Есть к ним и пряжки, руками лучших мастеров сработаны…
– Или украдены, – сказал подошедший Саркис. – Если возникнет нужда, мы вас разыщем.
– Возможно, господин тоже желает приодеться? – переключился на него Левон.
– Господин даст тебе знать, чего он желает, если будет нужда.
– Господин наверняка желает выпить! – произнёс новый голос, он принадлежал смуглому человеку с курчавой бородой и озорным лицом.
Вновь подошедший оказался торговцем вином. Кроме него рядом с шатрами юношей оказалось ещё не менее пяти торговцев всякой всячиной, наперебой предлагавших свой товар. В конце концов Саркис купил бочонок вина. Расплатившись за него куском серебряного дирхема и выслушав пламенную речь торговца о том, что это вино «из плодов виноградников, что впитывали солнце у самых склонов Масиса, а не какие-то чужеземные помои», Саркис разочаровал всех остальных дельцов, решительно отказавшись покупать ещё что-либо. Воины смотрели на бочонок с завидным интересом, заметив это, Саркис подозвал одного из них:
– Варо! – крикнул он. – Возьми пустые мехи или найди ведро и раздобудь нам воды. Вино пить только разбавленным и в меру, за остальное – буду пороть.
Воины понурились, но возражать не посмели. Варо смиренно побежал на поиски воды. Саркиса уважали, несмотря на молодость, он проявил себя в битвах, сражался рядом с царём и к тому же был сыном тер-Андраника. Поэтому, когда кто-то оказывался под его рукой, сложностей не возникало.
– Пить неразбавленное вино – варварский обычай, – деловито сказал он Ингвару. – Тем более напиваться нам сейчас нельзя никак.
Ещё одного из воинов отправили на поиски ужина, предварительно снабдив серебром. В ожидании вскрыли бочонок, разбавили остатками воды с дороги и улеглись на застланные постели. Ингвар потягивал разбавленное вино и наслаждался мгновением – напиток получился не крепче эля, но сладковатый и ароматный. Букет в разбавленном вине чувствуется лучше и ярче, потому что теряется хмельная терпкость. Торговец не соврал, солнце, впитанное у склонов Масиса, и впрямь давало о себе знать, грело нутро и расслабляло всё тело. Лежать вот так после целого дня дороги было истинным наслаждением.
Снаружи слышался смех, досужие разговоры воинов и стук игральных костей о доски. Саркис прислушался, осушил кубок и обратился к северянину:
– Отец велел смотреть в оба и слушать все разговоры, но ума не приложу, что тут можно услышать.
– Шум лагеря и веселье отдыхающих людей, больше, боюсь, ничего, – ответил Ингвар.