Теперь, сидя на постели, Ингвар вновь ощутил то жгучее чувство стыда, что познал вчера. Какую глупость он сотворил! Если бы его заметили и узнали, от такого позора было бы не отмыться. Нарушил тайну чужого дома! Лез ночью, через окно, точно вор! Даже понимающий тер-Андраник за такое взглянул бы на него с презрением. Теперь, представилась бы возможность, он бы расцеловал Вагана за то, что он появился так вовремя. Перелезь Ингвар внутрь, и ошибка стала бы необратимой. Ваган и тьма южной ночи, что укрыла лицо северянина, – этих двоих ему нужно благодарить изо всех сил.
Но вчера кончилось, а сегодня ему предстоит бороться. Несмотря на все свои «подвиги», чувствовал юноша себя отменно. Саркис ещё спал, ночного возвращения Ингвара он не видел, потому что спал он с тех пор, как вернулся сам. Разбудив друга, Ингвар раздобыл лёгкий завтрак: сыр, несколько пшеничных лепёшек и кувшин молока. Юноши быстро расправились с едой и вышли на свежий воздух.
Для борьбы всё было готово: отмеченные зелёные лужайки, сколоченные деревянные трибуны для государя с женой и пары десятков важных гостей. Борцы разминались в стороне, их оказалось немало, причём как со стороны жениха, так и со стороны невесты. Сегодня им предстоит помериться силами друг с другом, число побед не останется без подсчёта, и уж гости Ашота Ерката никак не могут ударить в грязь лицом. Бороться в этих краях любили, ещё дед нынешнего государя, тоже по имени Ашот, приказал устраивать в подвластных ему городах Армении арены и крытые площадки для борцовских состязаний и ежедневных упражнений юношей. В Еразгаворсе такие площадки тоже отстроили, но в этот день и борцов, и зрителей оказалось так много, что схватки решили организовать под городскими стенами. Среди собравшихся особенно выделялись важные старики – некогда каждый из них не раз прижимал к земле поверженного противника, они помнили ещё самого царя Ашота Первого, сегодня же им предстояло выступить судьями для молодых.
Отовсюду раздавалась музыка: зурны, барабаны и другие, незнакомые слуху северянина инструменты. Саркис начал разминаться, Ингвар последовал его примеру, так их и застали Азат с Вараздатом. Оба следопыта бороться не собирались. Первый – потому что предпочитал голым рукам меч, второй же – потому что лекари ему строго-настрого это запретили после недавних ранений, чтобы тот как следует набрался сил.
– Если кто из вас окажется в победителях больше пяти раз, то этот славный юноша обещал кормить меня сытным ужином всю следующую неделю! – вместо приветствия возвестил Вараздат.
– Им это не грозит, – уверенно ответил Азат. – Тут такая орава желающих, что им повезёт, если кости целыми сохранят.
– Не пугай парней, если сам трусишь! – осадил младшего Вараздат и пожелал Саркису с Ингваром удачи. – Хочу трапезничать за счёт этого выскочки, постарайтесь как следует!
Правила борьбы разнились в княжествах и землях, но сегодня все поединки постановили проводить по правилам, принятым в Шираке. Бороться предстояло раздевшись по пояс, оставив на себе только специальный кушак и широкие штаны. Ингвар разделся, для удобства он снял с шеи и мешок с грамоткой, но молот Тора оставил – пускай знают, с кем дело имеют, вон, кресты никто из них тоже не снимал. Прикоснувшись к отцовскому дару, он мысленно попросил Хельга быть рядом и помочь показать всем, как умеют бороться на севере. Юноше всё сложнее было верить в участие богов в земных делах, но дух отца он ощущал по-прежнему. Отец мог ошибаться и на мир иначе смотреть – в конце концов, он человек, но кому ещё довериться, как не ему.
Вот начались и первые схватки, бой барабанов стал в разы громче, и зурны залились неистовым хохотом. Борцы укладывали друг друга на лопатки и прижимали коленом к земле, выталкивали за края поля и швыряли оземь. Перед схваткой и после победы они танцевали. Крики и улюлюканье поддерживающих зевак заглушали и без того едва слышные оклики судей. Несколько десятков пар боролись разом, Саркису выпал черёд идти раньше, за считаные движения, увернувшись и подставив ногу, он выкинул дородного розовощёкого парня из Парисоса в толпу зрителей. Первый поединок Ингвара тоже прошёл легко, северянин больше боялся предваряющего танца. Он совершенно не любил танцевать, Саркис показал ему несколько движений накануне, но лёгкая скованность всё равно не прошла. Прижав к земле соперника, варяг почувствовал, как кровь по всему телу побежала быстрее, и победный танец он исполнил с завидной лихостью, да ещё добавив несколько родных славянских движений. От нагрузки открылось несколько ночных царапин, но он этого даже не заметил.
– Нечасто я радуюсь, когда язычник укладывает на лопатки христианина! – Вараздат в возбуждении аж выбежал Ингвару навстречу.
– Нет ничего лучше первых поединков состязания, – не дожидаясь ответа, продолжал он. – Кто ничего не смыслит в борьбе, толпятся, чтобы посмотреть заключительные схватки, где борются сильнейшие. Но там всегда совершенная тоска, борцы так сильны, что ни один из них ничего не может сделать с соперником. То ли дело в начале – тут всегда самый интерес. Больше рискуют и бросают красивее.
Ингвар с согласием кивнул головой. Пора выходить на нового противника. Сквозь музыку он слышал свист и крики – его поддерживают и бранят, как и всех. Вторая схватка оказалась труднее. Он боролся с парнем его лет, кажется, знатного происхождения, тот умело высекал ему ноги и все время норовил схватить за пояс через спину. В конце концов Ингвар позволил ему это сделать, а следующим движением прихватил его за ноги и вытолкал с поля. Следующие два борца тоже доставили хлопот, но оба оказались на лопатках.
Лицо северянина горело, он обливался потом и тяжело дышал, царапины сочились кровью, и добавилось несколько намятых синяков. Пятый соперник никак не выходил, и в чём заминка, было непонятно. Но тут, растолкав ряды зрителей, на поле влетел Ваган.
– Ваши борцы попрятались, я выйду за них, – буркнул он, сверкнув злым взглядом в сторону варяга.
– Но ты тоже гость от жениха, почтенный Ваган, – попытался остановить его старик-судья. Он был знаком со здоровяком и помнил, как в молодости тот расшвыривал первых богатырей княжеских дружин.
– Мне судьба такая – невест защищать, – веско бросил Ваган и принялся стягивать с себя рубаху.
Судья сохранял спокойствие, в такие моменты самым правильным решением бывает прислушаться к толпе, а толпа одобрительно гудела, поддерживая неожиданный поворот. Значит, поединку быть. Соперники шагнули навстречу.
– Я знаю, что за ветки оставили на тебе следы, молись своим богам! – Ваган еле сдерживал ярость.
Ингвар понял причины праведного гнева воина и принял схватку с ним как должное. Несмотря на возраст, Ваган боролся хорошо, он легко сбрасывал все захваты северянина и сам закидывал свои ручищи так, что тот несколько раз едва не попался в его ловушки. Решив использовать вес противника против него, Ингвар принялся кружить вокруг Вагана, раздёргивая его и навязывая свою скорость. Возраст и плохо контролируемая злость сделали своё дело – здоровяк стал выдыхаться. Но для Ингвара это был уже пятый по счёту поединок, он тоже дышал тяжело, и движения его тоже стали медленнее. Пытаясь зацепить ногу противника и толчком сбить его наземь, северянин попался в тяжёлые объятия Вагана, тот перекрывал ему воздух, укутывая лицом в своё могучее плечо, и незаметно сдавливал шею. Душить в схватке запрещалось, но злость Вагана оказалась столь велика, что правила его не волновали. Со стороны его действия были не видны – он душил умело. Ингвар, прижав подбородок к груди, двумя рывками высвободился, отдышался и резко нырнул сопернику под руку; ухватил его левую штанину, всем весом постарался загрузить ногу, а потом рывком дёрнул захват вверх. Проще было сдвинуть с места медвежью лапу. Штанина с хрустом оторвалась, и Ваган, обхватив северянина за шею, принялся сжимать руки, одновременно наваливаясь сверху всем весом. У Ингвара начало темнеть в глазах, он понимал: оскорбленный воин придушит его без угрызений совести. Они оказались близко к краю, и варяг увидел единственную возможность изменить положение. Обхватив силача, упираясь обеими ногами, он принялся толкать его за пределы поля. Тот слишком увлёкся, чтобы заметить это вовремя, и только когда они вплотную приблизились к ревущей толпе, понял: он вот-вот может проиграть. Тогда, развернувшись, он вышвырнул Ингвара за край; толпа вскипела, точно дёготь. Не остановившись на этом, Ваган кинулся вдогонку и уже открыто схватил Ингвара за горло. Его принялись оттаскивать. Среди тех, кто поддерживал северянина, поднялся недовольный ропот, кричали, что Ваган боролся нечестно и проиграл бой, сторонники последнего, напротив, шумно возражали. То, что хрипел сам Ингвар, никто не слышал. Наконец, вновь обретя голос, северянин крикнул:
– Стойте! Ваган выиграл честно! – все обернулись к нему. – Я проиграл.
Несколько человек, ярко жестикулируя, попытались убедить Ингвара, что он не прав. Но большинство зрителей успокоилось, раз сам борец признал поражение, значит, и им соваться не след. Воины Ашота Ерката похлопывали варяга по плечам, иные, наоборот, укоряли, но Ингвар не обращал внимания ни на тех, ни на других. Вскоре рядом с ним остались только друзья.
– Этот медведь совсем из ума выжил, – нахмурив брови сказал Вараздат. – Меня не одурачишь. Я видел, как он тебя душил.
Ингвар не ответил ничего.
– Ты всё сделал правильно, – украдкой шепнул ему на ухо Саркис.
Сам сын священника одолел семерых противников, проиграв восьмому, но всё-таки обеспечил Вараздату победу в споре.
– Я посмотрел на вас и ничуть не пожалел, что не участвовал, – заключил Азат.
Состязания ещё продолжались, но Ингвар сказался уставшим и побрёл к шатру. По пути ему попадались знакомые лица: с кем-то он говорил две ночи назад у шатра, с кем-то танцевал и веселился – здесь стало всё больше своих лиц. Однако перед глазами у него стояло лицо Вагана, когда их разнимали. Тот его не простил, может быть, он умерит свой пыл, а может, попытается отомстить ему снова. Это несколько портит праздник, но винить-то Вагана не в чём.