И тогда она для тебя словно умирает. Ты лишаешься того, что тебя поддерживало и утешало, и даже пугало – и тебе не хватает не только чаяний, но и страхов. Ты потерял что-то очень дорогое и не знаешь, как жить дальше.
Андрей знал, ради чего раньше жил. Ради денег, славы, ощущения собственной значимости. Он еще этого не обрел, но уже потерял – и жить стало незачем. Мечта скончалась от тяжелого недуга вдали от него – совсем одна.
– Эй, ты! – Андрей ткнул пальцем в грудь не то чтобы очень здорового, но довольно внушительного охранника. – Пусти меня туда! – И он указал на коридор, ведущий в ночной клуб.
Охранник отвернулся.
У них уже состоялся настоящий мужской разговор, из которого следовало, что охранник – тупица и не знает, с кем связывается, а Андрей – алкоголик, которого ни за какие блага (взятка в пятьсот рублей) не пустят в приличное место.
Откровенно говоря, место было не особенно приличным.
Начинал Панов где-то в центре, а закончил в Кунцеве, у дверей местного заведения. Сюда он приехал с какими-то людьми, которых потерял, кажется, у метро. Он ехал на метро? Андрей не помнил.
– Эй, да ты пьяный! – рассмеялась девица в магазине, где Андрея сочли достаточно трезвым, чтобы продать ему бутылку текилы.
Андрей обернулся.
– Ты сама пьяная, – отрезал он.
– И что? – не унималась девица.
Андрей посмотрел на нее повнимательнее.
Заурядная. Блондинка, джинсы в обтяжку, что-то там со стразами на груди, черные стрелки на глазах. Тушь осыпалась. Лет двадцать шесть.
– Хочешь текилы? – предложил он.
Она затащила его к себе домой, в пятиэтажный дом с запахом кошек в подъезде. Андрей давно не бывал в таких местах. В квартире витал дух семидесятых: свалка на балконе, горчичного оттенка обои, сто слоев облупившейся краски на окнах, высокий торшер с двойным абажуром. Призраков прошлого пытались изгнать с помощью черной магии ИКЕА: старый диван маскировало веселенькое покрывало в кругах, на полу лежал коврик в тон, пыльные окна закрывали шторы в крупных цветах.
Андрея мутило.
– Извини, – булькнул он и бросился в туалет, где его долго выворачивало в допотопный унитаз.
– Где текила? – поинтересовался Андрей, вернувшись в комнату.
– Может, тебе больше не надо?
– А может, признаешься, что ты когда-нибудь убивала человека? – почти заорал Андрей, схватив бутылку.
– О чем ты? – насторожилась девица. – Ты что, кого-то убил?
– Нет, но собираюсь, – Андрей отпил из горлышка.
Кажется, она испугалась.
– Давай ты больше не будешь пить, – сказала она, злобно сверкая глазами.
– Давай! – согласился Андрей и вылил текилу себе на голову. – Так лучше?
– Что ты делаешь?! – Девица тут же превратилась в чудовище.
Андрей мысленно прибавил ей двадцать килограммов, заменил шелковый пеньюар на застиранный банный халат и заранее пожалел того мужчину, который на ней женится.
– Пошел вон! Быстро! – орала девица.
Она вытолкала смеющегося Андрея из квартиры, и только на улице он понял, что забыл у нее пиджак, и телефон, и кошелек.
Пиджак, телефон и кошелек полетели вниз, в кусты.
Наличных в бумажнике не было.
– Наташа! – заорал Андрей. – Ты меня обворовала! Наташа!
– Я не Наташа! – крикнула девица с балкона. – Заткнулся и пошел вон!
– Я буду петь тебе песни, Наташа! – веселился Андрей. – А ты просто кидай мне за это мои деньги! Я хочу ря-ааадом бы-ыыть, я хочу все-еее забыыыть…
Спустя полчаса его забрала милиция.
– Я пьяный, но это же не повод воровать мои деньги! – возмущался Андрей. – Отнимите их у нее и возьмите себе! Там десять тысяч!
Милиционеры, как ни странно, последовали его совету, но деньги вернули ему. Андрей всучил им пять тысяч, «за причиненное беспокойство», как он выразился, и его доставили в отделение, где он заснул раньше, чем у него спросили адрес.
Очнулся он дома. Алина сидела рядом, читала.
– Время сколько? – пробормотал Андрей.
– Два часа ночи. Кто же так нажирается еще до полуночи? – ответила она, не отводя глаз от книги.
– Я. Я нажираюсь…
И он побежал в туалет.
После душа чуть-чуть полегчало.
– Ну, что случилось? – спросила Алина, взяв его за руку, когда Андрей упал на кровать и накрылся пледом.
– Мне плохо, – ответил он.
– Андрей! – строго произнесла Алина. – Объясни, что с тобой происходит.
– Дай сигарету.
– Тебя снова вырвет.
– Тогда дай сигарету и тазик! – закричал он.
Алина вернулась с сигаретами, апельсиновым соком и таблеткой алказельцер.
– Не поможет, – покачал головой Андрей, но таблетку принял. – Алин, тебе приходилось делать что-то, с чем ты потом не сможешь жить?
– Ты о чем? – нахмурилась она.
– Мне надо приничинить вред одному человеку. Плохо должно быть либо мне, либо ему.
– Это по работе?
Андрей кивнул.
– А какой именно вред? – поинтересовалась она.
– Ну-у… Представь, что ты угощаешь виски человека, и тут тебе говорят, что он потенциальный алкоголик, и алкоголь его убьет.
– Убьет прямо сейчас? У меня на глазах? – уточнила Алина.
– Да какая разница?! – разозлился Андрей.
– Вообще-то, огромная! – усмехнулась Алина. – Если у него… ну, не знаю… аллергия на алкоголь, какой-нибудь там злостный отек Квинке, и в радиусе ста километров нет ни одного врача – это одно. Но ты понимаешь, он же должен об этом знать…
– А ты представь, что он не знает. А вот ты знаешь.
– Ну, то есть он прямо умрет от капли спиртного?
– Нет! Он станет пьяницей и умрет!
– Бред какой-то! Как бы то ни было, это не мое дело, – она пожала плечами. – Человек сам решает, пить ему или не пить. В любом случае, лично я не сделаю его алкоголиком. Он сам себя сделает.
– Но получится, что ты помогла ему начать…
– Да нет, конечно! – Алина сердилась. – Такие люди обвиняют кого угодно, кроме себя, но зачем их слушать? Ты собираешься страдать от чувства вины за чужой выбор? А?!
– Не знаю… – Андрей покачал головой. – Я запутался.
– Андрей, но это же маразм! – Алина схватилась за голову. – Ты взрослый человек, успешный менеджер, умеешь принимать решения! И ты не можешь отвечать за судьбу других людей! Это какая-то маниакальная рефлексия! Так не должно быть!
– Спасибо, – Андрей взял ее за руку.
Он не читал книги и не любил кино за то, что они учили его размышлять, о личной ответственности в том числе. Он боялся превратиться в одного из тех, кто считает, что все в мире взаимосвязано и каждый твой поступок – звено очень длинной цепи.
Он не хочет быть таким! Это страшно. Тяжело, в конце концов!
Вся эта история его доконала. Но он должен преодолеть психологический барьер, чтобы снова стать самим собой. Он изменился, поумнел, но не настолько, чтобы взвалить на плечи ношу любви ко всему сущему. Он не Иисус, блин, Христос! Он не Спаситель.
Но на следующий день он все-таки сделал то, чего не должен был делать.
Позвонил Маше и пригласил ее выпить кофе.
У Маши оказался настолько хороший аппетит, что Андрей удивился, как же она остается такой стройной, даже худой.
Салат, суп, блины, еще блины с жюльеном, «Наполеон», клубника со сливками…
Ее не кормят дома?
Булемия?
Нервы?
– Ты учишься? – спросил он.
– Я работаю в юридической фирме, – не без гордости сообщила Маша.
– Первая работа? Платят немного? Я мог бы…
Маша перебила его:
– Я зарабатываю сто тысяч рублей каждый месяц. Так что спасибо тебе, все хорошо.
– Ой, прости… – Андрей приложил руку к сердцу. – Просто ты живешь с мамой…
– Не поняла, – Маша действительно удивилась.
– Ты не подумай… Каждому свое… – Андрей сделал вид, что смутился. – Просто я думал, что люди живут с родителями, когда у них нет денег на съемную квартиру.
– А мне не нужна съемная квартира. У меня есть своя.
– Но там же мама…
– Там квартирант.
– Э-э… У вас в семье кто-то болеет? Вам нужны деньги?
– Да не нужны нам деньги! – Маша вдруг закричала так громко, что Андрей отшатнулся, а люди за соседними столиками вздрогнули. Это была неподдельная ярость.
– Маша, просто скажи мне, почему ты живешь с родителями, если у тебя есть своя квартира? – прошипел Андрей.
Маша прикусила губу.
– Потому что мне это нравится, – сказала она.
– Ну… А как же личная жизнь? Мама встречает тебя у метро… Но ведь ты уже взрослая.
Тогда Маша встала и ушла. Андрей оставил на столе деньги и побежал за ней.
– Черт! – выкрикнул он, обогнав ее и перегородив путь. – Почему ты злишься?
– Потому что я не хочу, чтобы ты лез в мою жизнь! – Из глаз Маши брызнули слезы.
– Все в порядке? – спросила какая-то женщина.
– Не волнуйтесь, – ответил Андрей, обнял девушку и посадил в машину. – Да в чем дело?
И Маша рассказала историю, которая доказала ему, что его новая знакомая совершенно ненормальная.
Маша пыталась жить одна. Это было ее решение, хоть мама и выступала против. Отец, как обычно, не высовывался. Ему было удобно в том мире, где за согласие с мнением жены он каждое утро получает свежую рубашку, вкусную еду, чистоту и уединение в собственном убежище – кабинете, куда его запрятали подальше от семейных бурь.
Не то чтобы Машу дрессировали, как собачку в цирке. С ней разговаривали, позволяли высказывать свое мнение, но последнее слово всегда оставалось за матерью – касалось ли это выбора туфель, профессии или молодого человека. Мать говорила, что понимает желание Маши носить шпильки, стать модельером и пойти в кино с другом из Интернета, и она же поясняла, отчего все эти решения кажутся ей наивными и неверными, и даже искренне сочувствовала дочери, когда та плакала от расстройства, но уверяла, что будет стоять на своем, так как она – мать, и знает, что Маша ее за это позднее поблагодарит.
Отец первый и последний раз вмешался, когда Маша решила уехать от родителей. Маша слышала, как тот говорит матери, что жил двадцать три года без жены, и устал от этого. Он даже угрожал ей разводом. И говорил, что такой домоправительницы за деньги ему, конечно, не найти, но будет хоть кто-то, кто захочет просто быть рядом, целовать его и смотреть с ним телевизор.