– Такое вино было! – прокомментировал Андрей, показывая ее другу. Посреди фляжки был кратер вмятины с застрявшей в эпицентре расплющенной пулей. – Я его из Парижа привез, отлил вот стакан сюда, думал, угощу тебя в обед. Но… сюрприза не получилось.
– Нет, сюрприз как раз получился, – убежденно ответил Алексей, взяв протянутую ему флягу и внимательно рассматривая ее. Он попытался отколупнуть пулю, но пуля не давалась.
– Засела на смерть, – прокомментировал Алексей и протянул фляжку напарнику. – Повезло тебе – просто жесть.
– Не простая жесть, стальная, – с гордостью сказал Андрей; он прощающимся взглядом осмотрел металлическую емкость и со вздохом отшвырнул ее в траву. – Ладная такая фляжка. Была. Как хороший приклад.
Затем огляделся и утвердительным тоном спросил:
– Тихо вроде вокруг, ты справился с ними?
– Да, – ответил Алексей.
– Башка трещит, – Андрей снова стал ощупывать голову. – Надо ж было так долбануться об дерево.
– Идти сможешь?
– Наверно, – Андрей достал носовой платок и стал стирать кровь со лба. – Голова только кружится. Интересно, что это за команда на нас наехала?
– Посиди. Я сгоняю осмотреть тех двух, которых замочил.
Алексей пружинисто вскинулся и быстро скрылся из вида. Вскоре он вернулся.
– Никаких документов. Вообще ничего, голяк.
– Кто это мог быть?
– Кто-то, кому надо было убрать Паутова, но кто не знал, что мы этим уже занимаемся.
– А, может, они хотели не убрать, а наоборот? – предположил Андрей.
– Вряд ли, – ответил Алексей. – Если они спасатели, то где вертолеты и всякая прочая спасательная техника? Я думаю, это диверсионная группа. Как считаешь?
– Может, это даже кто-нибудь из наших, – сказал Андрей. – Тогда жаль ребят.
– Не жаль, – сказал Алексей. – Они такие ж, как мы. В смысле, они знали, где служат.
– Может, они белорусы? Да. Скорей всего, они. Потому что их Микулов – в нашем Кремле, правильно? Правильно. А как там наш шеф говорил? Двух королей одного цвета на шахматной доске быть не может? Вот их и послали за нашим. За королем.
– Логично мыслишь, Андрюха.
– А ты говорил, что у меня голова деревянная.
– Она и есть деревянная, просто теперь твои деревянные мозги от удара встали наконец правильным рисунком. Как паркет в елочку, – Алексей, конечно, был рад, что напарник остался в живых, но выразить свою радость иначе как насмешками себе не позволил. А кроме того, Алексея беспокоила одна мысль, некое недовольство Андреем, и через какое-то время он сказал:
– Я только одного не пойму. Как вообще красное вино может быть таким уж хорошим?
– Ну, французское может, – осторожно ответил Андрей, чувствуя подвох.
– То есть французское вино, по-твоему, лучше моей брусничной настойки, да?
– А… ты имеешь в виду – по сравнению с твоей настойкой? – Андрею стало понятно, куда клонил напарник: брусничная настойка, которую Алексей делал каждый год на бруснике, собственноручно собранной в лесу у дачи, – эта настойка была его гордостью.
– Нет, твоя брусничная, конечно… совсем другое дело… – заверил Андрей и тут же сообразил, что звучит это не очень-то искренне, словно сказано по соображениям дешевой политкорректности и толерантности.
Алексей остановился и посмотрел на Андрея с укоризной, сквозь которую просвечивало подозрение в предательстве.
– Ты же сам столько раз говорил, что лучше моей водки на бруснике ничего быть не может, – сказал Алексей. – Говорил?
– Я и сейчас скажу. Твоя брусничная – лучше нее ничего в мире нет, – Андрей поднял на уровень губ руку с пальцами, сомкнутыми лепестками нераспустившегося тюльпана, и громко чмокнул воздух с одновременным распусканием пальцев-лепестков, – Твоя настойка – ну просто закачаешься.
– Закачаешься, – передразнил Алексей, но было видно, что он рад восстановлению справедливости.
– «Закачаешься» – даже не то слово, – согласился Андрей. – Рухнешь и не встанешь – вот какая настойка.
Алексей достал из-за пазухи довольно объемистую металлическую фляжку.
– На, дарю. Взамен пробитой.
– А как же ты? – Андрей был искренне тронут.
– У меня вторая есть, – ответил Алексей. И действительно, на свет из-за пазухи явилась вторая фляжка.
Коллеги отвинтили крышечки, чокнулись и отхлебнули по приличному глотку.
– Так значит, у тебя с собой тоже было, – сказал Андрей, когда продохнул после обжигающего глотка.
– Ну да.
– И когда ты полез на дерево, то пистолет мне отдал, чтобы легче было лезть, а два по пол-литра, значит, это тебе не лишний груз? – Андрей смотрел в упор и был серьезен.
– Ну, э-э… – теперь настала очередь Алексея опасаться подвоха. – Мне это даже в голову не пришло.
– Думал, что я всё выпью, да?
– Да ну тебя, – сказал Алексей. – Вон ручей, смотри. Идем, кровь с башки смоешь. Выглядишь, как черт знает кто.
* * *
Микулов сидел мрачнее тучи за накрытым столом с закусками и бутылкой водки в кремлевском кабинете. Его размышления прервал стук в дверь. Вошел Чернега, министр безопасности Белоруссии.
– Ну что? – нетерпеливо спросил Микулов.
– Паутов, предположительно, жив. Пока. Моих людей, которых я послал разобраться в ситуации, атаковали неизвестные. В живых из наших остался только один. Но положение, видимо, можно переломить. Потому что Паутов, похоже, просто сбежал и сейчас один.
– Похоже, видимо! Радуешь ты меня, нечего сказать. Люди выходят на улицы, кругом митинги, элита мается, депутаты в Думе тоже, никто не поймет, что делать, то ли выжидать дальше, то ли ко мне бежать кланяться, то ли… Они же перепуганы всем этим, могут сорваться с катушек. Слава богу, русские силовики не дергаются, выжидают – я им официально сообщил, что Паутов погиб, что его тело сейчас везут в Москву. Ты должен привезти сюда его тело. Мне давно пора обратиться с речью к моей новой стране, и я хочу начать мою речь с некролога. А ты мне тут говоришь, что Паутов живой. Все карты путаешь.
– Туда уже отправлены дополнительные силы.
– Он с кем-то связывался после приземления?
– Нет. Если не считать тех, кто его отбил у наших ребят.
– Если не считать! Предположительно!
– Он сейчас тоже наверняка напуган. Видимо, он знает от тех, с кем его застала наша команда, ну, либо он догадывается, что вы в Кремле, и значит – подозревает, что вы уже контролируете какие-то ключевые службы. Поэтому теперь если он с кем и свяжется, то, скорее всего, с кем-нибудь из своего неофициального окружения.
– Например, с кем?
– Думаю для начала, скорее всего, со своей любовницей Еленой Стрельцовой.
– А, с этой циркачкой?
– Да.
– Перехватить ее телефонные разговоры сможете? – Микулов кивнул министру, чтобы тот налил ему стопочку. – Себе тоже налей.
– Конечно, – Чернега пододвинул рюмку Микулову, и они, чокнувшись, выпили. – М-м, конечно, перехватим. И циркачки разговоры, и других его родных. Если он кому-то позвонит, даже с чужого сотового, мы сразу вычислим, где он находится. Кроме того, нам сливают информацию, кое-кто из местных, тут вообще многие вам сочувствуют и хотят помочь на самом деле.
– Никто никому не сочувствует. Выслужиться спешат, чтобы карьеру сделать. Но это тоже хорошо, раз они думают, что теперь в Москве передо мной надо выслуживаться. Это хороший знак. А протестующих много?
– Хватает. Кругом митинги, по всей Москве.
– Чего орут?
– России – русский президент, орут. Ну и интеллигенция тоже – они, конечно, про тоталитаризм в вашем лице и так далее.
– А где наши танки из Бобруйска?
– Уже у Москвы. Только дайте приказ – войдут в город.
– Ну так даю приказ: пусть войдут и по кругу в центре встанут, ближе к Кремлю.
– Можно. Но только еще такая деталь: русские танки, из Таманской дивизии, тоже у самой Москвы.
– Кто их направил?
– Я с министерством обороны России связывался, говорят, что по плану – был приказ провести парад, вот их и привели на репетицию парада. Ближе к ночи репетиция на Красной площади запланирована.
– Черт!
– Это ерунда. Они-то на парад собрались, без снарядов и патронов, а наши – с полной боеукладкой. Для этого же и шла речь про совместные маневры в Подмосковье – чтобы на границе наши танки пропустили с боезапасом.
– А, ну да. Ну и осел же этот Паутов! – Микулов несколько повеселел. – Как я его на этот парад развел! Как ребенка, ей богу.
Глава 31. На скотном дворе
Владимир Иванович Паутов понятия не имел, где находится, когда миновал – уже не бегом, а еле переставляя ноги – очередное небольшое поле и подошел к бетонному забору с воротами, сделанными из металлических труб и прутьев. Поля и перелески были для него сейчас полны опасности. Он чертовски устал и хотел одного – спрятаться где-нибудь, в каком-нибудь укромном месте, отдохнуть и обдумать, как ему быть дальше.
Паутов приблизился к воротам, они оказались запертыми только на засов. Он просунул руку между прутьями, отодвинул засов и оказался на просторном дворе, поросшем низкой травой. Справа на земле лежала куча металлолома: тронутые ржавчиной обрезки труб, батареи отопления, а в середине холмик наваленных друг на друга больших рыже-коричневых железных листов с остатками оцинковки, видимо, старой кровли. Перед ним было кирпичное здание с выступающими по бокам пристройками. Судя по мычанию, которое доносилось из-за пыльных окон, а также по запаху, это был коровник. По периметру всего здания и пристроек тянулась довольно широкая полоса отмостки из асфальта.
Солнце уже вовсю припекало. Паутов направился к кирпичному углу, в котором сохранялась тень, и уселся на асфальт. Наконец можно было расслабить ноги. Кроме того, удобство угла состояло в том, что отсюда просматривались ворота, а за ними поле и еще дальше опушка леса, так что преследователи, если они не отстали и вдруг объявятся, не застанут его врасплох.
Проклятье! Как получилось, что его травят, как дикого зверя, а он, один из могущественнейших людей на земле, не знает, куда деваться. Загнан в угол в прямом и переносном смысле. И нет никого, кто бы пришел на помощь. Паутову ужасно захотелось исчезнуть, сгинуть, чтобы ни одна живая душа даже не догадывалась, где его искать. Ни одна.