[80].
Гален считал, что потребленная пища попадает в печень, где преобразуется в кровь. Этой теории западные ученые придерживались на протяжении 1500 лет. Гарвей и все остальные не знали, что да Винчи уже рассчитал объем крови, который перемещался по телу с каждым ударом сердца. При умножении этого количества на число сокращений, совершаемых сердцем за день, получалось 7600 литров. Чтобы у человека образовалось столько крови, ему нужно было съесть очень много. Гарвей пришел к такому же выводу, определив, что количество крови, проходящее через сердце за полчаса, больше общего объема крови в организме. Следовательно, кровь рециркулировала.
Гарвей проводил вскрытия тел казненных преступников и животных в заполненных зрителями амфитеатрах, чтобы доказать состоятельность своих теорий. Он читал лекции на латыни под аккомпанемент лютни. Обнажив сердце собаки, ученый вскрывал легочную артерию и при сокращении правого желудочка обливал публику кровью. Как весело! Он продемонстрировал, что кровь разносится от сердца к телу по артериям, а затем возвращается в него по венам и попадает в легкие, где набирается жизненных сил. Теперь мы знаем, что «жизненные силы» — это кислород. Затем кровь снова разносится по телу благодаря сокращениям левого желудочка. Она подвергается переработке, и это объясняет тот объем, который сердце перекачивает ежедневно.
Гарвей проводил эксперименты, чтобы показать, что кровь движется от сердца по артериям, а от него — по венам. Он накладывал жгут на руку человека настолько туго, чтобы остановить ток крови по венам, не затронув мышечные артерии. Когда он это делал, часть руки под жгутом распухала, поскольку кровь попадала в нее, но не имела выхода. Он ослаблял жгут, а затем затягивал его еще сильнее, чтобы блокировать ток крови и в артериях, и в венах. При этом кровь не скапливалась в венах, и рука не опухала. Гарвей предположил, что она двигалась «туда по артериям, а обратно — по венам».
Было неясно, как кровь перемещалась из артерий в вены. Ученый предположил, что две сосудистые системы были соединены крошечными невидимыми порами. Теперь нам известно, что это капилляры.
Виконт Хью Монтгомери в 10-летнем возрасте упал со споткнувшейся лошади и ударился грудью о камень. Ребра сломались, началась лихорадка, появился абсцесс, который затем лопнул, оставив зияющую дыру в грудной клетке слева. Рана зажила, но осталась открытой. Пока мальчик рос, ее периодически закрывали стальной пластиной. Невероятно, но, несмотря на серьезную травму, виконт вел совершенно нормальную жизнь: путешествовал по Европе, развлекая толпы зевак, а в 1659 году, когда ему было 18 лет, вернулся в Лондон знаменитым. Гарвей сообщил королю Карлу I об этом необычном случае. Ему приказали разыскать виконта и привести к королю. Во время их встречи Гарвей осмотрел дыру в груди молодого человека:
«Пораженный новизной, я осматривал ее снова и снова, и, когда я тщательно изучил все, мне стало очевидно, что обширная старая рана (при отсуствии умелого врача!) чудесным образом зажила, затянулась оболочкой изнутри и оказалась обрамлена защитной плотью. Оценив пульсацию этого мясистого вещества, ритма, которого оно придерживалось (я положил одну руку на запястье, а вторую на сердце), а также дыхание молодого человека, я пришел к выводу, что оно является частью не легких, а сердца. Я заметил движение сердца: во время диастолы оно втягивалось и отдалялось, а во время систолы подавалось вперед и приближалось. Именно систола сердца была ощутима на запястье. Таким образом, как это ни странно, я изучил пульсирующее сердце с его желудочками в теле молодого и бодрого аристократа, не причинив ему никакого вреда.
Я привел юношу к самому королю, чтобы его величество могло своими глазами взглянуть на этот удивительный случай. Он мог понаблюдать за движениями сердца и даже потрогать сокращающиеся желудочки в груди живого и здорового молодого человека, не доставив ему неудобств. Его превосходнейшее Величество и я тоже признали, что сердце не обладает чувствительностью, поскольку молодой человек, не полагаясь на свое зрение и здоровую кожу не мог определить, в какой момент мы касались его сердца».
Осмотрев сердце юноши, король сказал: «Сэр, хотел бы я видеть сердца некоторых аристократов так же, как я увидел ваше». На это молодой Монтгомери ответил: «Перед Богом и здесь присутствующими уверяю вас, Ваше Величество, что я никогда не допущу дурных мыслей о вас, но всегда буду полон почтительной привязанности и непоколебимой решимости служить вам»[81].
К концу XVII века анатомические знания о сердце были удивительно точными, а теории Гарвея о двух кругах кровообращения, легочном и системном, стали общепринятыми.
В эпоху Возрождения научные представления о сердце изменились навсегда. Оно превратилось в механический насос, лишенный духовного значения.
Французский философ, математик и физиолог Рене Декарт (1596–1650) был одним из первых ученых, согласившихся с теорией Гарвея о кровообращении[82]. Однако он утверждал, что ученый ошибался, называя сердце пассивным насосом, и был убежден, что оно больше похоже на печь (представьте себе двигатель внутреннего сгорания).
Декарт считал, что душа живет в шишковидной железе, расположенной в центре мозга: «Та кровь, что проникает глубоко в мозг, служит не только для питания и поддержания этой субстанции, но и для создания в нем очень легкого ветерка или очень живого и чистого пламени, называемого животными духами»[83]. Книга Декарта «О человеческих телах», в которой были изложены эти взгляды, была опубликована в 1662 году уже после его смерти (рис. 12.1).
Рис. 12.1. «О человеческих телах» (1662), рисунок I, сердце и легкие, Рене Декарт. Источник: приведено с разрешения библиотеки Кембриджского университета
Он боялся, что после публикации его труда, завершенного в 1632 году, станет жертвой инквизиции, как это произошло с Галилео Галилеем в 1633 году из-за его книги «Диалог о двух системах мира». Католическая церковь признала ересью теорию о том, что Земля вращается вокруг Солнца и не представляет собой центр Вселенной. Хотя Галилео грозили пытки, он отделался домашним арестом до конца жизни.
Сердце больше не считалось вместилищем души или посредником в разговорах Бога с человеком. Теперь это был просто орган, который реагировал на наши чувства и эмоции (представьте, как колотится ваше сердце, когда встречаете новую любовь или видите, как на вас мчится лев). С тех пор сердце называли источником любви, храбрости и желания лишь метафорически.
Часть IIIСердце и искусство
13Сердце в искусстве
Я вложил сердце и душу в свою работу и потерял рассудок в процессе.
Если я творю сердцем, почти все получается; если я творю мозгом, почти ничего не выходит.
Первое известное художественное изображение сердца за пределами анатомической литературы в Европе появилось в Средние века приблизительно в 1255 году в «Романе о груше». В этой рукописи поэта Тибо есть иллюстрация, на которой мужчина стоит на коленях перед дамой и предлагает ей свое сердце. Женщина выглядит несколько озадаченной (рис. 13.1). Кончик сердца в форме сосновой шишки направлен вверх, что соответствует общепринятым анатомическим описаниям Галена и Аристотеля.
Возможно, это самое раннее художественное использование сердца как метафоры романтической любви[84].
В 1305 году Джотто ди Бондоне[85] запечатлел олицетворения пороков и добродетелей на фреске в Капелле Скровеньи в Падуе, Италия. В ее правом верхнем углу добродетель Каритас (жертвенная любовь) предлагает свое сердце Богу над ней (рис. 13.2). С этого началось художественное изображение дарения сердца в качестве символа религиозной любви.
Рис. 13.1. Сердце как метафора в «Романе о груше». Источник: Atelier du Maitre de Bari/Wikimedia Commons/общественное достояние
Рис. 13.2. Каритас (любовь), одна из семи добродетелей. Капелла Скровеньи, Падуя, Италия. Источник: Джотто ди Бондоне/Wikimedia Commons/ общественное достояние
Франческо да Барберино[86] написал энциклопедический трактат «Предписания Любви» (1315). Одну из поэм сопровождает иллюстрация, на которой Совесть держит в руке вырванное из груди сердце в знак того, что у нее чистые совесть и помыслы. На иллюстрации в «Трактате о любви» запечатлен стреляющий Купидон, который сидит верхом на коне с венком из сердец (рис. 13.3). Таким образом, сердце могло быть символом как чистоты и добродетели, так и романтической любви.
Эпическая поэма Барберино в то время была невероятно популярна. Через несколько лет другие художники начали иллюстрировать свои произведения о любви более красивыми и менее анатомическими сердцами.
В «Истории Александра Великого», иллюстрированной Жаном де Гризом[87] во Фландрии в 1344 году, есть изображение женщины, которая поднимает сердце, полученное от Александра Великого. Тот при этом касается своей груди, чтобы показать, откуда оно взято. К середине XIV века изображения сердца стали появляться по всей Европе. Они символизировали, казалось бы, противоположные понятия: эротическую или романтическую любовь и чистую любовь к Богу.
Приблизительно в то же время художники стали изображать сердце, которое держат за кончик так, чтобы его основание указывало вверх, — так корректнее с точки зрения анатомии. Самый ранний образец относится к середине 1300-х гг. — это изображение сердца на маленьком германском дубовом сундуке, который должен был стать подарком для чьей-то возлюбленной, чтобы хранить в нем украшения и личные вещи. На нем изображен молодой человек, дарящий свое сердце фрау Минне, которая была олицетворением куртуазной любви в средневерхненемецкой литературе. Ее часто называли богиней романтической любви или страсти (в отличие от Иисуса, олицетворявшего сострадание).