– Вы ищете что-то конкретное? Мне трудно понять, что именно привлекает вас в искусстве, мистер Чэпмен.
– Может, у вас есть Рембрандт?
– Так, значит, вы тоже ищете этот мифический Святой Грааль? Сейчас все разыскивают что-нибудь грандиозное. Но реальнее выиграть в лотерею, чем найти эту пропавшую картину.
– Значит, вы не против, если мы тут все посмотрим?
– Естественно, нет.
– А вы с Дени говорили об этом? О «Шторме в Галилее».
– Часто, очень часто. В нашем бизнесе все говорят об этой картине.
– Мне кажется, – заметил Майк, – что на месте бывшего зэка, провернувшего неплохое дельце и оказавшегося с горячим товаром на руках, я бы обратился к кому-нибудь с аналогичным прошлым. Я не стану пытаться взлететь высоко и ждать, что меня сдадут федералам за легкий намек, нет, я разыщу своего брата-вора, который уже нюхал нары и не отличается излишней совестливостью.
– Что вы хотите услышать от меня, детектив' «Собака лает, ветер носит»?
– Послушайте, нам известно, что кто-то предложил Дени Рембрандта. И знаем о ее визите к Марко Варелли. Она приносила ему краску на идентификацию.
Дотри выдержал взгляд Майка.
– Это старый прием, о нем пишут во всех детективах, мистер Чэпмен. Варелли мертв. Не заставляйте меня поверить, что он призвал вас к своему смертному одру за пять минут до инфаркта. Я сомневаюсь, что вы вообще с ним разговаривали. Старик был не из болтливых. Лучше смените тактику и снова начните меня запугивать.
– Лоуэлл Кэкстон сообщил нам о том, как угнали грузовик с работами Делла Спигаса в прошлом июне. Он велел у вас поинтересоваться, почему пропажа этих картин чуть не свела Дени с ума.
– Ну, полагаю, исчезновение целого грузовика с картинами выбьет из колеи любого дилера. Делла Спигас как раз выставлялся в «Кэкстон». А само происшествие было чересчур странным. Не нашлось ни одного свидетеля угона, мы даже не знаем, были ли похитители вооружены. Дени наняла это восьмиколесное чудовище у компании, развозящей содовую, чтобы грузовик ничем не выделялся на дороге. Водители остановились выпить кофе на транзитной автостраде, а когда вышли из «Макдоналдса», то машины уже и след простыл.
– Его не нашли?
– Как раз наоборот. Нашли на следующий же день. Брошенным за старым заводом на севере штата. Ничего не пропало. Либо грабителям не понравился Делла Спигас, либо они хотели украсть содовую, а не картины.
– А что Дени думала по этому поводу?
– В первую ночь? Она просто рвала и метала. Считала, что это кто-то из своих, кто знал о перевозке картин в грузовике из-под содовой. Но когда все картины нашлись в целости и сохранности, она успокоилась и решила, что угон – это просто совпадение. Воры-любители захотели попить бесплатной водички, но промахнулись.
– Так, может, кто-то все-таки полагал, что Рембрандт у нее и что она решит перевезти его вместе с картинами Делла Спигаса?
– Да, такой вариант нельзя отбрасывать, особенно принимая во внимание, как сильно она расстроилась. Но, как вы прекрасно понимаете, детектив Чэпмен, полицейские, которые обнаружили грузовик, тщательно его осмотрели и запротоколировали найденное. Рембрандта там не было. Но Дени успокоилась, стала слишком безмятежной для человека, у которого пропал шедевр.
Следующий вопрос Майка вернул нас на год назад:
– А та июньская поездка в Лондон, когда Лоуэлл отправился один, после которой распался их брак? Что такого вы с Дени затеяли, отчего она не смогла уехать с мужем?
– Как ни старайтесь, Чэпмен, вы меня в это не втянете. Чем бы там Дени ни занималась, я понятия об этом не имею. Но вы правы в одном – это очень серьезно. Кто-то ей позвонил, связался с нею – и сделал ей предложение, от которого она не смогла отказаться. Она полностью отдалилась от меня и стала очень скрытной. Тогда это меня беспокоило, но через несколько дней она передумала и уехала к Лоуэллу. Остальное вам, очевидно, известно. Больше я об этом не вспоминал. Решил, что у нее намечалась сделка, но сорвалась. В нашем деле такое постоянно случается.
Секретарша Дотри сообщила ему по интеркому, что пришли детективы.
Чэпмен встал.
– Покажите ребятам, где у вас тут что, ладно? – Он перегнулся через стол, упершись кулаками в кожаный ежедневник. – И помните, мистер Дотри, вам стоит волноваться не только из-за меня. Утаите что-то от полицейских – и к вам придут ребята с Одиннадцатой авеню: Нокс Кастет, Маларкей Культя и Курран Смородина. У них такие приемы, которые Верховный суд не узаконит до второго пришествия.
Когда Дотри вышел из комнаты, я накинулась на Майка:
– О ком ты говорил, черт возьми? Жаль, я не знаю, что ты делаешь, когда меня нет рядом. Ты не вправе угрожать людям, а я не могу позволить тебе это делать.
– Ну хоть разочек, а? Я всю жизнь мечтал сказать кому-нибудь такое. Раньше этот район назывался Бойцовый Ряд. А эти парни – Кастет и Культя – были реальными бандитами, мой отец до ужаса их боялся, когда еще в школе учился. Расслабься, блондиночка. Эта банда перестала существовать в тысяча девятьсот тридцать втором. Они все давно уже кормят червей. А я что, напугал тебя?
Майк выглянул из кабинета и пригласил Ренли. Я представилась ему.
Антиквар был в черном с головы до пят – рубашка-поло под горло, льняные штаны, легкие мокасины. Шевелюру цвета вороного крыла он прилизал так тщательно, что ни один волосок не выбивался. Я решила, что это его стиль, а вовсе не траур.
– Надеюсь, вы ответите на несколько вопросов о Дениз Кэкстон, – начал Майк. – Я так понимаю, вы с ней были довольно близки. – Стальные интонации перестали звучать в его голосе. Я поняла, что от Ренли он рассчитывает узнать много подробностей о личной жизни Дени за последний год.
– Я не делаю из наших отношений тайны, детектив. Мы с Дени познакомились два или три года назад. После того как в прошлом году ее брак с Лоуэллом стал формальностью, мы очень сблизились.
– Вас не раздражали соперники?
– Вы имеете в виду ее мужа или Престона Мэттокса? Я понимал, как она к этому относится. Когда она встретила Лоуэлла Кэкстона, то была совсем еще ребенком. И пока существовал их брак, она оставалась ему верна, хотя, естественно, у нее была масса возможностей. В Бате Лоуэлл сильно унизил ее. Вот тогда она и расправила крылья. Но оставалась замужем за Лоуэллом. И не была готова связать свою жизнь с кем-нибудь еще. А нам с ней было очень хорошо как в личном, так и в профессиональном плане.
– Иными словами, вы не женаты?
– И никогда не был, – ответил Ренли.
– А как вы познакомились с миссис Кэкстон?
– Когда я перенес свою деловую активность в Нью-Йорк…
– А чем вы занимаетесь?
– Антиквариатом. Высшей пробы. Мебель, серебро, в основном девятнадцатого века.
– А откуда вы приехали?
– Из Палм-Бич, детектив. Я вырос во Флориде, во Флорида-Кис. Там и начал свое дело, но мне приходилось часто ездить на аукционы в Англию, Францию, Италию и, конечно, в Нью-Йорк. У меня остался домик у моря, но живу я теперь здесь, Я увидел Дени задолго до того, как мы познакомились. Ее трудно было не заметить – дело не столько в ее внешности, сколько в темпераменте, энергетике. Она всегда стояла на пороге больших открытий, а в те дни еще и старалась показать Лоуэллу, чему научилась от него.
Майк решил вызвать его на откровенный – как мужчина с мужчиной – разговор:
– И вы не подкатывали к ней до того, как она порвала с мужем? До этого скандала в Бате? Не приглашали пообедать, не звонили?
– Я не звонил ей и после скандала, Майк. Это она мне позвонила. Мы посещали одни и те же аукционы, поэтому примелькались друг другу. Иногда, покупая картины для клиентов, я спрашивал ее совета. Ничего личного. Когда она в тот раз вернулась домой из Англии, то намеревалась дать понять всем своим знакомым, что ее брак распался. Позвонила мне и пригласила на несколько вечеринок. Для нас все началось как игра. Я и подумать не мог, что влюблюсь в нее или что она полюбит меня.
– А как же другие мужчины?
– Многие старались добиться ее внимания. Было бы глупостью с моей стороны закрывать на это глаза. Но, полагаю, моим самым серьезным соперником стал Престон Мэттокс. Он у меня уже в печенках сидел.
– Почему Мэттокс, а не кто-то еще?
– Вам когда-нибудь приходилось слышать о Янтарной комнате?
– Ага, – ответил Чэпмен, – мне многое про нее известно.
– Мэттокс был убежден, что Лоуэллу Кэкстону удалось контрабандой провезти ее панели из Европы сюда и что он их где-то прячет. Престон – архитектор с мировым именем. Дени говорила, у него есть мечта – не забудьте его об этом спросить – создать собственный шедевр из остатков Янтарной комнаты. Я так и не понял, интересовала ли его Дени или тот факт, что она могла стать его проводником к мечте. Сама Дени всегда злилась, если я озвучивал ей эту версию. Послушайте, я провожу в разъездах много времени. И я никогда не рассчитывал, что Дени станет сидеть дома и вышивать, ожидая моего возвращения. Она знает – извините, знала, – что в Европе я встречался с другими женщинами. Но не делала из этого проблемы. Слишком долго она была связана, чтобы теперь обращать внимание на такие пустяки.
– А что привело вас сюда? – спросила я, не видя никакой связи между искусством девятнадцатого века и миром Брайана Дотри.
– Как вы уже, полагаю, заметили, меня не позвали на похороны Дени. А с Брайаном мы старые друзья, и он знает, как я горевал. Мне просто нужно было поговорить, вспомнить, осознать произошедшее. Могу я называть вас Алекс? Когда вы поймаете того ублюдка, Алекс… – Ренли замолчал, уронил голову на грудь и махнул рукой, словно призывая нас обождать минуту, пока он вновь не сможет говорить. – Заканчивать предложение бессмысленно. Ни вы, ни суд не сможете сделать с ним ничего, даже отдаленно напоминающего справедливое возмездие. В газетах писали, ее изнасиловали. Это правда?
– Мы не исключаем такой возможности, – ответил Чэпмен.
Ренли вновь опустил голову.