— Фес, тебе что, нравится эта дрянь?
— Хорошая еда, если проголодался, — сказал Мелир.
Гутес любил Мелира. Крепкий, серьёзный, ас в обращении с автопушкой или ракетницей. Но видеть его на этом месте было невыносимо. Брагг был в Одиннадцатом спецом по тяжёлому вооружению. Харк перевёл Мелира из Двадцать седьмого, когда Брагг был убит. Это было почти надругательство. Кейл, по мнению Гутеса лучший заряжающий в полку, едва не был женат на Брагге. Теперь он подносил ящики и заправлял патронные ленты для кого-то другого.
Времена меняются. Приходится приспосабливаться. Стоит отойти подальше, и ничто из этого не покажется достаточно крупным, чтобы не потерять важность.
Мелир закончил, одобрительно причмокнул губами и бросил свой котелок в ведро Гутеса.
— Мои комплименты шеф-повару, — сказал он.
— Мелир, чувак, ты фесов лунатик, — сказал Гутес.
— А теперь представь, — сказал Кейл, — мне приходится сидеть рядом с этим фесоголовым.
— Отсядь подальше, и это перестанет казаться таким уж трудным, — предложил Гутес.
— Чего?
Гутес покачал головой. Он был рад, что Кейл сработался со своим новым партнёром. Вот что действительно имело значение. Он знал, что Кейл всё ещё подавлен. Он оставил Брагга, и побежал за свежими боеприпасами, а к тому времени, как вернулся, Брагг был уже готов. Три флетшетта локсатлей в упор, вот что слышал об этом инциденте сам Гутес. Бедняга словно ракету проглотил. Его так разметало, что им всем пришлось потрудиться, чтобы найти достаточно для похорон, а ведь Брагг был здоровенным парнем.
Фесово дерьмо случается, подумал Гутес.
Он споткнулся, пригнувшись под балкой на входе в следующий огневой сектор, и пожалел, что у него не было свободной руки, чтобы отогнать кусачих мух, которые жужжали перед лицом. Логлас рассказывал ему об одном солдате: тот сначала позволял этим тварям садиться на него, а потом проснулся с выжранным мозгом. Личинки постарались.
Пит Гутес даже не стал это представлять. Однако ему показалось странным, как кому-то, чей мозг был съеден личинками, вообще удалось проснуться. Неувязочка в рассказе. Может, Логлас и разыграл его тогда.
— Всё в порядке, Пит? — окликнул его сержант Обель, поднимаясь по траншее со своим посыльным.
— Да, сэр.
— Мой уже у тебя, — добавил Обель.
— Я знаю, — сказал Гутес. На каждом котелке Призраков была выгравирована фамилия и личный код. Самым забавным во всём этом было вернуть правильный котелок правильному человеку.
Самым забавным. Да, точно. В том, чтобы собрать, отмыть и распределить жестянки нет ничего такого, что можно было бы счесть забавным.
— Продолжай, Гутес, — сказал Обель.
Гутес остановился в конце секции и поставил ведро. Жирные капли окропили стенку траншеи. — Эй, Ларкс?
Безумный Ларкин медленно отвернулся от бойницы, в которой покоился его лонг-лаз. Он слабо улыбнулся, когда увидел Гутеса. Они стали хорошими друзьями с момента основания. Было приятно видеть его улыбку. Последнее время Ларкин казался более резким, чем когда-либо. Они с Браггом были особенно близки.
— Твой котелок? — поросил Гутес.
Ларкин огляделся и в конце концов достал свою миску с полки на облицованной стороне окопа. Похлёбка была нетронута, в ней плавал размокший кусок хлеба.
— Эх, Ларкс, ты бы поел, а?
— Я не голоден, Пит.
— Тебе нужно поесть, ведь…
Ларкин пожал плечами.
Гутес поднял котелок. — Ты уверен, что не хочешь?
— Ладно тогда. Гутес оставил ведро для помоев рядом с огневой ступенью Ларкина и пошёл в соседний окоп.
Мелир с радостью принял дополнительный паёк. — Ты должен вымыть это сам и вернуть Ларксу, — предупредил Гутес.
Он вернулся за ведром.
— Что ты делаешь, Ларкс? — спросил он.
Ларкин ковырял отвёрткой прицел, настраивая оптику. — Калибрую, — сказал он.
Каждый снайпер калибрует свой прицел. Это данность. Обычно всё ограничивалось подстройка кольца с накаткой на прицеле, отвечающего за момент, когда прицельный сканер считывал сетчатку и выставлял прицельную сетку. Но Ларкин пошёл гораздо дальше. Он снял смотровую крышку в обход сканера и откалибровал своё оружие с учетом нюансов скорости ветра и наклонения, которые были за пределами возможностей автоматики. Гутес слышал, как он иногда говорил, что видит правду через свой прицел. Это было той реальностью, которой Ларкин доверял.
— Смотри, чтобы техножрецы не поймали тебя за этим делом, — предупредил Гутес. — Они тебя на костре сожгут.
— А ты не говори им, — предложил Ларкин.
— Не скажу, — заверил Гутес. Ларкин был лучшим стрелком в полку, и Гутес не собирался указывать, как ему выполнять его работу, даже если копаться в устройстве военной техники было строго запрещено. Это была территория техножрецов, ревностно охранявших свои секреты. С другой стороны, если Ларкин должен стать чуть-чуть еретиком, чтобы продолжать так же хорошо стрелять, что ж Гутеса это вполне устраивало.
Гутес подхватил своё хлюпающее помойное ведро и двинулся дальше. Подобрав последние котелки, он направился на запад, в траншею снабжения.
— Привет, Ларкс.
Ларкин оторвался от прицела, думая, что за чем-то вернулся Пит Гутес. Но это был не Пит Гутес. — Как поживаешь? — спросил Лайджа Куу.
— Какого феса? — Ларкин отпрянул в угол огневой секции, пытаясь нащупать рукоять ножа. — Какого феса ты здесь забыл?
— Ой, как грубо. — Куу присел на огневую ступень, положив локти на колени. — Просто зашёл, чтобы поздороваться с другом, а ты будто и не рад меня видеть.
— Нет, — пробормотал Ларкин.
— Да, точняк.
— Чего ты хочешь?
Куу выпрямил худые ноги и сел на ступень спиной к парапету. — Как я уже и сказал, просто поздороваться.
— Тебя не должно быть здесь, — сказал Ларкин.
— А кто узнает, скажи-ка мне? Я должен был показаться доку. Кто меня хватится? У кого вызовут подозрение два приятеля, решивших поболтать?
— Я тебе не приятель, — храбро сказал Ларкин. Его рука, наконец, нашла нож. Теперь он держал его за спиной.
Куу задумался. — Может и нет. Может и нет.
Он наклонился вперёд и вперил своё пересечённое шрамом лицо в лицо Ларкина. — Друзья – неподходящее слово, да, танитец? У нас есть счёты, не так ли. Ты продал меня, продал комиссарам на Фантине. Ты и этот здоровенный болван.
— Не называй его так!
— Здоровенный болван? Почему, гак, я не должен называть этого здоровенного болвана здоровенным болваном? Он был здоровенным болваном, точняк!
— Заткнись!
— Эй, я просто веду себя вежливо и пришёл поздороваться. Голос Куу упал до хриплого шёпота. — У нас есть счёты, танитец. Ты это знаешь, и я это знаю. И нам придётся это уладить. Благодаря тебе у меня вся спина теперь в шрамах от кнута. Я вспоминаю о тебе по ночам. О тебе и о том самодовольном большущем болване. Рано или поздно ты заплатишь.
Ларкин попятился ещё дальше. Он знал, что у него едва ли получится достать лонг-лаз из амбразуры. Он хотел закричать, но вокруг никого не было.
— Что значит, заплачу?
— Рано или поздно, точняк. Война – непредсказуемая вещь, танитец. Суматоха… и прочее дерьмо. Посреди боя всякая хрень летает туда-сюда. Кто заметит, если я получу назад свой должок? Просто в списке станет ещё на один труп больше.
— Ты не посмеешь!
— О, а если бы посмел? Ты получишь своё, как и тот здоровенный болван.
Хлейн Ларкин окаменел. Со времён Фантина он всё время оглядывался, ожидая этого момента. И вот Лайджа, фес его, Куу, напала на именно тогда, когда он меньше всего был к этому готов. И эти последние несколько слов ужалили сквозь накативший ужас.
— Что значит, он получил свое? Что, фес подери, это значит?
— Ужасная досада. Здоровенный болван внезапно «ставший героем»[11].
— Нет… нет, ты не это имел в виду. Всё не так! Фес… Фесов ты ублюдок… ты убил его!
— Как будто, — улыбнулся Куу.
— Сволочь! Я сообщу об этом Гаунту…
Куу выбросил вперёд руку и крепко сжал ею горло Ларкина. Его глаза вмиг стали мрачными, словно туча закрыла солнце.
— Это вряд ли, жалкий ты гак. Кто тебе поверит, а? Где твои доказательства? Это только между нами. Ты и я. Наши маленькие счёты. А по счетам надо платить, точняк. Ты знаешь почему. И я знаю почему, а все остальные могут гаково пойти нахрен. Ты заплатишь за мои шрамы. Ты заплатишь за них своими.
Ларкин выхватил нож. Тридцать сантиметров "прямого серебра". Танитский Первый-и-Единственный боевой клинок.
В исступлении он бросился на Куу.
Тот был к этому готов. Он заблокировал запястье Ларкина левым кулаком, отбив нож в сторону, и лишь сильнее стиснул захват на шее. Ларкин извивался как мог, но он был загнан в ловушку, как животное, как добыча.
Куу наотмашь ударил его в висок, и, ошеломив, столкнул с огневой ступени. Ларкин приземлился плечом на настил и почувствовал, как доски хрустнули под ним.
Пальцы судорожно искали боевой нож. Но тот был уже в руке у Лайджи Куу.
Куу встал над ним, поднёс нож к губам и медленно лизнул лезвие. Крошечная капля крови капнула на лоб Ларкина.
— Ты фесов безумец! — ахнул Ларкин.
— Точняяяк, — сказал Куу. Мы зашли так далеко. Давай же, сделаем это!
Он кинулся на Ларкина, выставив клинок перед собой. Ларкин вспомнил боевые приёмы, которые показывал ему Корбек, и перекатился, пнув Куу по ногам. Куу рухнул, чиркнув лезвием куда-то в сторону, и нож вырвал полоску из брюк Ларкина. Ларкин заорал и пнул снова. Но Куу был проворен как змей, скрутив сучившего ногами Ларкина.
Клинок прижался к горлу Ларкина. Он почувствовал, как острый металл впился ему в кожу.
— Какого феса тут творится?
Логлас приближался к ним по окопу, сжав кулаки. — Куу? Что, фес подери, ты делаешь?
Превозмогая давление на своей шее, Ларкин закричал. На удивление, его крик оказался похож на свист.
Свист. Ещё два. Потом ещё один.
Логлас остановился и посмотрел вверх. Снаряд угодил в заднюю стену огневой секции и сдетонировал, взметнув грязь, жижу и куски облицовки на пятьдесят метров в воздух. Это был, как минимум двадцатифунтовик.