Куу упал на пол, дрожа и задыхаясь, слезы текли по его искажённому гримасой боли лицу. Он валялся в позе эмбриона, схватившись за пах, его рвало.
Дождевая вида стекала струйками по одежде Мюрил. Она перехватила свой лазган, и дуло уткнулось Куу в висок.
— Только попробуй отколоть что-нибудь ещё, Куу, хоть что-нибудь, и будешь иметь дело с этим концом винтовки.
— Что за фес тут творится? — потребовал объяснений Каффран, стягивая капюшон плаща. Он вошёл в кухню снаружи вслед за Мюрил. Старушка бросилась к открытой двери, но Каффран осторожно перехватил её и усадил обратно. Та не сопротивлялась.
Мюрил помогла Ларкину встать. Его трясло. Одна щека опухла и посинела, из носа текла красная струйка. Ещё больше крови, из раны в затылке, было на столешнице.
Мюрил выдвинула стул и помогла Ларкину сесть.
— Куу… Куу хотел навредить ей… — пробормотал он.
Мурил оглянулась на Каффрана. — Мелкий ублюдок чуть не забил Ларкина до смерти. Если бы мы не подоспели…
Каффран посмотрел на Куу, который всё ещё лежал калачиком и издавал прерывистые стоны. Каждые несколько вдохов его снова рвало, и новая порция добавлялась в растущую вокруг его головы лужу блевотины.
— Фес, — буркнул Каффран. Он нагнулся, чтобы поднять Куу, и тут в кухню вломились Фейгор и Бростин. Оба были очень пьяны, наверное даже сильнее, чем Куу. Фейгор едва переставлял ноги. Они шатались и изумлённо моргали, пытаясь вникнуть в картину перед глазами и понять, что же тут происходит.
— Где фесова жрачка, Лайджа? — пробурчал Фейгор.
— Хочешь поесть? — спросил Каффран. — Я принесу тебе немного. Только вернись в гостиную, я принесу.
Голова Фейгора покачивалась взад и вперёд, будто шея стала резиновой. Он нахмурился и обвёл комнату парой невнятных жестов.
— Что за фес? — рявкнул он. Его голосовой протез звучал хрипло и глухо, пытаясь совладать с пьяной речью. Он посмотрел на старуху и попытался сфокусировать взгляд. — А это, к фесу, ещё кто?
— Скорее всего, мы все здесь её гости, так что проявите немного уважения, — сказал Каффран. — Она стара и очень напугана.
Фейгор фыркнул. — Что с Ларксом? И почему Куу тут валяется?
— Куу представлял опасность для старушки, — сказала Мюрил. — Ларкс пытался его остановить, но тот как безумный стал размахивать сковородой.
— Нам пришлось его утихомирить, — добавил Каффран, надеясь немного отвести гнев от Мюрил, если это потребуется.
— Куу причинил боль старушке? — невнятно пробормотал Бростин. Эта мысль, похоже, его задела.
— Он пьян, — сказала Мюрил.
— Этому нет оправдания, — решительно отрезал Бростин.
— Кто она такая, фес возьми? — Фейгор хотел знать. Он шагнул вперёд и приблизился к ней.
Каффран вмешался и аккуратно подхватил Фейгора.
— Она хозяйка дома, — сказал он, не зная наверняка, но это был солидный аргумент, который хоть как-то мог уложиться в затуманенном мозгу Фейгора.
— Откуда она взялась?
— Она была здесь всё время. Пряталась.
— Фесова шпионка! — сказал Фейгор, хлопнув в ладоши. Старушка снова вздрогнула.
— Нет, сэр.
— Фес, я точно говорю! Прячется тут по-тихой…
— Она боялась нас. Разве она похожа на агента шадикцев?
— Фес, а я откуда знаю! — фыркнул Фейгор. Он выпрямился и погрозил пальцем. — Заприте её где-нибудь. Заприте её. Я допрошу её утром.
— Но мы не можем её запереть, — начала Мюрил.
— Заприте её к фесу! — заорал Фейгор, брызжа слюной. — Кто здесь командует, сука?
«Хороший вопрос», — подумал Каффран.
Бростин потянул Фейгора за руку. — Ты не можешь запереть её, Мёрт. Это неправильно. Только не старушку.
— М-мм, и как тогда..?
— Я позабочусь об этом. Я останусь с ней, — сказал Каффран. — Ты можешь поговорить с ней завтра.
— Хорошо, — удовлетворённо сказал Фейгор. Он пошатываясь повернулся и зашагал в кладовую.
Вскоре оттуда послышался грохот разбитой посуды.
Бростин задержался на мгновение, а затем последовал за Фейгором.
— Фес, — пробормотал Каффран. Он посмотрел на Мюрил, которая покачала головой. Каффран наклонился и поволок Куу к двери. Он выбросил кашляющего вергхастита под дождь.
— Протрезвей, свинья! — прорычал он ему вслед. Куу лежал во дворе под проливным дождём и скулил как собака.
Когда Каффран вернулся на кухню, он увидел, что старушка осторожно подбирает предметы, попадавшие во время драки. Сковороды вернулись на комод. Осколки фарфора были собраны один за одним.
— Она просто встала и взялась за уборку, — сказала Мюрил, прикладывая стерильный тампон из своего полевого комплекта к затылку Ларкина.
Каффран продолжал смотреть. Старушка выбросила разбитые чашки в кухонный мусор, а затем совком и щёткой смела те осколки, которые не смогла подобрать. Она взяла сковороду, которой Куу бил Ларкина, и повесила её на крючок над плитой. Затем прошаркала в прачечную и вернулась со шваброй.
Каффран шагнул вперёд и забрал её. Старушка не стала упрямиться. — Позвольте, я этим займусь, — сказал он и принялся смывать рвоту Куу с плитки.
Он не стал бы смотреть, как она это делает.
Было далеко за полночь. Гроза вернулась и стала даже сильнее, чем прошлой ночью. Рерваль прекратил поиски наверху. Не нашлось ничего, что бы указывало на чьё-то присутствие, кроме мебели и постельного белья. Гардеробы были в основном пусты, если не считать нескольких сухих помандеров[19], выкатившихся с полок. Практически все комнаты наверху были сырыми. Вода попадала туда через протекавшую крышу, струйками стекая вниз. В воздухе пахло плесенью и отсыревшим бельём.
Он водил лучом фонарика по стенам коридоров и комнат. Изредка встречались картины, но чаще свет падал на бледные прямоугольники там, где они когда-то висели. Над изголовьем в одной из спален висели позолоченные[20] часы. Они остановились в половине пятого. Золочёный декор изображал двух солдат в шляпах с перьями, которые с обеих сторон поддерживали руками циферблат.
Он обнаружил комод, где старые сложенные простыни оказались полностью сухими. По углам были припрятаны некоторые предметы экипировки и пара хот-шот обойм. Скорее всего, это место облюбовал для своего логова Ларкин.
Рерваль оставил всё как было.
Он заметил люк, ведущий на чердак и подставил стул. Протиснувшись через люк, он обвёл пространство фонариком.
Чердак был залит водой. Черепица отсутствовала во многих местах. Луч фонаря разогнал темноту: трухлявые стропила, потоки дождевой воды и груды гниющего хлама. Он решил не тратить время зря.
Рерваль вернулся к лестнице, — «Как она прожила здесь так долго? В одиночестве. Неужели изоляция повредила её рассудок? Не потому ли она молчала?»
Он спустился вниз, обходя тазы и кастрюли, собиравшие воду. Сверкнула молния.
Из полуоткрытой двери гостиной светила лампа, он слышал голоса и звон стаканов.
Более тусклый свет пробивался из-под двери столовой.
Рерваль выключил фонарик и достал лаз-пистолет. Он положил руку на дверную ручку и осторожно открыл дверь.
Одинокая свеча трепетала посреди длинного обеденного стола, её танцующее пламя отражалось от тёмной лакированной поверхности.
Пит Гутес сгорбился за столом, подперев голову руками. Рядом с ним стояла недопитая бутылка красного вина, а на столе лежало несколько листков бумаги.
— Гутес?
Гутес поднял покрасневшие глаза. Он, конечно, был пьян, но это была не единственная причина.
— С тобой всё в порядке, Пит?
Гутес пожал плечами. — Неважно, куда ты идёшь, — сказал он, — она в любом случае тебя находит.
— Кто?
— Война. Ты уверен, что находишься так далеко, что она тебя не коснётся, но она всё равно находит.
Рерваль сел рядом с ним. — Война – наша жизнь, ты это знаешь. Первый-и-единственный.
Гутес кисло улыбнулся. — Я устал, — сказал он.
— Поспи. Мы…
— Нет, не в том смысле. Устал. Устал от всего этого, понимаешь? Когда нас отправили сюда…
— На Айэкс Кардинал?
Нет, Рерваль. В лес. На эту миссию. Когда нас отправили сюда, я был благодарен. У нас могло появиться несколько дней, чтобы забыть о войне. Вырваться из её объятий. И когда Вен и Джайхо нашли это место… фес, оно показалось маленьким раем. Маленький рай, всего на денёк-другой. Я ведь не жадный.
— Конечно.
Гутес постучал пальцами по столешнице, а затем сделал глоток вина. Он протянул бутылку Рервалю, и тот тоже отпил.
— Всё отлично, если смотреть издали, — сказал Гутес. — Я имею в виду, если достаточно отдалиться, всё перестаёт иметь значение.
— Похоже на то, — кивнул Рерваль, возвращая бутылку Гутесу.
— Я был далеко, когда умерла Финра. И маленькая Фуна тоже.
— Финра? Твоя жена?
— Нет, — усмехнулся Гутес. — Моя дочь. Моя жена умерла восемнадцать… нет, девятнадцать лет назад. Я сам растил Финру, понимаешь? И всегда думал, что неплохо удавалось. Она была красивой девушкой. И Фуна. Моя маленькая прелесть, первая внучка.
Рерваль смутился. Он не знал, что сказать. «Какая ирония, — подумал он, — я связист, вокс-офицер. Общение – моя специальность. Но я понятия не имею, что сказать этому человеку».
— Хотел бы я, чтоб у меня остались хотя бы их пикты, — сказал Гутес. — Не нашлось времени, пока я записывался. Собирались в последнюю минуту. Мы договорились, что она отправит несколько снимков через Муниториум. Она обещала прислать мне посылку. И писать письма…
— Они не страдали, Пит, — сказал Рерваль.
— Да, я это знаю. Всего лишь небольшая вспышка, и Танит мертва. Бум… спокойной ночи. Я же говорю: всё становится пустяком, если ты достаточно далеко. Знаешь эту песню? «Далеко, на склонах гор…»? Брин Майло иногда её играет.
— Знаю.
Пламя свечи затрепетало и почти погасло, а затем снова разгорелось, когда краешек свечи размяк, дав воску стечь. Раскаты грома пробивались через шум дождя.
— Я всегда думал, — продолжал Гутес, — что это она получит письмо. Я имею в виду, моя дочь. То, которое приходит в веленевом конверте. Где сказано: бла-бла-бла, с прискорбием сообщаем Вам, что ваш отец и так далее…