— То самое письмо, — кивнул Рерваль, глотнув из бутылки ещё.
— На деле, всё вышло наоборот. Вот только я не получал письма. Просто увидел маленькую вспышку вдалеке.
— Тебе надо немного поспать, — сказал Рерваль.
—Я знаю. Знаю, Рерваль.
— Тогда пошли.
— «Далеко». Вот что это за место, решил я. Шанс наконец оказаться далеко, всего на несколько дней. Но плевать: куда бы ты ни сбежал. Она всё равно находит тебя.
Он покопался в старых бумагах перед собой и подвинул их к Рервалю. Исписанный листок, побуревший от времени. И конверт. На письме был выгравирован герб Альянса Айэкса.
Рерваль прочёл. — Фес, где ты это нашёл?
На полках, в холле. Оно лежало там, когда мы вошли. Сначала я не обращал на него особого внимания.
По заголовку письма Рерваль понял,что его прислали почти семнадцать лет назад. Оно начиналось словами: «Уважаемая госпожа Придни, от имени командования генерального штаба Альянса Айэкса с прискорбием сообщаю Вам, что ваш сын Масим Придни, капрал, пропал без вести в ходе боев в Лонкорте на этой неделе…»
— Дождь прекратился, — сказала Мюрил. Предрассветное сияние пробивалось сквозь окна кухни.
Пожилая женщина спала, свернувшись калачиком на скамейке. Ларкин, сгорбившись, сидел за столом, потягивая сакру из стакана. Кровоподтёки на его лице стали почти чёрными, но Мюрил больше беспокоилась о ране на затылке.
Все остальные давно спали, кроме Каффрана и Рерваля, чья очередь была нести караул.
Мюрил встала и тряпкой открыла печку. Она подбросила ещё несколько поленьев и растолкала их кочергой.
— Ты в порядке? — спросила она.
— Ага, — сказал Ларкин. Он всё ещё изучал письмо, которое показал им Рерваль. — Бедная старушка, все это время ждала… семнадцать лет… в ожидании, что сын вернётся…
— Думаешь, поэтому она не покинула это место?
— Думаю, да. Она осталась ждать сына, который пропал без вести.
— Бедная женщина, — сказала Мюрил, глядя на спящую фигуру. Она села напротив Ларкина.
— Расскажи мне о Куу.
— Куу?
— Да, о Лайдже, гак его, Куу. Он чуть не убил тебя, Ларкс. Это ведь не из-за какой-то старушки, верно?
— Он был пьян. Он причинил ей боль.
— И тем не менее… есть ведь что-то ещё, кроме этого. Не так ли?
Ларкин пожал плечами. Жест был болезненным. Мюрил пожалела, что рядом нет Дордена, Курт или хотя бы санитара, чтобы осмотреть локоть и рёбра Ларкина.
И голову заодно.
— Не понимаю, о чём ты, — ответил он.
— Я имею в виду, — продолжила Мюрил, — что у вас с Куу что-то не чисто. Все это знают. Понятия не имею, когда и как это началось, но кое-что у вас есть.
— Кое-что?
— Вражда.
— Может быть…
— Ради всего святого. Ларкс! Я могла бы помочь!
— Помочь мне? Нет, Мюрил, ты не захочешь мне помочь. Никто бы не захотел оказаться втянутым в то, что я делаю.
— А что ты делаешь? Я имею в виду, какого гака ты вызвался добровольцев в эту команду, если знал, что Куу уже там?
Ларкин улыбнулся. Он отхлебнул свой напиток. Мюрил заметила, как прозрачный ликёр окрасился кровью, когда он опустил стакан.
— Я имею в виду… у вас двоих давняя вражда, о которой все знают. Он обращается с тобой как с дерьмом. И вот ты записываешься в команду, где, как тебе известно, он тоже есть. Обычно ты изо всех сил стараешься держаться от него подальше, но теперь это выглядит так, будто ты специально хотел оказаться поблизости, чтобы… о, гак!
— Теперь до тебя дошло, — улыбнулся Ларкин.
Мюрил побледнела. — Какого гака ты задумал?
— Ничего такого, о чём тебе следовало бы знать. Забудь об этом.
— Нет уж, Хлейн! Выкладывай!
— Расплата, — сказал он.
— Расплата? За что?
— Не важно. Мне нужно сменить Каффа. Он отхлебнул из стакана и встал.
— С такой головой? Ты уверен?
Он снова сел, моргнув, и пальцами осторожно ощупал затылок. — Ну, может и нет.
— Так о какой расплате идёт речь?
— Ты вряд ли поймёшь.
— А ты попробуй.
Ларкин улыбнулся. — Ты хорошая девочка, Мюрил.
— Все так говорят. Не меняй тему. Расплата.
— И что я должен тебе сказать? Например, что хочу отомстить за то, что Куу донимал меня с того дня, как мы впервые встретились? Было бы здорово, да? Он превратил мою жизнь в муку, ни во что меня не ставил, избивал меня. Вполне бы сошло за причину?
Она пожала плечами. — Наверное. Куу ублюдок. Хищник. Он травит всех, кого может. Знаешь, Кафф ненавидит его. После того случая на Фантине. Я знаю, что Гаунт вмешался, но Кафф уверен, что Куу действительно убил ту женщину. Каффа самого чуть к стенке не приставили из-за этого.
— Я отмазал Каффа, — сказал Ларкин. — Я и Ещё-Разок. Мы отвели подозрение от Каффа и подставили под удар самого Куу. Брагг наговорил на него. Затем Гаунт отмазал Куу, формально. Назначил порку, а не расстрел. Он получил плетей, а виноват в этом я. Я и Ещё-Разок.
— Значит, теперь его ненависть сосредоточена на тебе, раз Брагга больше нет?
— Вроде того, — проговорил Ларкин с нехорошей улыбкой.
— Так вот почему ты хочешь…
Ларкин вскинул палец. — Я никогда этого не говорил. Что, если я хочу поквитаться с Куу, потому что я сумасшедший? Все знают, что я сошёл с ума. Безумный Ларкин, так уж повелось.
— Да, но…
— У меня с головой не в порядке. Все это знают. Допустим, я преследую Куу, потому что я чокнутый.
— Ты не чокнутый.
— Спасибо, но присяжные ещё не собрались. Мне все равно. Может, я просто не в себе. Берегись, Лайджа Куу.
— В чём настоящая причина? — спросила она.
Ларкин колебался. Он хотел сказать ей, но он понимал, как другие относятся к нему. Безумный Ларкин. Ненадежный. Псих. Больной на голову.
— Он убил Брагга, — просто сказал он.
— Он – что?
— У меня нет доказательств. Ни малейших. Но, судя по тому, что он сам мне сказал, он убил Брагга. За то, что тот на него настучал. А теперь хочет прикончить и меня, поэтому я решил действовать, чтобы его опередить.
Она уставилась на него. — Это правда?
— Я уверен в этом. Но не жду, что ты тоже поверишь. На самом деле, наверное, я только что подтвердил, что всё-таки спятил.
— Нет, — сказала она и наклонилась к нему.
— Ларкс… расскажи об этом Гаунту. Ему, Корбеку или Дауру. Они тебе помогут. Не делай того, о чём потом пожалеешь.
— Вроде того, чтобы убить Куу, прежде чем он убьет меня? Слишком поздно. И не имеет значения, во что верят Гаунт или Корбек с Дауром. С тем, что у меня есть, их руки будут связаны. Считаешь, я не думал об этом? Всё идёт своими чередом.
Он неуверенно поднялся и взвесил свой лонг-лаз в руке. — Спасибо, что вынудила Куу отстать от меня, — сказал он, — но сделай мне одолжение. Забудь весь этот разговор. Так будет лучше.
Яркое рассветное солнце заливало своим светом задние лужайки особняка. Над мокрой травой поднимался туман.
Краем глаза он уловил движение. Ничего особенного, как будто что-то просто мелькнуло вдали. Мелькнуло едва заметно.
Каффран оставил свой пост в оранжерее и побежал к центральной лужайке за домом. Пение птиц слышалось повсюду вокруг него. Он приблизился к одному из самых дальних сараев и распахнул дверь.
— На выход! Сейчас же! — рявкнул он, нацелив лазерную винтовку внутрь.
Молодой айэксегарианский солдат выглядел неопрятно. У него была грязная, спутанная борода. Он, щурясь, вышел на свет, и поднял руки над головой.
— Не трогайте её, — сказал он. — Она не виновата.
— Молчать, руки на стену! — отрезал Каффран.
Солдат развернулся и упёрся растопыренными руками в стену сарая.
Каффран приблизился, чтобы обыскать его, направив лазган мужчине в спину.
Внезапно зажужжал вокс.
Он отступил и подкорректировал настройку микробусины.
— Повторите! Повторите! — отчеканил он.
Вокс снова подал сигнал, и Каффран услышал единственное слово.
«Возмездие».
ГЛАВА 12. Где угодно, но не здесь.
«Эх, солдат я хоть куда,
Своей стране я предан весь.
Сэр, отыщите мне врага,
Где Вам угодно, но не здесь.»
Девять человек погибли. Шестеро были ранены. Ещё трое получили газовые ожоги, из-за порезов на снаряжении.
В семнадцатом взводе царил беспорядок. И Рэглон знал это. Гаунт видел, как потрясён начинающий сержант и как он во всём винит себя. Это был его первый боевой выход, и в результате меньше половины взвода осталось в живых, сохранив боеспособность.
Лазутчики Гаунта довольно быстро рассредоточились по угрюмым руинам мельницы Сантребар. Дождавшись когда все четыре подразделения займут позиции у окон и другие огневые точки, Дорден привлёк полдюжины солдат, чтобы те помогли ему с ранеными из взвода Рэглона.
Двое были при смерти. Сикре и Мквил; их уже не спасти. Дорден позвал Цвейла.
Время приближалось к 19.00, и начало темнеть. Приглушённый грохот контр-атаки всё ещё долетал до них по пустоши с юга, как и протяжное уханье супер-осадных орудий. Вокруг до сих пор всё было окутано жёлтым газовым туманом.
Где-то через час пошёл дождь. Свет изменился, низкие жёлтые небеса окрасились лёгким румянцем. Это напомнило Голке, как под влажной кистью меняется акварель. Много лет назад он любил рисовать. И теперь, стоя у одного из низких окон мельницы, он почти что любовался видом.
Пейзаж выглядел пустым и непривлекательным, но что-то в нём всё равно было. Тёмная, охристого цвета земля и белёсое небо, постепенно темнеющее до серо-голубого.
Под весом полевого доспеха, тяжелого плаща и в респираторе, он чувствовал себя отстранённым. Это была земля, за которую он сражался. Земля, за которую он воевал всю свою сознательную жизнь. Вокруг, на сколько хватало глаз, не было ничего, кроме шрамов войны. Это не было похоже на поле брани, ландшафт выглядел так, словно его извратило грубое колдовство безжалостного сражения. Раздет, сожжён, отравлен, изуродован и убит.