Внешний осмотр не оставляет ни малейших сомнений. На жертвах отчетливо видны следы преступного насилия. Изучить их лучше позволит только аутопсия. Прежде чем поручить служащим похоронного бюро транспортировку тел в Институт судебно-медицинской экспертизы Пуатье, Мари берет образцы крови для проверки наличия карбоксигемоглобина – показателя отравления угарным газом. Обычно у некурящего взрослого он не превышает 3 %, но в случае поглощения дыма доходит до 66 %. Она также оборачивает головы, руки, ноги, кисти и ступни жертв в пакеты из крафт-бумаги. Лежавшие на полу лоскуты мяса тщательно упаковываются в стерильные контейнеры и нумеруются. Все эти меры предпринимаются для того, чтобы при транспортировке в университетскую больницу сохранить все улики.
Каждое тело помещается в герметичный чехол, опечатывается и передается работникам похоронного агентства.
Все процедуры завершены, и теперь Мари может передать инструкции санитарам морга и вернуться домой.
Все остальное происходит уже на следующий день в соответствии со строгим регламентом, согласно которому оба тела в герметичных чехлах направляются в отделение компьютерной томографии университетской больницы. Только представьте себе эту тайную транспортировку из холодильной камеры института судебно-медицинской экспертизы к одному из трех компьютерных томографов! Семь часов утра, и мы действуем очень быстро – все для того, чтобы избежать встречи с живыми пациентами. Как только тело оказывается на столе КТ (по-прежнему в закрытом чехле), все проходит очень быстро. За несколько минут компьютерный томограф делает снимки, которые затем обрабатываются оператором в зависимости от запросов судмедэкспертов. Обработка может выполняться в любое удобное время, чтобы не занимать компьютерный томограф, который нужен для обслуживания живых пациентов сразу после наших оккультных действий.
В понедельник утром в зале для собраний полным-полно народу. В воздухе витает аромат кофе и горячих круассанов. Проведение двух вскрытий для обнаружения признаков преступления – задача, требующая работы целой команды специалистов. Мы сварили к завтраку кофе, а приглашенные эксперты принесли круассаны. Снимки КТ проецируются прямо на белой стене зала. Надо сказать, они впечатляют в равной степени – не важно, идет ли речь о муже или жене. Конечно, в том, что смерть имела насильственный характер, никаких сомнений не было сразу же, но то, что удается выяснить с помощью компьютерной томографии, превосходит все ожидания. Перед нами красноречивая картина крайнего насилия: проломленные черепа, расколотые челюсти, сломанные шейные позвонки, ушибы гортани, не говоря уже о нескольких поврежденных ребрах. Рентгенологи проделали колоссальную работу по 3D-реконструкции костных повреждений. Мари погружает нас во внутреннее пространство черепной коробки, чтобы лучше показать значимость переломов. Вот в этом и заключается преимущество современной медицинской визуализации – в воспроизведении точных изображений, показывающих костные повреждения еще до того как в ходе аутопсии, при отсепаровке, будут перемещены соответствующие фрагменты. Легко представить себе, какое впечатление производят такие изображения на присяжных заседателей во время суда.
Похоже, что утро будет долгим, поэтому принимается решение организовать работу команды оптимальным способом. В нашем распоряжении есть два зала для вскрытий, и судмедэксперты распределили задачи. Мари займется вскрытием тела мужчины. Ей помогает стажер – студентка-юрист: она будет вести протокол вскрытия и заодно приобщаться к ужасам жизни на практике. Тиффани проведет аутопсию тела женщины вместе с экстерном, уже привыкшим к таким процедурам. С санитарами морга все сложнее: не все они еще пришли на работу (у них она посменная) – придется обращаться к ним поочередно. То же самое и со следователями: руководитель следственной группы отправился вместе с Мари, а судебный фотограф будет переходить из зала в зал.
Что касается меня, то, поприветствовав собравшихся, налив кофе в любимую кружку (это настоящее произведение искусства мне подарили мои подчиненные: на одной стороне надпись «Кто здесь шеф?», а на другой – изображение черепа) и, главное, ухватив круассан, я удаляюсь к себе в кабинет и приступаю к той части нашей деятельности, о которой почти никто не догадывается. Речь идет о работе на компьютере и написании отчетов.
Время идет, страниц у меня становится все больше, и вдруг звенит телефон:
– Шеф, Мари просит вас прийти в зал.
– Она уже закончила?
– Нет, все еще продолжается внешний осмотр, но она хотела бы посоветоваться с вами.
Я быстро смотрю на часы и понимаю, что у нее явно какие-то трудности. В это время она обычно уже давно занимается исследованием органов. Я отрываюсь от компьютера и погружаюсь в прохладу прозекторской. Уже знакомая нам гамма запахов дополняется еще одним образчиком – сегодня здесь преобладает стойкий запах пожара. Он все еще исходит от нашей одежды. Вентиляция с ним не справляется.
– У вас голова не болит от этого запаха?
– Не только болит – меня уже начинает подташнивать. Я хочу посоветоваться с вами. Я уже показывала повреждения Тиффани, но мы никак не можем понять, с чем они связаны.
Я сразу же понимаю, почему Мари закончила внешний осмотр только сейчас. На теле столько повреждений, что их выявление, описание и фотографирование требует огромного количества времени и затягивает вскрытие. К тому же, чтобы зафиксировать повреждения под волосами, пришлось сбривать волосяной покров.
Под сбритыми волосами на коже головы присутствуют многочисленные, очень характерные следы внешнего воздействия. Некоторые из них находят друг на друга. Каждое такое повреждение представляет собой кровоподтек размером от 35 до 40 мм в длину и от 15 до 20 мм в ширину. На каждом кровоподтеке видны мелкие ссадины, они идут параллельно друг другу, «ленточками», расстояние между ними составляет от 2 до 4 мм. В нескольких местах от них разорвана кожа: раны идут перпендикулярно царапинам прямо посередине.
Мы никогда не видели ничего подобного. Как правило характер повреждений отражает свойства травмирующего предмета. Я помню восхитительный пример альтернативного использования теннисной ракетки. На теле жертвы (разумеется, она выжила) остались следы в виде квадратов от струн – изумительные, геометрически правильные. Но в нынешнем случае я напрасно напрягаю память и терзаю извилины своего головного мозга – у меня нет никаких предположений.
– Даже не знаю, что сказать, Мари. А вы не заметили на месте пожара каких-нибудь особенных предметов?
– Нет, но, честно говоря, там был такой беспорядок…
– Не представляю себе, что могло оставить такие следы.
– Я все сфотографировала. Мы сможем подумать об этом и позже.
Я соглашаюсь с ней и возвращаюсь к себе в кабинет.
По итогам вскрытия в бронхах обеих жертв не выявлено следов копоти. Значит, они погибли не на пожаре. Еще одним доказательством того, что мужчина и женщина умерли до начала пожара, является низкий уровень карбоксигемоглобина – 1,3 %. Нет ни малейших сомнений в том, что угарный газ не попал внутрь их организмов. Женщине нанесли 17 ударов по голове, но ни один из них не имеет ничего общего с теми ударами, которые достались мужчине. При этом удары по голове стали смертельными для них обоих. Ближе к вечеру Мари и Тиффани отправляют свои предварительные выводы, перед тем как составить окончательный отчет. Сложная работа с учетом большого количества повреждений, которые придется описывать поочередно, хотя иногда одна удачная фотография способна заменить долгие рассуждения.
Все кончилось для этой пары молодых и мирных пенсионеров. После ужасного убийства и вскрытия – последнего насилия над их телами, необходимого, чтобы восторжествовала правда, – они обретут покой.
Все следующие дни мы напрасно ломаем себе голову, пытаясь определить, какой именно бытовой предмет мог оставить такие следы, но все бесполезно: тела по-прежнему хранят свою тайну. Зато в местной прессе появляется сообщение о задержании подозреваемого. На месте преступления остались многочисленные следы ДНК, которые помогли следователям, и они в пятницу задержали предполагаемого преступника – 39-летнего мужчину. По некоторым данным, он «является родственником» жертв, но никаких более подробных сведений ни о степени родства, ни об обстоятельствах его задержания в департаменте Приморская Шаранта не приводилось. Задержанного помещают под стражу, затем вызывают к прокурору и следователю Ла-Рошели, которые принимают решение о возбуждении уголовного дела по факту убийства и умышленного поджога жилища. Но у нас почти нет времени следить за этой историей. У нас на очереди другие мертвые для вскрытия.
Я уже совсем забыл об этом деле, как вдруг мне звонит следственный судья, которому было поручено расследование. Таков удел любого шефа: как только начинаются проблемы – виноват всегда он.
– Доктор, у меня проблема с делом М. Я не нахожу отчет аутопсии. У меня есть предварительные выводы, но мне их недостаточно…
Фамилия мне ни о чем не говорит.
– Дело М.?
– Да, двойное убийство в Сожоне. Ваш специалист был на месте преступления, и у меня есть его отчет внешнего осмотра тела и предварительные выводы, но нет окончательного заключения.
– Подождите немного, пожалуйста. Возможно, я смогу вам помочь, мне надо посмотреть нашу базу данных.
– Я был бы вам очень признателен. Дело в том, что по этому делу под стражей находится подозреваемый, и ему кажется, что он сидит уже слишком долго. К тому же, у него адвокат…
К счастью, мы всегда сразу же архивируем документы на сервере университетской больницы. Доступ к базе данных имеют только врачи и технические специалисты. Я немедленно начинаю искать отчет аутопсии, но ничего не нахожу по указанной мне фамилии.
– Странно, но у меня нет никаких документов по этой фамилии, я даже не нахожу файл с предварительными выводами.