Мы с прокурором возвращаемся к нашим запланированным занятиям по теме «Юриспруденция и судебная медицина».
Время от времени, члены команды подходят к огромному дубу, чтобы попить воды или просто немного отдохнуть от дикой жары, раскрыть герметичные комбинезоны и проветрить мокрые от пота майки.
Через два часа работы мы подводим предварительные и довольно неплохие итоги совместных усилий: пять ведер с землей, многочисленные обрывки одежды и почти полный скелет. К сожалению, все еще не хватает очень важного элемента – головы.
– А где же голова? Я не могу обойтись без нее.
– Возможно, в норе, – неуверенно говорит Алексия.
– Это невозможно, – снова вступает в разговор садовник, который все больше входит в образ детектива, и ему это явно нравится. – Она не вошла бы в нору. Нет, она бы скатилась отсюда. Смотрите – нора располагается на склоне.
Он снова берет секатор и режет, режет, режет. Наконец раздается крик радости.
– Ура! Шеф, я нашел вашу голову! То есть я хочу сказать, конечно, не вашу, а… Ну вы меня поняли. Вас не смущает, что я зову вас шефом?
– Совершенно не смущает. И я очень признателен вам, без вас мы бы не справились.
На лице садовника сияет счастливая улыбка.
Операция закончена. Мои ассистентки могут наконец снять свои белые спецкостюмы и остаться в одних майках – на радость нашему садовнику. Он постепенно возвращается к жизни – во взгляде появляется здоровый блеск, особенно при виде девушек в мокрых майках.
Ну а мы с прокурором тоже закончили работу над нашей программой. Удачный день. Мы возвращаемся в Пуатье, куда также везут и тело в чехле, и ведра с землей.
На следующий день мы собираемся в зале для вскрытий, чтобы провести необычную аутопсию – с запахом земли и гумуса. Это единственное комфортное место в университетской больнице: на улице жара 38 °C, а в прозекторских царит прохлада 18 °C. Медицинская визуализация не дает никаких результатов, как и внимательное изучение костных останков.
Следователи поработали на славу: им удалось найти стоматолога умершего мужчины. Стоматологические данные подтвердили его личность.
С учетом того, что рядом с телом были найдены пустые упаковки от антидепрессантов, мы придерживаемся версии самоубийства. Токсикологическая экспертиза проводиться не будет (ее можно было бы провести на зубном камне, сохранившемся на зубах, но это слишком сложная и слишком дорогая процедура). Что касается гумуса, то никаких аномалий выявлено не было.
– Шеф, а что нам делать с землей? Вы видели ее количество?
– Не беспокойтесь, я найду куда ее пристроить. Да, я возьму ее в сад. Это полезно для овощей.
– Ну а скелет?
– Кости мне не нужны. Для соусов все необходимое у меня есть. А наваристого бульона из этих костей не сваришь. Так что скелет вернется к себе домой.
Я возвращаюсь в свой кабинет и звоню прокурору Ангулема.
– Добрый день, господин прокурор. Это доктор Сапане.
– А, Чарли! Как поживают ваши ангелы?
– Простите, вы о чем?
– Доктор, позвольте открыть вам тайну. У вашего садовника остались самые приятные воспоминания о том дне. Вчера он был в центре внимания журналистов. Послушайте, что пишут об этом в местной газете: «Для сбора вещественных доказательств приезжал судебно-медицинский эксперт из Пуатье вместе со студентами. Была проведена скрупулезная работа. Все, как показывают по телевизору», – сообщил муниципальный работник.
– ?!
– А сегодня утром он снова заговорил об этом деле со следователями и спросил у них: «А где Чарли и его ангелы?» Так что у вас теперь новое имя!
Мотор!
Крошечный электропоезд, точная копия высокоскоростного поезда TGV Национальной компании французских железных дорог SNCF, нарезает круги по замкнутой окружности. Через каждые две минуты он с включенными фарами въезжает в тоннель из папье-маше. Потом он выезжает и мчится по рельсам до тех пор, пока снова не въезжает все в тот же тоннель. В окнах вагонов можно различить миниатюрные силуэты пассажиров. Кажется, ничто не может остановить непрерывное мелькание состава. Даже женщина, лежащая в эпицентре этого движения. Она лежит на спине на полу, ее светлые волосы каскадом ниспадают на ковер. Вокруг головы растекается лужа крови вперемешку с мозгами. У ног женщины поблескивает массивный крупнокалиберный револьвер из вороненой стали…
«Готово – снято!» Магия кино: мертвая оживает. Сцена преступления сменяется эпизодом на станции метро в час пик. Повсюду суетятся монтажники и операторы, они переговариваются между собой, тянут кабели. Честно признаюсь: я впервые участвую в съемке фильма, и все, что происходит вокруг, мне очень нравится. Даже обедать, сидя напротив жертвы, в то время как из ее «смертельной раны» все еще течет «кровь», хотя ощущения, конечно, немного странные. «Извините, – говорит она мне, – я не переодеваюсь, потому что, возможно, мы еще будем снимать несколько дублей сразу после обеда».
Зато я могу любоваться восхитительной работой гримерши: поддельная кровь и частички мозга из смеси банана и варенья из красной смородины выглядят идеально. Очень реалистично и почти аппетитно.
Но больше всего меня удивляет огромное количество задействованных ресурсов для съемки эпизода продолжительностью всего в несколько секунд. Прожекторы, электрические генераторы, камеры, мониторы, компьютеры, грузовые машины с различным оборудованием – столько всего! Любого государственного служащего такой масштаб поражает. Все это кажется излишеством, так и хочется призвать всех быть скромнее, особенно учитывая мою роль в этом деле. А я здесь исключительно для того, чтобы выступить в качестве технического консультанта по поводу сцены убийства.
Все утро я помогал реквизитору, в обязанности которого входило определить местоположение пятен крови – оно должно соответствовать требованиям сценария.
Нужно, чтобы было возможно все – как преступление, так и самоубийство. Я предлагаю добавить еще несчастный случай. Дело в том, что, в зависимости от обстоятельств, брызги крови или мозгов будут выглядеть по-разному. Между тем существуют специалисты в области морфоанализа следов крови, которые изучают карту кровяных брызг на окружающих поверхностях, и они могут установить, в каком именно месте находился стрелок и его жертва в момент убийства.
У меня были все основания стать консультантом этого эпизода. Сценаристку фильма вдохновило воспроизведение одной сцены реального преступления. Дело было в ноябре 1999 года. Судмедэксперт обнаружил тело своей жены в полуподвальном помещении собственного дома. Она умерла от пулевого ранения в голову. Вначале считалось, что это самоубийство, но затем эта версия уступила место варианту с убийством, замаскированным под самоубийство. Судмедэксперту выносили приговор дважды: сначала в 2008 году, потом в 2010-м – на апелляции. Оба раза он получил по двадцать лет тюремного заключения.
Следуя моим указаниям, вооруженный кисточкой и банкой искусственной крови помощник режиссера начинает наносить ее на стены и потолок. Время от времени он добавляет густые комочки, изображающие брызги мозга. Затем приходит актриса и осторожно ложится в красную лужу. А по команде «Мотор!» всё замирает.
Моя работа закончена, я собираюсь уезжать из Байонны, где снимается фильм, и вернуться домой, как вдруг меня окликает главный режиссер Реми Бюркель. Вообще-то мы с ним едва знакомы, но обращаемся друг к другу на «ты». Я обнаружил это сегодня утром. Судя по всему, обращение на «ты» – давняя кинематографическая традиция, что-то вроде: «Мы здесь все свои».
– Эй, Мишель, послушай, а ты бы не хотел сыграть одну из ролей?
– Я? Ты смеешься? Я же не актер. Это, конечно, заманчивое предложение, но мне сейчас не до шуток!
– Быть актером необязательно. Ты только будешь делать то, что уже умеешь делать. Ты можешь сыграть эксперта в области судебной медицины на судебном процессе с участием присяжных. Съемки будут проходить в ноябре в Туре. Если я правильно понимаю, то ты в этом разбираешься. У тебя даже есть талант рассказчика.
Я чувствую, что это может быть интереснейший опыт. В конце концов, в тех судебных процессах, в которых я участвую, я уже играю роль актера. Тогда почему бы и нет? У меня отпадают последние сомнения, и я принимаю предложение. Так в конце декабря 2012 года я пустился в неожиданное для себя приключение.
За несколько месяцев до этого мне позвонила сценаристка Доминика Гарнье и рассказала о планах подробнее. Речь шла о съемках телефильма под названием Intime Conviction («Внутреннее убеждение») по заказу франко-немецкого телеканала Arte. Фильм основан на реальных событиях – подозрительной смерти супруги судебно-медицинского эксперта. Классический детектив, оригинальность которого заключалась отнюдь не в сюжете. Дело в том, что показ фильма по телеканалу Arte должен совпасть с «настоящим» постановочным судебным процессом с участием присяжных заседателей, который демонстрировался в форме веб-сериала из 35 серий на интернет-сайте телеканала в течение трех недель. Затем пользователям Интернета и присяжным заседателям предложат проголосовать, основываясь на своем внутреннем убеждении (отсюда и название фильма), – виновен или невиновен муж в убийстве своей жены.
Доминика попросила меня посмотреть сценарий фильма и указать на возможные ошибки или неправдоподобные моменты. Из любопытства я согласился, убрал некоторые детали и вернул свою копию сценария с замечаниями. Доминика согласилась с ними и затем попросила меня встретиться с Филиппом Торретоном – актером, который должен был сыграть судмедэксперта, – чтобы дать ему ряд технических советов. Так я провел несколько часов наедине с известным актером у себя в кабинете, отвечая на его вопросы об оружии, вскрытиях и методах криминалистики. Что-то вроде ускоренного обучения судмедэксперта или преступника – кому как нравится…
Я знал сценарий и консультировал исполнителя главной роли, так что когда Доминика предложила мне стать еще и консультантом сцены убийства, то оснований отказать ей у меня не было. Я уже все попробовал, оставалось еще только стать актером. И я не стал возражать.