В районе Гранд-Гарен города Ангулема царит напряженная обстановка. За кордонами полиции, удерживающими толпу зевак, обращает на себя внимание скрывающий свое лицо под капюшоном какой-то подозрительный тип. На глазах у него темные солнцезащитные очки. Ему явно не по себе. «Это один из свидетелей, но фокус в том, что он местный криминальный авторитет», – шепчет мне на ухо один из полицейских. «Здесь он чувствует себя хозяином. Вот поэтому наше присутствие не может не раздражать его». С юридическими процедурами происходит небольшая задержка. Я пользуюсь этим, чтобы сделать несколько фотографий общего плана. Каждый раз, когда я направляю объектив фотокамеры на фигуру человека в капюшоне, он поворачивается ко мне спиной или прячется в толпе. Я понимаю, что он охотно убил бы меня на месте, если бы у него была такая возможность.
С прибытием подследственного в сопровождении конвоя в толпе раздается возбужденный шепот. Сцена напоминает торжественный выход торреро на арену в день корриды. Из полицейского фургона выводят в наручниках 34-летнего Мустафу, хорошо известного работникам правоохранительных органов по фактам насильственных преступлений. Судья просит конвой снять с подследственного наручники. Начинается следственный эксперимент.
Преступление произошло в прошлом году, в августе, во второй половине дня. Кадер и Мустафа что-то не поделили между собой, и в результате ссоры страдает затылок Мустафы: в ходе драки Кадер наносит противнику несколько незначительных ран садовым прививочным ножом. Местный воспитатель и тренер по боксу Абдалла – он женат, и у него семеро детей, – вмешивается в ситуацию и разнимает дерущихся, но конфликт на этом не заканчивается. В этот августовский вечер все еще светло, но уже не жарко. Подогреваемый сильным желанием взять реванш, Мустафа поджидает Кадера возле подъезда. Абдалла снова вмешивается в конфликт, но Мустафа всаживает ему нож в грудь, затем садится на свой скутер и уезжает. Полиция задерживает его некоторое время спустя в больнице Ангулема, куда он поехал зашивать себе несколько порезов.
Вот основная информация по этому делу. Проблема в том, что если входить в детали, то версии участников и свидетелей конфликта варьируются от необходимой обороны до открытой агрессии.
Вскрытие тела жертвы не поможет узнать правду, несмотря на то что мы используем самые современные методы.
Снимки компьютерной томографии и вскрытие грудной клетки легко позволяют установить причину смерти. Удар лезвием сверху вниз в область левой ключицы повредил подключичную артерию, полностью перерезал подключичную вену и пробил верхнюю долю левого легкого, затем перерезал легочные вену и артерию и задел другие, нижерасположенные участки. Обильное кровотечение не оставляло шансов выжить – мы легко можем представить, что было потом: Абдалла делает пару шагов, бормочет несколько слов, спотыкается и падает на землю. Безнадежная ситуация. Все усилия врачей скорой помощи оказались напрасными. Они только сломали Абдалле грудину, когда делали непрямой массаж сердца, пытаясь спасти ему жизнь.
После описываемых событий прошло чуть меньше года, и меня вызвал следователь для участия в следственном эксперименте. Накануне судья прислал мне нож, поставив следующую задачу: «Исследовать нож, опечатанный под номером ВОСЕМЬ (нож с деревянной рукоятью каштанового цвета, обнаруженный в зарослях на дороге, ведущей от района Петит-Гарен в Ангулем). Этот нож был использован для нанесения смертельного удара». Это большой старинный мясницкий нож для разделки мяса, общая длина которого составляет 385 мм. На нем нет ни фабричного клейма, ни указания фамилии производителя. Я сразу же понимаю, что у этого ножа есть все необходимые качества, чтобы пробить человеку грудную клетку. Лезвие насажено на ручку на глубину 100 мм и зафиксировано заклепками. Свободная часть лезвия – 285 мм. На лезвии видны следы многократной заточки. Толщина тыльной стороны лезвия в самом широком месте – 3 мм. Кончик лезвия заострен, причем само острие лезвия доведено до идеального состояния. На поверхности деревянной ручки присутствует возрастной налет, образовавшийся в результате многолетнего использования ножа; в некоторых местах имеются сколы. Он очень эргономичный, расширяется к обоим концам (55 мм в самой широкой части и 35 мм в узкой). Одно из этих расширений служит гардой, ширина которой составляет 20 мм. Нож удобно держать в любом положении. Размеры гарды (55 мм на 20 мм) немедленно вызывают у меня в памяти один из снимков, прилагавшихся к протоколу вскрытия. На этом снимке я обратил внимание на розовый ореол вокруг раны, размеры которого были близки к размерам гарды: 23-сантиметровое лезвие полностью вошло в тело, разрушив жизненно важную часть организма.
Возвращаемся к следственному эксперименту: чтобы понять обстоятельства трагедии, следователь просит подозреваемого воспроизвести сцену в его версии. В качестве оружия выступает резиновый нож. В роли Абдаллы – сотрудник полиции с таким же ростом и такого же телосложения, что и жертва преступления. Затем свою интерпретацию случившегося будут давать дожидающиеся своей очереди восемь свидетелей. Еще один человек играет роль Мустафы. На протяжении пяти долгих часов каждый участник следственного эксперимента предоставит свое собственное объяснение. Каждый раз я фотографирую и делаю пометки у себя в блокноте.
Мустафа уверяет, что после конфликта с Кадером он уже садился на скутер, чтобы уехать, когда увидел, что в его сторону направляется Абдалла. Во время первых допросов он заявляет следующее:
«Он подошел сзади. Я резко встал со скутера, и скутер упал. Я поднял скутер с земли, чтобы уехать. Все это время я получал удары. Абдалла сказал мне: „Ты сдохнешь в любом случае, ты умрешь – от этого удара ты уже не выживешь“. И тогда я испугался, открыл багажник у скутера, взял нож – мне не давали уехать, меня избивали, и я испугался за свою жизнь. Я воспользовался ножом, чтобы отражать удары, чтобы защитить себя. Я опустил голову, сжал нож в правой руке и стал размахивать им направо и вверх в целях самообороны, не имея ни намерения нанести удар, ни тем более убивать. Я только хотел уехать оттуда подальше и как можно быстрее. Наконец я почувствовал, что мне удалось вырваться, я вскочил на скутер и сразу же уехал».
Судья: Как вы думаете, сколько ножевых ударов вы нанесли?
Ответ: Мне кажется, что я ни разу не ударил его ножом.
Судья: Вы почувствовали, что задели жертву ножом?
Ответ: Нет.
Судья: Вы не признаете, что нанесли жертве смертельный удар ножом?
Ответ: Нет. Мне это говорят, и я не возражаю. Но мне кажется, что я не задевал его ножом.
Проблема в том, что, когда врачи осмотрели Мустафу после задержания, они не нашли никаких следов от ударов – только дневные порезы на затылке. Никаких других следов в виде гематом или кровоподтеков, которые могли бы свидетельствовать об ударах, нанесенных Мустафе, отмечено не было. А ведь Абдалла, будучи опытным тренером по боксу, умел пользоваться своими кулаками и легко смог бы отправить соперника в нокаут.
Что касается тех движений, которые производились в ходе следственного эксперимента, то они соответствуют его описанию: нож удерживается в положении от себя и описывает большие круги, якобы в целях самообороны. Но лезвие, удерживаемое таким образом, в горизонтальном положении, никак не может пробить грудную клетку вертикально. Так что версия Мустафы неправдоподобна.
Что касается свидетелей, осмелившихся дать показания, то варианты крайне противоречивы: один из них говорит, что Мустафа заколол Абдаллу так, как матадор закалывает быка в спину на корриде; второй видел, что Абдаллу ударили ножом, когда он лежал на спине; третий видел все в малейших деталях, но вот только листья деревьев скрыли от него сцену убийства. Четвертый видел, что нож воткнули в область сердца горизонтально. Однако два свидетеля дают нам совпадающее описание: Мустафа стоял на обеих ногах в тот момент, когда наносил смертельный удар. Одна смелая молодая женщина, пренебрегая местным законом омерты, очень точно рассказывает о том, что она видела с высоты своего балкона: взмах руки, вонзающееся вертикально в тело лезвие по самую рукоять, падение жертвы. Все так, как я себе и представлял.
Все эти свидетельства, такие же непримиримые между собой, как разные течения Социалистической партии, будут озвучены во время судебного процесса с присяжными заседателями департамента Шаранта в Ангулеме. В этом процессе участвовую и я. Суд будет проходить в напряженной обстановке, как и следственный эксперимент, и сопровождаться привлечением большого количества полицейских для обеспечения безопасности. Даже сам руководитель следственной группы будет говорить во время своего выступления о сложных условиях расследования этого дела, законе молчания и страхе расправы у редких свидетелей. Наступает моя очередь выступать с речью.
У меня большой опыт выступлений в судах присяжных заседателей. Таковы требования профессии, которой я посвятил многие годы. Я подготовился к выступлению как обычно. Читаю я быстро, и мне было достаточно просмотреть по диагонали все дело, чтобы определить некоторые важные элементы. Затем в отчете вскрытия я сделал схематичный рисунок с изображением грудной клетки, ножа и его размеров, направления удара, затем добавил «ореол» вокруг раны и ее размеры. Я снова просмотрел отчет о проведении следственного эксперимента объемом в 41 страницу и выбрал те из них, на которых были фотографии. Для всех других страниц я рассчитываю на свою память. Бесполезно пытаться предугадать вопросы, которые могу задавать адвокаты, государственный обвинитель или председатель суда. Такой способ подготовки к выступлениям уже давно избавил меня от страха появления перед публикой.
Обращаясь с речью к присяжным и судьям, я сразу перехожу к сути дела: повреждения, обусловленные полным погружением лезвия в тело по самую рукоять; положение лезвия в теле; вызвавшее эти повреждения движение ножом; подтверждение недостоверности версии подозреваемого, а также то, что только двое свидетелей дали показания, соответствующие моим выводам. Кратко, ясно, эффективно. Председатель суда задает мне несколько чисто формальных вопросов и просит меня оставаться в зале суда до особых распоряжений. Необычная просьба. Я начинаю понимать ее смысл только тогда, когда слышу, что выступать сейчас будет другой судмедэксперт. Какой сюрприз. Я ничего об этом не знал. Поэтому не без любопытства я с нетерпением жду появления моего собрата по профессии.