Пол – друг Магали – вскоре после ее смерти сообщил следователям, что она якобы была склонна к депрессиям, но в медицинских документах жертвы не было никакого намека на эту ее особенность. Ни один врач из числа тех, к которым молодая женщина приходила на консультацию в Великобритании, не заметил у нее никаких признаков депрессии. Более того, отец Магали никогда не видел ее подавленной. Чтобы она покончила с собой с помощью фена? Никогда! Самоубийство электрическим током? Да это просто невозможно!
В заключение следует отметить, что жертва сжимала в руке мочалку. Отец заявил, что никогда не поверит, что Магали, которая была правшой, сушила волосы, держа фен левой рукой.
А в правой при этом зачем-то держала мочалку. Так что версия с несчастным случаем очень мало похожа на правду. Вам так не кажется? Сомневался и я. Представьте себе, что чувствовал ее отец!
У отца не было никаких сомнений в том, что его дочь убил ее друг Пол, и на протяжении многих месяцев он пытался добиться от британского правосудия проведения нового расследования. Безуспешно. Он даже посетил Туманный Альбион и рисковал там, на улицах Лондона, попасть под эти нелепые автомобили, у которых руль не там, где обычно, и едут они не с той стороны – что очень непривычно и опасно для нормальных людей. И в результате он лишь наткнулся на стену непонимания, разрушить которую мешало также незнание языка, из-за чего диалоги с представителями британского правосудия можно было назвать весьма условными. Тем не менне он оказался весьма настойчив и провел немало долгих часов, общаясь со следователями. Те цепко держались за свои выводы и за родной им английский язык. Однако им не удалось переубедить отца Магали, и не оставалось ничего иного, как вручить ему отчет аутопсии. Но и это не помогло: отчет не только не поколебал уверенность отца, а, напротив, добавил ему аргументов: в тексте документа упоминались «два поверхностных ожога небольшого размера с наружной стороны правой ноги жертвы». Он перевел отчет на французский язык (за свой счет, кстати, заплатив приличную сумму) и проконсультировался со специалистами. Оказалось, что от поражения электрическим током остаются небольшие ожоги на коже в том месте, через которое ток проник в тело. Следовательно, эти ожоги соответствовали версии об электротравме и убийстве.
Однако исследование легких однозначно свидетельствовало о том, что смерть наступила в результате утопления. Смириться с этим противоречием отец не мог.
Он был склонен думать, что британская полиция хотела уберечь своего подданного от правосудия. Доказательством тому служил тот факт, что тот, кто устанавливал причину смерти при невыясненных обстоятельствах, пришел к выводу о случайном утоплении! И еще более подозрительно, что он вообще не увидел никакого противоречия. Так что же случилось? Поражение электрическим током от фена в качестве очевидной версии? Или утопление, как утверждал служащий, зафиксировавший причину смерти? Две эти противоречивые версии не давали покоя отцу погибшей, и неудивительно, что он стал думать об убийстве. Тем более Пол ему никогда не нравился, и он не понимал, что в нем нашла его дочь – молодой англичанин, любитель пабов и пива, больше ничего.
Не добившись ничего толкового в Англии, отец Магали переключился на правосудие своей страны – упрямый он, если не сказать упертый, – и подал жалобу с предъявлением гражданского иска в высшие инстанции. Его адвокат посоветовал так сделать, чтобы на жалобу действительно обратили внимание. Ведь ничто не мешало настойчивому отцу обратиться с жалобой по месту жительства, но это, скорее всего, не помогло бы.
Итак, все эти события происходили уже четыре года назад. Для следственного судьи расследование такого дела сопряжено со значительными трудностями. Хотя бы потому, что международные процедуры не входят в список его повседневных дел – такое случается, только если речь идет о громких криминальных расследованиях, и тогда они проводятся на основе мощных следственных ресурсов, с хорошим техническим обеспечением. В данном же случае остается только самый простой вариант – прощупать почву по ту сторону Ла-Манша.
Вот так один из следователей и оказался в Лондоне. Там он запросил все документы, изучил все протоколы допросов, встретился с британскими коллегами, осмотрел место трагедии. Это был французский следователь с фантастической интуицией и не менее развитой проницательностью, с очень британской внешностью и безупречным владением английским языком. Поэтому никаких проблем с коммуникацией у него не возникло, включая общение с женщиной-врачом по фамилии Куин.
Несмотря на флегматичный вид, хватка у этого следователя, как у английского бульдога: если ему в зубы попадает кость, он уже не выпускает ее. Даже когда никто не верит, он изучает все эти гипотезы, включая самые нелепые. С неизменным результатом на выходе.
Я принимаю его у себя в кабинете, под мышкой у него толстая папка, и я знаю, что его мнение непоколебимо. Я также знаю, что он не будет мне его навязывать. Мы слишком уважаем друг друга, чтобы давить друг на друга. Он будет ждать, пока я изучу все документы, и потом сопоставит мои гипотезы со своими.
– Как съездили?
– Могу сказать вам только одно: они провели большую работу, и в протоколах содержатся показания разных свидетелей, и этих показаний много. Я проверил все. Так что я оставлю вам материалы, вы почитайте – на чтение уйдет несколько ночей. Так что, если вы страдаете от бессонницы, вам будет, чем заняться. Надеюсь, у вас в лицее основным иностранным языком был английский?
Тонкая форма троллинга: английский – его родной язык. Конечно же мне далеко до его уровня!
Собираясь уходить, он добавляет:
– Честно говоря, я пожалел вас – там в конце есть отчет о вскрытии на французском. Это тот самый перевод, который оплатил отец погибшей. И да, у переводчика нет медицинского образования, так что будьте внимательны!
Он смотрит на меня с легкой усмешкой, и во взгляде его читается азарт. Он словно протягивает мне руку помощи. Может быть, в данном отчете и кроется разгадка этого дела? Не подведут ли меня мои посредственные знания английского языка в области медицины?
Впрочем меня не остановят несколько страниц на английском языке – я использую весь свой опыт. Преимущество работы в команде настоящих профессионалов заключается еще и в том, что можно организовать служебное собрание. С подарком в качестве стимула.
– Итак, один из ближайших международных конгрессов IAFS[34] состоится в Австралии. На имеющиеся у нас средства мы можем отправить туда одного или двух сотрудников с устными выступлениями. Но нужно говорить на очень хорошем английском. Может быть, кого-то это заинтересует? У меня есть отличные материалы для выступления.
Моя маленькая хитрость, смысл которой в том, чтобы упростить себе задачу и в то же время поощрить благие намерения, сработала: многие поднимают руки.
– Итак, на очень хорошем английском языке. Проверять буду я.
Такая самонадеянность граничит с неосторожностью – на самом деле я неспособен на такую проверку. Я блефую, и это работает. Лес рук исчезает, но одна, не без некоторого колебания, остается. Это Кассиопея, наша заведующая клиникой. В награду за смелость ей сразу же достается толстая папка, насчитывающая более 300 страниц. На лице Кассиопеи появляется явное возмущение, она краснеет, но не решается сказать вслух все, что она об этом думает. Присутствующие при этой сцене прыскают со смеху.
– Триста двадцать семь страниц, я пересчитывал их два раза. Это для вас. Только для вас. Я не прошу вас переводить – мне достаточно резюме на двух страницах, не более. У вас два дня. В день по странице.
– Шеф, это сто шестьдесят три с половиной страницы в день…
– Да нет, две страницы резюме за два дня – это одна страница в день. Вы же не будете просить у меня одиннадцать месяцев для двух страниц?
– Ну знаете…
Я оставил для себя несколько ксерокопий: отчет аутопсии (разумеется, на английском), а также его перевод, протоколы патологоанатомических и токсикологических исследований.
Мне нужно прояснить ситуацию и сделать разумный выбор среди гипотез отца Магали, опираясь на убедительные аргументы.
Утопление: чтение отчета аутопсии могло бы заставить меня поверить в эту версию, которая подтверждается заключением судмедэксперта. Весомый аргумент – отек легких. Он часто бывает у утонувших и дает обильную пену, выступающую изо рта. Ее розовато-белый цвет резко контрастирует с черно-серым цветом цианотичных губ. Очень впечатляет на фотографиях.
Но здесь мне надо быть очень внимательным. Дело в том, что легочный отек также случается при некоторых иных случаях смерти, например, когда жертву душат. Или при отравлениях… Могу ли я теперь говорить только об утоплении? И это не считая более естественных причин смерти вроде сердечной недостаточности.
Версия использования яда отпадает – токсикологический анализ рассеивает все сомнения. Отсутствует даже алкоголь. И никаких следов антидепрессантов. Одно штрафное очко достается Полу, утверждавшему, что Магали была склонна к депрессиям.
Заподозрить кардиологические причины тоже не получается, так как у Магали никогда раньше не было никаких проблем с сердцем в силу молодости и хорошего физического здоровья. Я отказываюсь и от этой версии.
Вернемся к версии утопления. В детективах утопить жертву в ванне крайне просто: достаточно неожиданно погрузить голову жертвы в воду и удерживать ее под водой некоторое время. Случаи насильственного утопления, которые пытаются выдать за несчастные случаи, в реальности действительно существуют, но обычно от таких действий остаются следы. Во время принудительного погружения жертва отчаянно и очень энергично отбивается. Это вопрос выживания. Поэтому результаты этой борьбы не заметить нельзя, так как жертва довольно сильно бьется о стенки ванны. Между тем, кроме небольших повреждений на правой ноге, на коже Магали нет никаких других отметин.