ции, и Борис Немцов был официальным кандидатом, а я его официальным доверенным лицом. Было забав-
но видеть, как уважаемые директора заводов отводили
в сторону глаза или вообще делали вид, что не знают
меня, хотя еще несколько месяцев назад приходили
ко мне в эфир и осыпали меня комплиментами.
И вот однажды после нескольких неудачных попы-
ток прорваться к народу Немцов сообщил мне, что он
договорился о встрече с рабочими в общежитии те-
левизионного завода им. Ленина. Мы поехали туда
на городском рейсовом автобусе. Был мороз. На Боре
была одета странная шуба (как потом выяснилось, он вывернул наизнанку старую дубленку и очень
гордился этим ноу-хау). Мы не знали дороги и шли
наугад. Странная пара: высокий парень в «женской»
шубе, у которой швы наружу и кудрявый торчащий
черный мех с белыми подпалинами, странная шапка, а рядом я в какой-то куртке цепляюсь за его рукав, и мы ищем дорогу среди темной заснеженной ули-
цы без единого фонаря. Мы почти бежали, потому
что опаздывали. От нас отскакивали прохожие.
Но вот мы пришли в общежитие. Нас встретили, и сразу стало тепло, уютно, и даже вернулся револю-
НИНА ЗВЕРЕВА 68
ционный энтузиазм. Я старалась напомнить Боре
наши главные тезисы, но он, как ледокол, шел вперед
в поисках «рабочего люда». А рядом с нами семенил
испуганный комендант женского общежития, кото-
рый, кажется, уже пожалел о своем демократическом
поступке. Наконец нас привели в тесную комнату
(тогда еще Красный уголок). Я ахнула. На стульях
вдоль стен сидели тетеньки в халатах — кто-то в по-
ложении, кто-то с запашком водки, кто-то со спицами
в руках. Их было не более двадцати, и ни одна из них
не знала, кто такой Немцов и зачем их привели сюда.
А вот меня они узнали. И сразу оживились. На-
верное, разговор про телевидение мог быть интере-
сен. Хотя наверняка утверждать, конечно, не стану.
Однако Борю это, казалось, не смутило. Он набрал
в легкие воздуха и заговорил. Говорил понятно, до-
ступно, общался легко и свободно, не боялся вопро-
сов. И я была совсем ему не нужна.
Я успокоилась, стала вглядываться в лица и уже за-
была про халаты, спицы и стойкий запах кислых щей
на соседней кухне. Я почувствовала, что эти двадцать
человек пойдут на выборы и проголосуют за Бориса
Немцова, потому что они ему поверили!
Когда мы вышли на улицу, он вспомнил обо мне
и обернулся в ожидании комплиментов, которые
тут же и получил. Потом мы опять мучительно мер-
зли и искали дорогу к автобусной остановке. Тут он
неожиданно сказал:
— А в Сочи сейчас тепло. Как ты думаешь: име-
ют смысл такие походы к беременным теткам или мы
зря тратим время?
Я не помню свой ответ, зато помню этот вопрос…
ПРЯМОЙ ЭФИР 69
Уже через месяц после этого похода Борис Немцов
вновь оказался в прямом эфире Горьковского теле-
видения, так как по закону о выборах ему должны
были предоставить право на бесплатную агитацию
в размере двух минут эфирного времени. Я написа-
ла много вариантов текстов его выступления. Мы
репетировали. Мы даже попросили одного из друзей
Немцова отдать ему на вечер красивый джемпер, а в парикмахерской подстригли буйные кудри наше-
го кандидата, насколько это было возможно.
Помню, как я замерла у экрана в ожидании Бо-
риной речи. Всего было тринадцать кандидатов, среди которых — уважаемые директора заводов
и два ректора лучших нижегородских вузов. Немцов
должен был выступать последним. Все предыдущие
мужчины говорили о том, как много они сделают
для народа в случае своего избрания. Когда очередь
дошла до Немцова, казалось, что смысл любых слов
был уже полностью утрачен от частого повторения
одних и тех же обещаний. Он набычился, уставился
в камеру, выдержал паузу и сказал:
— Я могу обещать только одно — я не буду врать.
И замолчал.
— Это все? — спросил ведущий.
— Да. Это все, — ответил Немцов — А что еще
надо?
Мне совсем не было жаль времени, потраченного
на написание текста и все наши репетиции. Никто
из нас не удивился, когда его, несмотря на все за-
преты, избрали народным депутатом России. Шел
1990 год. А все, что было потом, — это уже совсем
другая история.
Михаил Сладков
Телевизионные операторы на каждой студии телеви-
дения (а их было в советское время ровно столько, сколько было областных центров) всегда считались
особой кастой. Это были красивые, подтянутые, спортивные мужчины, которые трепетно относились
к каждому кадру, и во многом именно они создава-
ли атмосферу творчества и сотрудничества, особенно
во время прямых эфиров.
Так случилось, что на Горьковском телевидении
работало несколько бывших военных летчиков. Они
определяли поведение и стиль особенного мужского
братства. Наши операторы имели военную выправку
и практически поголовно были прекрасными плов-
цами и спортсменами. За старшим поколением сле-
довало следующее, послевоенное. Уже не летчики, но все как один спортсмены и фотографы. Работали
они дружно, весело. Я бы сказала — красиво. Во вре-
мя трансляции концертов наши телеоператоры сто-
яли на сцене за огромными камерами в красивых ко-
стюмах, а во время выезда ПТС в Большое Болдино
ПРЯМОЙ ЭФИР 71
месили грязь в немецких ботинках «Саламандра».
Забавно, что кинооператоры одевались и вели себя
совсем по-другому. Казалось, эти два типа профессио-
налов не имеют между собой ничего общего. Позд-
нее, когда появились видеокамеры, все смешалось, и, согласно общему расписанию, кинооператоры
встали за камеры в студии и начали снимать «гово-
рящие головы», а телеоператоры забегали с камерой
на плече по колхозам и совхозам. И что-то сломалось, потому что профессии — разные.
Михаил Сладков пришел на Горьковское телеви-
дение, когда ему было всего семнадцать. До этого он
успел поработать кочегаром во Дворце пионеров, в бассейне которого он поставил свои первые рекор-
ды по плаванию. Затем работал на заводе слесарем, поступил в престижный вуз, но страсть к театру и фо-
тографии пересилила (его папа был знаменитым те-
атральным гримером, а мама солисткой балета). Он, как говорится, вырос за кулисами и с детства знал, что такое гастроли, и как приятна радость от удач-
ного спектакля, и как велика горечь оттого, что зал
пуст и чуда не случилось.
Он устроился осветителем и монтировщиком, и уже много позже освоил камеру и дорос до операто-
ра высшей категории. Начинать с работы со светом —видимо, правильно. Он не только изучил основы све-
товой композиции и партитуры, ракурсов и прочих
премудростей, но, как мне кажется, стал настоящим
мастером по свету. И остается им до сих пор. Свет —это первое, о чем говорит и думает Сладков во время
своих занятий с операторами и во время просмотров
разных фильмов.
НИНА ЗВЕРЕВА 72
Я помню, что режиссеры старались привлечь
на свой проект именно Михаила Сладкова в качест-
ве оператора-постановщика. И каждый журналист
радовался, если за главной камерой в студии стоял
именно он — элегантный, спокойный, уверенный.
Но у меня как-то редко случались такие удачи. Позд-
нее Михаил Анатольевич честно признался, что с тру-
дом переносил комсомольский азарт, пионерский за-
дор и прочие качества активистов.
Кинооператоры, кстати, относились ко мне иначе
и с удовольствием соглашались ездить со мной в ко-
мандировки. Хвалили за выдумку и умение задавать
интересные вопросы.
Наши дорожки со Сладковым тесно пересеклись
в 1987 году, когда главный режиссер Дмитрий Кор-
маков (глубокий ему поклон, хоть и нет его уже в жи-
вых!) придумал специальный проект, который мы
назвали «Командировка с севера на юг». Идея была
простая: проехать с передвижной телевизионной
станцией (которая в ту пору размещалась в автобусе
Павловского автобусного завода и уже могла преодо-
левать бездорожье) с крайней точки севера области
до крайней южной, передавая каждый вечер прямые
репортажи в эфир. Мы получили дорогую заветную
технику, техническую группу в составе 25 (!) человек, обслуживающих эту технику, и отправились в путь-
дорогу. Художественный совет утвердил, что автором
репортажей будет Нина Зверева, а оператором Миха-
ил Сладков. Так наши фамилии впервые оказались
рядом на престижном проекте.
А теперь представьте: автобус начинен телевизи-
онной техникой, еще один автобус полон разными
ПРЯМОЙ ЭФИР 73
инженерами, звукооператорами и ассистентами. Все
они сидят в большом напряжении и смотрят на экран
монитора. Провод позволял оператору отойти от ав-
тобуса всего на 150–200 метров. Правильную точку
для съемок выбирали всей командой, и это было
не так просто. Но вот звучит: «Мотор! Камера! По-
ехали!» — и мы с оператором остаемся только вдво-
ем. Я стою — то в парке, то на дороге, то в детском
садике, то в магазине. А передо мной, чуть присев, стоит Сладков с камерой на плече (кстати, камера
весила 14 кг, держать ее тяжело, и многие телеопе-
раторы имели серьезные повреждения позвоночни-
ка из-за огромного напряжения и неудобной позы).
Но из автобуса кричат: «Мотор!», он мне кивает, я на-
чинаю говорить или задавать вопросы собеседнику.
Затем мы слышим: «Снято!» — и идем в автобус по-
лучать похвалу или критику.
Это был потрясающий проект, потому что мы сами
узнавали много нового о родном крае. Люди на севере