— А теперь надо умыться, дабы день в чистоте прожить.
Будто что-то предчувствуя, оберегая каждое уходящее мгновение, бабушка постоянно занимается воспитанием Мальчика. И конечно же, если музыка по-прежнему доминирует, то и остальное по ходу дня не остается без внимания. Мальчик учится чтению, и не простому, а выразительному. Потом манеры — как вести в обществе, за столом, со старшими, со сверстниками, на концерте. Каждый день уроки безопасности — военное положение обязывает. И совсем новая дисциплина — Роза невольно стала педагогом — чеченский язык, грамота, кавказские нравы и обычаи. При этом бабушка всегда лозунгами твердит:
— Космополит — злостная выдумка пакостников, по усреднению личности. А настоящий человек должен иметь, знать и ценить родину, язык, корни, лишь благодаря которым и может питаться, достойно жить и творить, продолжая свой род.
По распорядку, утро, до завтрака, началось с упражнений на скрипке.
— Музыка, — продолжала констатировать бабушка, — несет с собою только добро. Вместе с мелодией мы сами должны с утра получить заряд положительных эмоций и заодно постараемся овеять благодушием искусства весь окружающий мир, чтобы он стал человечнее, радостней, светлее.
Как и жизнь в городе, завтрак в доме Мальчика значительно изменился, есть практически все, что необходимо для нормальной жизни. Зарплата Розы из бюджета России — значительно возросла, и хоть богатства не наживешь, да жить можно. То же самое и с пенсией Афанасьевой. И на Мальчика, как на сироту, после долгих мытарств, оформили особое детское пособие. Так что специально припасенных для Мальчика яств нет, теперь наоборот, кое-что от него прячут, чтоб не переедал сладостей.
— Не чавкай, тщательно пережевывай, — и за едой идет беспрестанный процесс обучения, и тут же, продолжая тему о насущном.
— Какое-то нехорошее предчувствие — прямо не хочу я на этот концерт идти, — обеспокоена бабушка.
— А я хочу, — упрямится Мальчик. — Ведь там будет много моих сверстников, и Зезаг[11] будет там.
— Ой-ё-ё! — воскликнула Роза.
— Уже невесту себе подыскал.
— Перестань, Роза, — остудила ее бабушка, и обращаясь к Мальчику.
— Это очень хорошо, что у тебя появились друзья и подружки, — и чуть погодя:
— И все же что-то меня настораживает; не нужны ребенку столь частые публичные выступления. Сцена — зараза; звездная болезнь.
— Ничего не будет, — успокаивает Роза. Пусть люди знают, что вопреки всему у нас такие дети растут.
— Да я вроде не суеверна, а сглазу боюсь. Вспомни, что с ним было после прошлого выступления на открытии школы.
— О! Не дай Бог!
— Роза склонилась к Мальчику.
— Может, не пойдем?
— Пойдем, — насупился Мальчик.
— А то целыми днями дома сижу. И гулять мало даете.
Да как же по нашему городу гулять?! Эти вояки кругом, с автоматами наперевес, вдрызг пьяные.
— А для чего я новый лепелтуал подготовил? — уперся Мальчик.
— А новая скрипка как звучит!
— Так ты на ней хочешь играть? — испугалась бабушка.
— Только на ней, — исподлобья недовольно глядит он.
— Это невозможно, опасно! — занервничала бабушка.
— Ее нельзя при людях демонстрировать, любой специалист с ходу определит.
А Мальчик неумолим.
— А вы ведь сами сказали, что в склипке душа. Не может же эта душа вечно в заточении томиться. Мы обязаны вывести ее в свет.
Бабушка ничего не смогла ответить, лишь широко раскрыв беззубый рот, изумленно уставилась на Мальчика, будто видит впервые.
— Вот вам раз! — хлопнула в ладони Роза, засмеялась.
— Выучили ребенка.
Может быть, прения еще продолжались бы, да Роза вдруг, выскалась:
— Да кто здесь в скрипках разбирается; лишь в оружии толк видят.
От этого резюме бабушка сдалась, стали готовить Мальчика к концерту.
Их дом номер один по проспекту Революции (о какой революции неизвестно — их в России и в Чечне ныне не пересчитать), отсюда, в двух шагах площадь имени Ленина, правда памятника Ленину уже давно нет, есть постамент, зато идеи и дела еще живы — всходы дают, может быть, и памятник вновь воздвигнут? Позади памятника некогда был небольшой уютный сквер, в глубине которого находилось трехэтажное здание «Дома пионеров», которое было построено в 1953 году вместе со зданием обкома партии. Ни сквера, ни здания обкома КПСС уже давно нет, их вытоптали, снесли еще до войны, как чуждые символы. А вот «Дом пионеров» уже в войну изрядно побило, теперь спешно восстановили, назвали по-новому — «Дом молодежи и школьников». Сегодня открытие, большой праздничный концерт — мол, идеи мира и порядка в Чеченской Республике, да и в России в целом, здесь зиждутся, всюду торжествуют.
Вновь телекамеры, цветы и транспаранты кругом: вся агитация и пропаганда страны на этом пятачке. Есть гости из дальнего и ближнего зарубежья. А в фойе чуть ли не бесплатно, как при коммунизме, кое-что продается, только вместо песочников и лимонада — гамбургеры и «кока-кола» — к капитализму, чай, идем.
Военных совсем мало — так, один-два здоровенных, краснощеких генералов от каждого рода войск, что воюют в Чечне, в том числе и морских, а в основном все в гражданском — чиновничий люд, бизнесмены войны, их немалочисленная охрана. И не поймешь — где здесь русский, где чеченец иль еще кто — здесь все подчеркнуто улыбчивы, добры, здесь царит мир и порядок, все строго по рангу и ранжиру — и никаких гвоздей.
Концерт открывает государственный ансамбль танца «Вайнах»[12]. Затем, подтверждая дружбу народов, — казачий народный хор. Далее детский танцевальный ансамбль «Ловзар»[13], где и выступает подружка Мальчика — Зезаг. А потом, по сценарию, перед началом торжественной части выступает и сам Мальчик, чего многие с нетерпением ждут, уже есть масса поклонников; их, в основном, в зал не впустили — не до масс!
Как и прежде, Мальчик исполнит всего три композиции: — одну — до, две другие — после громких речей.
— Выступает Нохчи Кjант, — с таким именем и фамилией объявили его по залу.
Лишь дети способны себя так вести — без каких-либо видимых эмоций. Мальчик уверенно вышел на центр сцены, сдержанно и галантно, как учила бабушка, поклонился залу. Выждал паузу, чтобы затихли аплодисменты.
И хотя планировалось в финале, а он вновь по-своему — взял начальные аккорды лезгинки, в зале с разных сторон одобрительно вскрикнули и замолкли, поглотившись мелодией. Роза в партере, бабушка из-за кулис, да и весь зал — затаили дыхание.
Задав основной тон лезгинки, Мальчик параллельно, как он сам научился, импровизируя, перешел на тоскливые кавказские мотивы, а потом понеслась огненно-дышащая страсть, так что все вскочили, в такт стали хлопать, и между рядов, не сдержавшись, в порыве гарцует парами в кавказском темпераменте молодежь, и не только. Но все внимание на сцену. Там, совсем юная, очаровательная Зезаг, с длинными смоляными косами, поверх белоснежной гjабали[14], как и обещала Мальчику, вышла вокруг него плавно танцевать, если он сразу же сыграет свою «фирменную» лезгинку.
А Мальчик, сам несказанно упиваясь игрой, внезапно умолк, отдавая дань уважения партнерше, выдал пару зажигательных «па», как его научили Роза и Бага, крикнул в зал:
— Хорс тох[15]! — так что зал хором воскликнул, и вновь взялся за скрипку и с таким неистовством, с такой мощью, порывом и страстью продолжил игру, что пораженный этим натиском неведомой энергии, зал просто застыл в изумлении. А Мальчик полностью выложившись, вспотев, в безудержном экстазе заканчивая игру, просто пал на колени. Зал заликовал! Это был неслыханный фурор!
Стоя за кулисами, бабушка сама была изумлена, как и весь зал, она в восторге аплодировала, словно омолодившись, кричала: «браво, браво Мальчик»; пыталась увидеть в зале Розу, и вдруг остолбенела, как и он… Он, наверное, хлопая, что-то необыкновенное увидел, так и застыл, скрестив руки у груди, а взгляд, этот знакомый с юности ненасытный взгляд впился в Мальчика, точнее в … скрипку.
Находясь во втором ряду, не спуская глаз со скрипки и Мальчика, он грубо ткнул впереди стоящего, видимо охранника, что-то прорычал, еле поднимая отъетые ляжки, с шумом опрокидывая переднее кресло, с трудом перешагнул, и, благо, догадался не лезть прямо на сцену, — камеры кругом, пошел в обход.
Видя все это, бабушка в смятении. Бросилась к Мальчику, попыталась его увести, и прямо за кулисами они встретились, чуть ли не лоб в лоб столкнулись.
— Ба! — неподдельно удивляясь, развел руками молодой, холеный, столичный мужчина. — Неужто Афанасьева? — теперь фальшь улыбки на лице.
— Еще живы? — и, пытаясь исправиться, — Как говорится, здоровы. Ну, и славно, слава Богу.
Более его старушка вроде не интересовала; склоняясь на бок, вытягивая не только шею, но и ухоженное, слегка обросшее, что в моде, лицо, он попробовал заглянуть за тощую спину, за которой бабушка пыталась спрятать Мальчика и скрипку.
— Недурственно играет, недурственно, — наступал мужчина.
— А ну, покажи-ка свой таинственный инструмент.
Афанасьева задрожала, не зная, как ей быть. В это время по залу разнеслось:
— Слово предоставляется министру Российской Федерации по строительству и восстановлению Чеченской Республики — Столетову Илье Аркадьевичу.
Будто боль пронзила, мужчина скривил лицо, взгляд его заметался, он сделал было шаг к сцене, затем резко развернулся:
— А ну, дай скрипку! — властно протянул он руку к Мальчику.
Мальчик отпрянул, в страхе закрывая собой инструмент.
— Илья Аркадьевич, Илья Аркадьевич, — появилась взволнованная женщина и еще мужчины, — прямой эфир! Картинка в новостийном блоке, центральное телевидение. Прошу Вас, к микрофону!
Явно слышимо заскрежетали красивые, вставные зубы министра, в гневе исказилось его лицо; бросив на Мальчика и Афанасьеву свирепый взгляд, буквально подталкиваемый режиссером, он прошел на сцену, бегло осматривая свой костюм, громко кашлянул, прежде чем встал перед микрофоном, с безразличием оглядывая зал, пытаясь вспо