— Ни с кем не обсуждайте, особенно с дядей, — серьезно сказал Вернан.
— Хорошо, обещаю. Говорите!
Она всё равно не собиралась верить.
— Удачное стечение обстоятельств, — пожал плечами Вернан, — хотя, если приложить старания и быть внимательным, обстоятельства всегда сложатся удачно — так говорил мой отец. Дядя тоже знает эту истину, как видите. А тут все и сложилось, осталось применить заклятье.
Ещё и заклятье? Против короля?! Это всё пахло приговорами и казнями.
— Дядя много лет назад купил заклятья, несколько одноразовых прописей, во время поездки по южным странам. Одно даже подарил отцу, я тогда был маленьким. Кажется, их все давно потратили на всякую чепуху, даже на шутки, но одно осталось. Суть в том, что мужчина безоговорочно исполнит желание старшей родственницы по материнской линии. Одно желание. Это быстро, безвредно, и следы быстро исчезают. А мы, леди Ринна, о клиентах, особенно о крупных должниках, всегда старались узнать больше. Особенно о высшей знати. Обеды для них закатывали, разговорить старались, подарки делали, хоть они и должники. Ну и вот… Король на вас сердился, конечно, был недоволен. Но сам он вас в лучшем случае замуж бы выдал или в монастырь отправил. О том, что ему какой-то мудрец советовал вас изгнать, никто и вспомнил бы, и сам он тоже, конечно. Но вас нужно было из семьи вытащить, чтоб спокойно ощипать. Хранилище ведь вам отец не в приданое оставил и не в наследство, а по особому распоряжению. А в этом случае воля руатского короля для гринзальского банка значения не имеет.
— Продолжайте, — севшим голосом попросила Ринна. — Вы хотите сказать, что королева-мать — ваш должник?
— Что вы, не королева. Леди Рауз. Её долг огромен, под сотню тысяч, и что-то взыскать с этой особы непросто. Так хоть отработать…
— Разве леди Рауз — родственница короля?
— Да, единокровная сестра королевы-матери. Она бастард, непризнанный ребенок. Но для заклятья это подходит. Дядя говорил — торговалась она с ним со знанием дела. Всё получилось, как вы знаете.
— Она знала и про Гаверика?
— Зачем? — удивился Вернан. — Это ей ни к чему. Знала лишь, что окажетесь у нас…
— Как вообще в это вмешался Гаверик? Он тоже должник, правильно? Как вы узнали, что Гаверик… и я…
— Это мне неизвестно, леди Ринна, — сказал он, кажется, искренне. — Но дядя давно знает Гаверика, нанимал для разных дел.
— А думала, это узнали от вас… — вырвалась у неё.
— От меня, каким образом? — изумился он, — я разве знал? Я был потрясён! Но почему вы так решили?
— Я когда-то говорила вам, что могу превращаться в рысь, помните?
— Может, и говорили, я счёл это шуткой. Да и при чём это здесь? А вы и правда умели превращаться?..
— Да, конечно, вы не тай, вы не могли знать, при чём это, — она покачала головой, — простите, Вернан. — Кстати, вы знаете, что случилось с моей рысью?
— Её отпустили в лес, она мешала Гаверику, — сказал он, и отвернулся.
Отпустили — это была неплохая новость. Пусть лучше так.
— Леди Ринна, что вы подарили мне на празднике на верфях, помните? — вдруг спросил он.
— Бант со своего платья, Вернан. Это всё ещё я.
— Я что-нибудь придумаю, леди Ринна, — сказал он перед тем, как проводить её в дом, — а вы просто будьте осторожны.
Несколько дней прошли тягуче и однообразно. Вернан куда-то подевался, дядюшку Сейри Ринна видела только за завтраком, Гаверик больше не пытался заговорить с ней, но и не пытался подменять её. Однако, когда Ринна шла в столовую, встречала его в соседней комнате и понимала, что это значит — банкир считает, что старый тай стал ею. Они с таем заключили соглашение, не сговариваясь — Ринна старалась себя не выдать, и при этом помнила, что Гаверик рядом, слышит её чувства и при случае без особого труда займёт её место. Такие трапезы проходили в молчании, разве что банкир пару раз справился о здоровье, а один раз предупредил, что придётся сделать несколько визитов. Она не удержалась и уточнила — куда визиты?
— Не ваше дело, — буркнул банкир. — Не забывайте выгуливать девчонку на свежем воздухе.
Он вообще теперь постоянно был не в духе — видно, его обычное состояние, когда не надо прикидываться «добрым дядюшкой». И ещё Ринна то и дело ловила на себе его странные взгляды — и изучающие, и в то же время заинтересованные, вожделеющие. Он и впрямь примеряет себя на роль её супруга? И рассчитывает получить согласие? Но этого не может быть никогда! Или он надеется, что «да» у алтаря скажет Гаверик? А всё остальное — тоже с Гавериком?..
Ринна подавилась чаем и закашлялась. Сейри подскочил и похлопал её по спине.
— Вы бы осторожнее, гм… леди…
Он о ней беспокоился. Берёг.
После завтрака Ринна гуляла в парке с горничной — если погода позволяла, а остаток дня сидела в комнате. Пробовала расспрашивать Сину про замок, окрестности — тут Сина становилась на редкость молчаливой. Зато перестала давать ей лекарства — во всяком случае, Ринна их не различала. Охрану она видела сама. Сбежать было необходимо, хоть пешком. И что там замышляет Вернан?
Появилось много времени подумать, почти как в «келье для раздумий» в монастыре. Зато теперь не было рыси, чтобы убежать и гулять по лесу. Ринна часами перебирала в голове то рассказ Вернана, то свои разговоры с Риком, с леди Рауз. Теперь она поняла смысл последнего предостережения леди Рауз: та продала её Сейри, конечно, не зная всех подробностей их замысла, но и подсказывала, как скрыться от Сейри — в монастыре банкир её не достал бы. Это было слишком очевидно — что родня после случившегося захочет сделать её монахиней.
Заснуть и увидеть тот самый сон Ринна пыталась каждый день. И вот…
Она прикорнула в кресле и задремала. За окном было темно от туч, хлестал дождь, выл ветер. А ей этот ветер швырнул в лицо охапку колючих песчинок, она сердито мяукнула и опустила морду, закрутилась на лапах — несносный ветер дул отовсюду.
Она зажмурилась и пошла по сухой, потрескавшейся земле туда, где должен был дворец с садом. С каждым шагом ветер стихал, переставал мешать, и скоро она стала смотреть по сторонам. Пустыня, куда ни глянь — камни, песок, пучки сухой травы, и не видно никакого сада. Если сада нет, зачем она здесь?!
Но сон продолжался, и надо было идти, и скоро она увидела камень похожих очертаний. Неужели?..
Она лапами разбрасывала песок, вне себя от страха, что драгоценный подарок колдуна мог пропасть. И зачем было бросать его тогда, не забрать с собой? Может, кто-то уже подобрал, кто-то случайный? От одной этой мысли становилось страшно. О том, что шаль мог взять колдун-лев, она не думала — такие, как он, не берут назад свои подарки…
Ринна не сразу поняла, что отгребает песок уже не лапами, а ладонями. И была вне себя от счастья, нащупав, наконец, шёлк. Бережно извлекла шаль, встряхнула, убеждаясь, что она в порядке, не испортилась от столь небрежного отношения — шаль была как новая, мягкая и чуть прохладная.
Ветер опять дул, шумел в ушах, но теперь не спешил давать советы. Это ничего, она помнила прежние. Закутаться с ног до головы, закрыть лицо, глаза…
Закуталась. Ячеистый узор не мешал смотреть и видеть, он, в сущности, ничему не мешал. Она завернулась плотнее, шаль скоро перестала ощущаться, зато нахлынула отрешённость, удивительное спокойствие, как будто она закрыла окно и перестала слышать шум улицы. И захотелось спать…
— Леди Рина, просыпайтесь, пожалуйста! — как сквозь пелену донёсся до неё голос Сины. — Просыпайтесь, — горничная даже трясла её за плечо.
Ринна нехотя открыла глаза. Сина стояла над ней, и была чем-то взволнована.
— Ах, леди, вы так и уснули, в кресле, одетая, я не могла вас разбудить! Но уже давно утро. И вот… а, ужасная новость, леди! Вас ждут внизу. Пожалуйста!
— Что такое, Сина? — Ринна потянулась, потерла лицо, чтобы быстрее прийти в себя, — случилось что-то? Который час?
— Уже почти полдень, леди! Вы спали и спали, я не могла добудиться! Ах, да, случилось, случилось! Эсс Вернан! Леди, эсс Сейри послал за вами!
— Что случилось с Вернаном? — она не узнала своего голоса.
Почему-то поняла, что случилось очень плохое. А Сина вдруг разрыдалась, закрыв руками лицо.
— Ах, леди, он был такой замечательный! Ну почему, почему… Он на меня и не смотрел, а я, я…
— Сина, что вы сказали?! — Ринна схватила девушку за плечи, тряхнула, та только всхлипывала.
Сердце готово было выскочить, когда она бежала вниз по лестнице. В ушах стучало: «Он был, был… был…»
Вернан — был?!
Его тело лежало в оббитом бархатом гробу возле лестницы. Рядом скорбно застыл дядюшка-банкир. Чуть поодаль — Гаверик. Ещё какие-то люди.
— Миледи тут, — негромко сказал Гаверик, тогда Сейри взглянул на неё.
— Мой дорогой мальчик, — проговорил он прерывающимся голосом, — такая нелепость, вдали от дома. Такая несправедливость! Его подло убили ударом в спину! Прервалась молодая жизнь! Я просил его избегать подобных недостойных мест! Я предупреждал… — он вытер слезу.
Тут на Ринну как ветром дохнуло злым раздражением пополам с насмешкой и жалостью — такая жгучая смесь. Дохнуло оттуда, где стоял Гаверик.
— Примите мои соболезнования, леди, — поклонился какой-то господин. — И вы, эссы. Я сожалею, что в нашем мирном городе вас постигла такая утрата, — он подошёл и передал Сейри какие-то бумаги. — Здесь все, эсс. Заключения лекаря и мага тоже.
— Премного благодарен, — закивал банкир, — мы уедем завтра, как видите, мы должны.
А насмешка и злость… это, кажется, она услышала истинные чувства тая. Раньше не слышала. Она была оглушена всем этим, стояла, давясь слезами. Вернана больше нет. Эти соболезнования. Тело в гробу. Она осталась одна с Гавериком и Сейри. Осталась одна! Вернана, верного, несмотря ни на что, друга — нет…
— Пока позволяет погода, спасибо за это Ясному Пламени… — продолжал Сейри, опять вытирая глаза. — Пока корабли выходят из гавани…
— Это уже опрометчиво, эсс, погода на море в это время года так коварна, — заметил кто-то.