Ей этого не хотелось бы. А если откровенно — просто пугало.
Она оглянулась, посмотрела в сторону королевского замка за рекой — его самые высокие шпили и башни были видны и отсюда. Король Эдин и королева Аллиель ею недовольны — об этом только ленивый не сообщил ей в свое время. А вот королева-мать Кандина ни за что не допустит, чтобы Ринну Венеш сделали монахиней…
Гильдейский дом булочников оказался недалеко — добротный, каменный, Ринна нашла его по кованому гильдейскому знаку, который раскачивался на цепях возле входа — его маленькую копию она носила на запястье. Высокий худой парень, который восседал за столом в передней и вписывал что-то в толстую конторскую книгу, окинул её слегка заинтересованным взглядом и указал на скамью у стены.
— Дожидайтесь Мастера, эсса, — и, кажется, он тут же вознамерился о ней забыть.
— Мне лишь нужно кое-что узнать, — Ринна мило ему улыбнулась и продемонстрировала свой гильдейский значок. — Я член Гильдии, вступила в неё в городе Лаверри. Что требуется, чтобы я как можно скорее могла открыть заведение в Лире и начать работать?
На лице парня отразилась безнадёжная работа мысли.
— Ждите Мастера, — сказал он наконец.
Ринна какое-то время подождала. Услышала, как пробили часы в соседней комнате. Нет, так терять время ей совсем не нравилось.
— А что, разве из-за таких вопросов надо беспокоить Мастера Гильдии? — спросила она. — Я думала, правила одинаковы для всех. Мне нужно заплатить какой-то взнос для работы в городе? Что ещё? Поручительства? Эсс, да очнитесь, прошу вас! — Ринна стала уже терять терпение.
— Ждите Мастера, эсса.
— Мастер куда-то отлучился?..
— Он здесь. Он не принимает.
— Мне прийти завтра? Или — когда?
— Мастер сам решит, когда вас принять. Вы вдова? — вдруг спросил он.
— Нет, я не вдова.
— Вы явились без мужа. Мастер не станет с вами разговаривать.
— И все-таки я бы хотела поговорить с Мастером. Мой муж в отъезде. Я думаю, это можно решить.
— Решить, — парень уставился на неё.
Кто он, секретарь, писарь? Просто дурачок? Ринна уже заподозрила последнее.
— Ждите, эсса, — он вылез из-за стола и ушёл, но скоро вернулся и водворился на прежнее место.
Тут открылась дверь, выглянул толстый мужчина в стёганом халате, посмотрел, не мигая, на Ринну, кивнул и каркнул:
— Завтра! — и закрыл дверь.
— Приходите завтра вечером, как стемнеет, — дал более обширную рекомендацию писарь-секретарь.
— Зачем? — удивилась Ринна, впрочем, уже догадываясь о подвохе. — Я пришла всего лишь за ответами на вопросы! Кто этот эсс?..
— Вот и получите ваши ответы, — сердито прокаркал парень, явно подражая своему начальнику, — не мешайте работать, эсса, приходите завтра!
— Хорошо вам поработать! — сердито пожелала она и, подхватив сумочку, выбежала за дверь.
Итак, с ней здесь даже не желают нормально разговаривать. А приглашение прийти вечером… нет слов. В Лаверри всё решал и устраивал для неё Рик! Теперь самой придётся выяснить, насколько всё непросто. Уважения ей, как видно, здесь не найти, но вот если будут деньги, и их будет достаточно…
Надо подумать, как быть.
На улице было пока светло и даже солнечно, но солнце уже катилось к закату, как и должно быть в это время дня в начале зимы, и слегка подмораживало. Зима запаздывала в этом году, но должна же она наступить? Чтобы на землю лёг снег, и воздух был морозный и вкусный.
Ринна прошла мимо странной фигуры на углу, но спохватилась и обернулась. Так и есть — бродячая гадалка. Так давно Ринна их не встречала. Эта была пожилой, с совсем седой непокрытой головой, в латаном плаще и сапогах не по размеру. Она стояла, привалившись спиной к стене дома, и поглаживала висящий на шее большой бубен. Ринна подошла, не без трепета встретила взгляд почти бесцветных глаз.
— Будешь спрашивать? — голос гадалки был глухой, надтреснутый.
Ринна достала монету, протянула, и спросила о том, о чем не решилась в Храме.
— Мой муж жив?
Наверное, она не стала бы сомневаться в ответе Пламени, окажись оно очевидным, а вот в словах гадалки усомниться было можно. Если ответ плохой — лучше не поверить. Не сразу.
Гадалка окинула её равнодушным взглядом, потом протянула руку и дотронулась, опять посмотрела, будто примериваясь.
— Хорошо. Сейчас.
Она уперла бубен в бедро и еле слышно стукнула по его туго натянутой коже, потом ещё раз, ещё, каждый раз прислушиваясь, прикрыв глаза.
— Вижу тебя в монашеских одеждах, — сказала она. — Носишь их без должной радости.
У Ринны сердце упало. Значит, всё-таки?..
Нет и нет. Всё правильно, она ведь собралась не верить.
— Это в прошлом, — не открывая глаз, сообщила гадалка. — В будущем ты моешь посуду в какой-то большой кухне за пару медяков. Много посуды. На тебя покрикивают, велят торопиться.
Ринна кивнула. В это верить она тоже не будет.
— Это всё хорошо, но я спросила про мужа, — напомнила она. — Я мало заплатила?
— Стой тихо и не мешай, — по губам гадалки скользнула слабая улыбка, она снова стала слабо ударять по бубну и прислушиваться.
— Он жив, — сказала она, — но мог умереть. Его отравили смертельным ядом, который попал через рану, а амулет, не позволивший ему умереть быстро, сделан против ядов, которые принимают с пищей. Его вовремя отвезли в Цитадель, поэтому он жив. А теперь он в пути, он ищет тебя. Изнывает от боли и ревности. Хочет поговорить. Хочет знать всю правду о тебе. Где ты будешь жить и что делать. Расспрашивает о тебе тех, кто знает.
— Кого он может расспрашивать?!
Будто не услышав вопрос, старуха продолжала.
— Он решил, что твоих родных спрашивать не о чем. Поэтому нашёл того, кто в тебе что-то разглядел. Одного чужеземца. Много от такого человека ему на дождаться, но кое-что он узнал. Ему тревожно. Он уверен, что в его душе тебе не место, но пока не желает изгнать тебя оттуда.
Всё это было лучше, чем ничего, но отнюдь не бальзам на душевные раны.
— Потом он пошёл по твоим следам. Это было непросто, — добавила гадалка.
— И как нам теперь встретиться? Чтобы поскорее? Что мне делать? — спросила Ринна.
— Ничего. Просто не мешай ему.
— Что значит — не мешать?
— Да стой на видном месте, и всё! — гадалка открыла глаза. — Делай, что делаешь, не думай о нём! Больше не могу. Устала. Если хочешь, приходи как-нибудь потом.
— И где тебя искать?
— Где-нибудь здесь. Понадоблюсь — найдёшь, не сомневайся, — старуха поправила бубен, отвернулась и медленно пошла по улице.
Ринна возвращалась в дом на Сладкой улице ещё более взволнованная, чем после Храма. Да ладно, стоит ли верить гадалке с бубном? Многие считали, что стоит. Но что она такого услышала? Всё расплывчато, неопределённо. Про монастырь старуха угадала — многие проводили время в монастыре, хоть недолгое. Про посуду на чьей-то кухне — да это, должно быть, кошмар многих одиноких женщин, мыть горы чужой посуды за медяк. Хуже только стирать в реке зимой — тоже за медяк. Впрочем, последнее Ринна точно не пробовала и даже представить себе затруднялась. А про Рика…
Верена открыла сразу — видно, ждала.
— Я уже беспокоилась! — сообщила она. — Норе вроде лучше, она спит, присмотришь за ней? Мне придется уйти.
— Конечно. А куда ты собралась к ночи?
— На работу, — кратко объяснила Верена, отведя взгляд. — Пойдём, поужинаем, я приготовила.
Она поставила на стол яблочный чай и творожные лепёшки. Печь в кухне топилась, только тут и можно было отогреться, и ещё в комнате больной Норы, по остальному дому хотелось ходить в меховом плаще. Ринна с наслаждением пила чай — он был насыщенный и вкусный, яблок и чайной смеси Верена не пожалела.
— Костёр к Новогодью разводить не будем, да? — пошутила Ринна и повела плечами, сбрасывая с них плащ. — Кажется, дрова тут дороги.
— Ещё как. Да вдовам и не положено костра.
— Верно, прости, — спохватилась Ринна. — Верена, что такое Цитадель? Где она?
— Цитадель? Впервые слышу. Вот что, Норе стало лучше, и мы поговорили, — Верена тоже грела пальцы о чашку с чаем. — Она рассказала о тебе странное, уж прости. О том, что вы с мужем казались богатой и счастливой парой. Вы открыли кондитерскую и взяли на работу их с Эльзой, и деда тоже. Но потом… — она замолчала.
— Что потом? Говори, мне надо знать…
— Потом ты оказалась обманщицей. У тебя был любовник, он хотел убить твоего мужа, чтобы ты стала вдовой. Но все раскрылось, ты призналась, принесла клятвы на пламени, он великодушно отпустил вас.
— Продолжай, — попросила Ринна.
— Твой муж был совсем плох, его увезли. Ваша кондитерская отошла деду, об этом была договорённость. Теперь она станет приданым Эльзе, вот только прежнего успеха уже нет. Выпечка стала не та. Дед уверен, что ты колдуешь, в этом всё дело.
Выходит, основные подробности остались неизвестны посторонним. Ивар не сказал любовнице про украденные амулеты, например. Ведь Нора, конечно, всё узнала от сестры.
— Приданое Эльзе? — Ринна коротко рассмеялась. — Надо же. Верена, я могу только сказать, а ты — верить или не верить. Могу поклясться на Пламени, конечно, но, сама знаешь — я уже клялась, и это было ложью. Я не имела любовника, не обманывала мужа, не признавалась и не каялась, потому что было не в чем. И понятия не имею, как я покинула Лаверри. Я была не в себе. Точнее так: во мне была не я. И клятвы были тоже не мои.
— Как это возможно? — Верена не сводила с неё глаз.
— Понимаешь, я тай. Как тай может подчинять зверей, так другой тай сумел подчинить меня. Некоторым таям это доступно. Тот — очень одарённый, и он работал на человека, желавшего меня ограбить. Украсть наследство отца. Для этого, говоря проще, нужно на мне жениться.
— Значит, кто-то мог становиться тобой? — Верена всё поняла, но продолжала смотреть недоверчиво. — Но это страшно.
— Я уже справилась. Мой дар на большую часть закрыт и опасности нет. Я могу разве что заговорить собаку на улице. Что, позволишь мне остаться, или не веришь? Скажешь, что дом честной вдовы для меня слишком хорош?