Тори задумчиво посмотрела на ослепительно-голубое небо; на склон, спускавшийся к Аравийскому морю; на террасу, где буйно цвели бугенвиллеи и жасмин; повсюду виднелись слуги, служанки, садовники, они мыли, подметали, сгребали мусор граблями, пололи, делая дом и сад еще более совершенными.
В этот самый момент шесть слуг ставили внушительный шатер, который, по планам Си, станет на следующей неделе центральной ареной для приема гостей по случаю свадьбы.
Этот шатер – розовый, как фламинго, со стеклянными окошками, пышно расшитый и украшенный – был тот самый знаменитый «штришок», типичный для Си. Если другие большие дома в этой эксклюзивной и по большей части европейской части Бомбея носили скучные названия – «Мон Репо», «Лабурнум» и так далее, то Си назвала свой дом «Тамбурин». В обращенном на запад окне мраморного холла была подвешена большая стеклянная птица, и на закате она вся горела красным огнем. Гостиная была полна шелков всех оттенков шербета и низких диванов. Наверху, в гостевой спальне, где жили Тори и Роза, в ванной были пушистые полотенца и вазы с солями для купания и деревянными ковшами; еще там стояла серебряная сухарница с настоящими французскими вафлями, а на бюро лежал кожаный бювар с кремовой писчей бумагой. Они с Розой с трудом верили своему счастью, когда попали сюда.
Еда была тоже божественно вкусная – не то что подогретые остатки от вчерашнего или «решоффе», как предпочитала называть их мать, мясные рулеты, пудинги из тапиоки и тому подобное. А тут, тут утром были свежие ананасы, манго и апельсины, прямо с дерева. И никто не бубнил про воду в ванной, необходимость гасить свет в туалете или про голодающих в Африке.
Если подумать, как это делала сейчас Тори, грызя ручку, единственной реальной мухой в меде был Джеффри, крупный, цветущий мужчина с бровями-гусеницами; он слишком уж любил разглагольствовать о состоянии производства хлопка в Индии, которое, по его словам, близко к коллапсу. Но даже Джеффри, к счастью, исчезал каждое утро бог весть куда на своем авто с шофером и появлялся вечером в час чота пег[51].
Тори отвинтила крышку ручки и вздохнула. Вот мучение: мать интересовало буквально все. Ну понятно, что главный у нее вопрос – «Ты встретила там много приятных молодых людей?» – маскировал другой, более жестокий: «Оправдываются ли наши траты на платья, билеты и прочее? Стоило ли нам в это вкладываться?» И простым ответом на него – учитывая беспрерывный круговорот вечеринок и пикников, устраивавшихся Си, – легко мог быть такой: «Мама, все выглядит многообещающе».
Как-то утром Си, когда они пили кофе на веранде, назвала с клинической и для Тори слегка шокирующей четкостью тот сорт молодых людей, которых ей нужно высматривать, пока она здесь живет.
– Госслужба обычно считается абсолютным приоритетом, – сообщила она, томно по-лондонски растягивая гласные, – и очень удачным уловом, мертвые или живые, – ты получаешь три сотни в год как вдова, так что в чем-то, – многозначительное подмигивание, – лучше мертвый, чем живой. Но я шучу, конечно, милая.
Тори уже забыла другие категории, которые называла Си, но запомнила, что кавалерийские офицеры стояли наверху списка – впрочем, желательно из английской, а не индийской кавалерии, и это было легким щелчком Джеку.
Ее хозяйка также категорически предостерегла насчет девушек чичи, полукровок. По словам Си, они невероятно гламурные и «настоящие хищницы – у них абсолютно нет совести, они вмешиваются и расторгают помолвки. Но не волнуйся, моя милая, – этот не слишком приятный разговор завершился похлопыванием Тори по коленке, – скоро все женихи упадут к твоим ногам, особенно если мы…» – но окончание фразы пропало в синеве сигаретного дыма, а Тори решила перейти на режим повышенной осторожности. Несколько человек брали у нее телефон, но пока никто еще не проявил серьезных знаков внимания, а она хорошо знала свою мать и знала, что та становилась опасной, если у нее возникали надежды на что-либо.
27 ноября 1928 г.
Дорогая мамочка!
Боюсь, что это письмо получится очень короткое, потому что мне некогда. Мы все с восторгом ждем свадьбу Розы, которая состоится через неделю. Сегодня мы планируем сделать последние покупки в магазине «Армия и Флот» в районе Бомбея, который называется Форт. Мне очень жалко, что мистер Т. повредил запястье. Завтра я напишу более подробное письмо и расскажу тебе обо всем. Мне тут очень хорошо. Спасибо, мамочка, за выкройки платьев. Я посмотрю, смогу ли я тут пошить для тебя платье дешевле.
С любовью к тебе и папочке
Виктория
Когда на веранде неожиданно появилась Си в сиреневом кимоно и балетках, а с ней и шлейф «Арпеж», ее любимого аромата, Тори с трудом переборола искушение броситься на листок и накрыть его своим телом, словно ребенок в первом классе. Письмо показалось ей скучным и прозаичным.
В первые дни жизни в «Тамбурине» все в облике Си – ее ярко-красные губы, томная походка, шикарные наряды – вызывало у Тори ощущение собственной неполноценности; рядом с ней она казалась себе огромной, тупой и банальной. Но постепенно неловкость переросла в восхищение. Ей захотелось многому научиться у нее, быть такой же утонченной, нескучной и не обращать внимания на то, что думают о тебе другие.
– Как поживает наша маленькая сиротка этим утром? – Си провела длинными ногтями по пробору на голове Тори.
Эта «сиротка» была их новой шуткой. У Си было двое детей – сын и дочь, учившиеся в английских пансионах, призрачные фигуры в серебряных рамках на каминной полке. Она редко говорила о них, разве что в шутках – «мои карапузы» или «эти ужасные существа». Иногда она зачитывала вслух писклявым голосом их по-детски нескладные сообщения.
Никто из детей, казалось, не занимал особенно большого места в жизни и мыслях Си. Все, что Си говорила о Флоре, которая, судя по фото, унаследовала у отца выражение собачьей преданности в глазах, это то, что двенадцать лет – ужасный возраст и что хорошо бы к следующим каникулам она стала «хоть чуточку человеком».
– Так! – Си бегло проглядела пачку приглашений, лежавших на столике вместе с утренним кофе. – Сегодня на нас такой спрос, что я не знаю, как все выдержу.
Она вскрыла первый конверт.
– «Шоу Хризантем». Десятое января, клуб Уиллоуби, потом чаепитие на лужайке. Благодарю вас, миссис Хантер Джонс, но нет. – Она сложила конверт самолетиком и направила его в корзину для бумаг. – Самая большая зануда, каких я встречала.
Тори хихикнула.
– Могу я попросить у тебя еще полчашечки? – Си провела ногтями по следующему конверту. – Без сахара… вот это поинтереснее: пикник с Прендергастами при лунном свете на пляже Чоупатти. Весьма уважаемые люди, и у них красивый сын. Положи в стопку возможных, дорогая.
Тори положила карточку на камин перед полным надежд лицом Флоры; теперь его почти до лба загородила стопка приглашений на званые ужины, пикники, матчи в поло и на охоту.
Зазвонил телефон.
– Малабар 444, – проговорила Си, эффектно растягивая слова. Потом закатила глаза. – Еще один поклонник, – довольно громко сказала она, протягивая трубку Тори. – Говорит, что его имя Тимоти.
Это был невысокий рыжеволосый человечек, с которым Тори познакомилась неделю назад на вечеринке в «Тадже». Какой-то бизнес с лесом. Он спрашивал, может ли пригласить ее в воскресенье на обед. Извинялся за то, что не смог сделать это заблаговременно, и все такое.
– Как вы любезны, – ответила Тори. – Простите, вы не возражаете, если я перезвоню вам через десять минут?
– Я не уверена, что мне хочется идти, – заявила она Си.
– Тогда и не надо, дорогая, – ответила Си. – У нас полно других poisson[52].
Отчасти так и было – в клубе и «Тадже», на коктейлях и танцах, она знакомилась с молодыми морскими офицерами, такими симпатичными в своих белых кителях, с кавалерийскими офицерами, бомбейскими бизнесменами, делавшими большие деньги на джуте или хлопке. Хотя инцидент с Джиту сделал ее более осторожной, с некоторыми индийскими мужчинами из высоких каст, очень соблазнительными, с маслянистым взором и идеальной кожей. И пусть даже ни с кем из них не наметилось чего-либо конкретного, флирта было много. После множества мелких обид лондонского сезона Тори даже не верилось, что у нее появился какой-то выбор.
– О! Роскошно! – Си Си вскрывала огромный конверт огненного цвета с затейливой каймой. – Ох как забавно! – Она прочитала вложенное письмо. – Нашим придуркам это понравится. Мошенник Бехар пригласил нас на охоту. Через три недели. У него есть чудесное место.
«Через три недели, – подумала Тори. – К тому времени Роза выйдет замуж и уедет. Как это странно».
– «К сожалению, места сосчитаны, – читала Си дальше, – так что, пожалуйста, напишите ответ при первом удобном случае». Хм! «Места сосчитаны», «при первом удобном случае». А еще утверждает, что учился в Оксфорде! Нам придется подыскать няньку для нашей маленькой сиротки, не так ли, дорогая? Я полагаю, что ты еще будешь жить у нас?
Она закатила глаза, а Тори пережила минуту паники. Где же еще она могла быть? В данный момент у нее не было никаких планов.
– Мне бы хотелось пожить у вас еще, если не возражаете, – заискивающе сказала она.
– Поглядим на твое поведение, – ответила Си. – Ох проклятье! – Она вскрыла другой конверт и нахмурилась. – Сэмпсоны не смогут присутствовать на бракосочетании Розы, какая досада! Да, кстати, я вот что собиралась у тебя спросить. Твоего совета. На той неделе, – Си сделала глоточек кофе, – у меня состоялся чуточку напряженный разговор с этим старым сухарем, капитаном Чендлером, или как там его, насчет свадебных торжеств. Вообще-то, он мне показался чуточку странным, потому что заявил, что хотел бы пригласить на свадебный обед только пять человек, своих хороших знакомых. Но наша лужайка будет тогда выглядеть абсолютно жалко – голой, наподобие площадки для гольфа. Поскольку все-таки я тут хозяйка, поэтому я пригласила несколько забавных знакомых, чтобы было больше народу. Не думаю, что Роза станет возражать, ведь верно?