Тори, польщенная тем, что Си Си советуется с ней, без раздумий сказала:
– Нет, конечно, она не будет против. – И, довольная собой, добавила: – Нам понадобится еще несколько шапочек и колокольчиков, – потому что это было несколько непонятное, но разумное замечание, которое вроде сделала до этого Си. И действительно, потом она вспомнила, что Си говорила об этом в клубе несколько дней назад.
Как быстро пролетела неделя – до бракосочетания Розы оставалось только двадцать четыре часа. Тори проснулась в холодном поту. Первое, что она увидела, открыв глаза, было свадебное платье Розы, шелковое, цвета слоновой кости; оно висело на гардеробе. Платье подружки невесты, то есть ее собственное, висело рядом, словно толстушка-сестра.
Тори немного полежала в постели, размышляя о предстоящем торжестве. Всю неделю почти непрестанно звонил телефон, и всякий раз Си говорила: «Дорогая/дорогой, приходите, вы пополните наши ряды». Роза выглядела задумчивой, а Тори помалкивала – ведь когда она сообщила Розе информацию о новых гостях, она не придала значения словам о том, что Джек против, потому что было слишком поздно что-либо предпринимать, а Роза уже впала в транс и делалась все задумчивее и спокойнее по мере приближения свадьбы.
Подойдя к окну, Тори увидела, что Пандит и его помощники вешали последние украшения на шатер махараджи, который был великолепен. Из дома в сад и обратно, словно муравьи, ползали слуги. Они расставляли по краям лужайки керосиновые фонари. Они протирали стекла и зеркала и выносили столы из дома в сад. Много-много столов.
В одиннадцать часов Тори с Розой отправились к парикмахеру в салон при отеле «Тадж-Махал», где, как всегда, золотистые, шелковые волосы Розы вызвали неподдельный восторг. Они обе с ужасом считали время, хотя и сетовали, как медленно ползли стрелки в тот жаркий день. Потом – о боже! – осталось только девятнадцать часов, восемнадцать и так далее.
Когда на город упала темнота и наступило время их последнего совместного ужина, они спустились вниз, притихшие и полные страха перед тем, что ждало их впереди. Роза твердо настояла на том, что хочет провести с Тори спокойный вечер, и Си (сейчас она переодевалась к обеду у себя наверху) в кои-то веки позволила им самостоятельно принять решение.
Тори и Роза сидели на веранде, слушая отдаленный шум морских волн. Берег моря был испещрен тысячами крошечных огоньков от керосиновых ламп, будто светлячками; в туземных кварталах горели костры.
Они долго сидели молча.
– Я окаменела, Тори, – раздался в темноте голос Розы. – Как глупо, правда?
– Все будет хорошо. – Тори взяла ее за руку, надеясь, что говорит нужные слова. – Ты такая красивая.
Она сказала такую тривиальную вещь, но правда в том, что она не знала, будет ли она счастлива с этим самым Джеком, которого лично сама считала тяжелым типом.
– Дело не столько в самой свадьбе, а во всем остальном. Мне так непривычно жить тут без мамы с папой. Я… – Тори услышала, как она прерывисто вздохнула. – То есть, конечно, я понимаю, почему они не могли приехать. Я не хочу, чтобы папа заболел еще сильнее, но…
Потом, танцуя, в комнату вошла Си, за ней двое слуг несли на подносах напитки и какую-то джазовую пластинку, прибывшую в тот день из Лондона. Она хотела, чтобы девушки ее послушали.
Она включила два светильника и велела Пандиту приготовить очень много джина.
– Девочки, сегодня вы выглядите, как греческие вдовы, – сказала она. – Выше носы!
За четыре часа до свадьбы Роза еще спала. Чтобы успокоиться, Тори решила прогуляться.
Вдали, слепя глаза, сверкало сапфирное море. В конце тропинки садовник, поливавший герани, низко поклонился ей с улыбкой. «Как забавно, – подумала Тори, – сравнивать слуг, работающих у Си, с английскими слугами». Ненавистная уборщица Дорин и противный старик-садовник постоянно стонали, что им мало платят и как много они работают, а уж если ты попросишь их о чем-то, то потом чувствуешь себя настоящей свиньей.
Си относилась к своим работникам с веселым пренебрежением, но они ее вроде бы обожали. «А почему бы и нет?» – рассуждала Тори, возвращаясь к дому.
Пожалуй, маленькие хижины за домом, в которых жили слуги, напоминали un peu[53] собачью конуру, но здешний климат был совершенно другим, а так у них было полно еды, красивое место для работы, возможность научиться что-то делать и разумное жалованье. Но, сказав себе все это, Тори захотелось обнять этого маленького человечка за то, что он выглядел таким радостным в утро свадьбы Розы. Он выглядел так, словно ему было не все равно.
Когда она снова поднялась наверх, Роза не только проснулась, но и приняла ванну и теперь стояла перед зеркалом в светлых чулках и новом шелковом нижнем белье.
– Знаешь, я действительно рада, в конце концов, что папа не приехал сюда; я уверена, что ему это было бы слишком тяжело, – вот первое, что сказала она, словно ей все равно хотелось бы этого. Но бледная кожа над ее нижней юбкой была покрыта сыпью, которая появлялась у нее в моменты страха. Она помазала ее каламиновой жидкостью.
После завтрака, который не лез им в глотку, они снова вернулись в свою спальню и помыли руки, потом Роза слегка напудрилась и помазала за ушами «Девонширскими фиалками».
– Ты готова? – спросила Тори, решив ее опекать по-матерински, хотя сама была совершенно ошарашена.
– Да.
Тори сняла с плечиков шелковое свадебное платье, и оно скользнуло из ее рук на Розу роскошными волнами. Роза стояла неподвижно и гляделась в зеркало.
– Ого, – сказала она. – Карамба!
– Теперь фату. – Тори протянула ей тонкие кружева.
Она аккуратно прикрепила их вокруг лица Розы, думая при этом, какой невинной она выглядела, какой молодой и полной надежд и что в предыдущий раз она делала это, когда они наряжались для школьного спектакля. Роза играла роль Девы Марии, а Тори была трактирщицей из Иерусалима, одетой в два садовых мешка, сшитых вместе.
– Вот. – Она отступила назад. – Дай-ка погляжу на тебя. – О, ты вполне годишься для всем известной цели, – пошутила она, чтобы рассмешить Розу, потому что ее глаза были полны ужаса.
Раздался стук в дверь.
– Остается один час до представления, – пропела Си Си.
– Ох, проклятье! – Тори влезла в свое платье, но никак не могла справиться с кнопками. – О боже!
– Давай-ка я. – Роза застегнула все кнопки, затем поцеловала подругу в лоб. – Ты очень красивая, Тори. В следующий раз мы будет готовить к свадьбе тебя.
В десять тридцать Пандит в красном шелковом тюрбане остановил «Даймлер» перед домом. Джеффри, блестящий от пота в своей визитке, уселся на переднее сиденье. Си, в лиловой шляпке-колоколе с большим красным пером, казалась отрешенной и раздражительной, а когда Джеффри начал монолог о главном управлении какой-то компании, мимо которого они проезжали, и как плохо там идут теперь дела, она зашипела:
– Заткнись, Джеффри – ей неинтересно слышать все это в день свадьбы.
Но Роза, казалось, ничего и не слышала; она глядела на пыльные улицы, ее губы шевелились.
Но вот они прибыли к собору Святого Фомы, и все закрутилось. Гарнизонный викарий, казавшийся сердитым, потому что ему пришлось специально приехать в Бомбей из Пуны, когда изменились первоначальные договоренности, почти что в охапку вытащил их из машины и привел в ризницу. Играл «Свадебный марш», Роза и Тори шли по проходу среди моря шляпок. Когда шляпки повернулись, чтобы взглянуть на невесту, Тори не узнала никого, кроме Си Си, стоявшей далеко от Джеффри, который разобиделся на нее за грубое замечание при девушках, т. е. при посторонних.
Когда Джек, строгий и красивый в своем синем мундире с золотыми галунами и с блестящими пуговицами, внезапно появился и встал возле Розы у алтаря, Тори так хотелось, чтобы он повернулся и ахнул при виде Розы, прекрасной как принцесса, но он лишь неподвижно смотрел перед собой и пару раз кашлянул. Гарнизонный викарий галопом пронесся через церемонию бракосочетания и неправильно произнес фамилию Розы. «Да» невесты еле расслышала даже Тори, стоявшая рядом с ней.
Когда все закончилось и они вышли на резкий солнечный свет, появилось около дюжины офицеров из полка Джека; они сделали над тропой арку из скрещенных сабель. Роза растерянно посмотрела на них, а потом на подруг Си, выходивших из собора; некоторые из них уже сплетничали и смеялись. И тогда – сердце Тори сжалось от боли – Роза пробежала словно испуганный кролик под саблями и выскочила с другой стороны. Тори ждала ее, на секунду ослепленная солнечным светом, отражавшимся от сабель.
– Не бросай меня на приеме, – пробормотала ей Роза, прежде чем скрылась с Джеком в «Даймлере».
Когда Тори снова увидела Розу в «Тамбурине», она стояла бледная и слишком юная для того, чтобы выходить замуж, на краю ревущей орды гостей: друзья Си явились в полном составе. Она поискала глазами Виву, которая обещала прийти, но не нашла.
Си вынырнула из толпы, дала им в руки бокалы с шампанским и закричала:
– Теперь начинается самое интересное.
Тори опрокинула в себя бокал, потом еще один. Все утро прошло в напряжении, и она радовалась, что все позади.
После других бокалов и восхитительных лакомств Си встала на стул и закричала в мегафон: «Эй, люди!» Под взрывы смеха она объявила, что Джеффри собирался сказать речь до того, как все устроят «Сон в летнюю ночь» и упадут на лужайку со своими бокалами, потому что жарко и всем хочется посплетничать. Речи будут произнесены возле пруда.
Гости направились под арку из цветущей вистерии, которая вела в тенистую часть сада, где под струями резвились две каменные нимфы. Си попыталась возглавить свадебное шествие, взяла за руки Джека и Розу и побежала по тропе. Но Джек, все еще не оправившийся от шока и, как показалось Тори, не слишком хорошо бегавший, высвободил свою руку и чопорно шел один.
Наконец все собрались, и Джеффри Маллинсон встал с бокалом в руке.